То, что сильнее (сборник) - Мария Метлицкая

Лара лежала молча, с сухими глазами и смотрела в потолок.

Аннушка держала ее ледяные руки.

– Может, чаю сделать? – спросила она Лару.

Лара резко села на диване.

– А водка у тебя есть?

Аннушка вскочила и открыла дверцу буфета. Там стояла бутылка кагора, который изредка по рюмочке пила Елизавета Осиповна, и в узком стеклянном графинчике на дне плескалось немного коньяка – брат пил понемногу к обеду, приходя к ним в гости.

– Коньяк! – коротко бросила Лара.

Аннушка плеснула коньяк в чашку и протянула подруге. Лара одним глотком выпила полчашки коньяку и даже не поморщилась. Вытащила из кармана халата пачку сигарет и спички и, не спрашивая разрешения хозяйки, закурила и заговорила быстро-быстро:

– Ты поняла, что она сделала?

Аннушка замотала головой.

– Как, ты что же, ничего не поняла?

Аннушка растерянно посмотрела на нее.

– Господи, ну как ты не поняла! – упрекнула ее Лара. – Теперь всё, понимаешь, всё, конец всему, ну, как же ты не понимаешь? Если до этого всего еще была слабая надежда, что Горлиха со мной смирится, меня примет, то теперь этого не будет никогда. Ты это понимаешь?

Анюта кивнула.

– Такую невестку она не допустит ни за что. Скажет, яблоко от яблони. И будет по-своему права. А Вадим ее никогда не ослушается. Понимаешь, никогда! Он же послушный сын. Против мамаши не пойдет. Господи! Какая же она гадина! Какая гадина! Отцу жизнь сломала, у меня детство было… что говорить. И сейчас, сейчас, когда у нас с Вадимом так! Она все испортила, все перечеркнула. Теперь он не женится на мне никогда. Понимаешь, никогда! Опять эта тварь мне всю жизнь поломала.

Лара горько заплакала.

Аннушка обнимала ее, гладила, искала неловкие слова утешения и, наконец, осознала, прочувствовала весь кошмар и ужас произошедшего. От жалости к Ларе сжималось сердце.

В дверь заглянула Глаша и суровым голосом бросила Ларе:

– Ступай домой, хватит дымить.

Лара отмахнулась:

– Отстань.

Квартира кипела и обсуждала эту историю еще пару дней. Особенно старалась Горлиха. Стоя, подбоченясь, в центре кухни, она поносила нежданную гостью последними словами, а когда однажды туда зашла бледная Лара и вежливо, но твердо попросила эти разговоры прекратить, Горлиха бросила ей вслед те самые слова, которые помянула Лара: яблоко от яблони, что от этой-то ждать, когда от такой матери… Кто-то попытался вяло поспорить, но желающих связываться со вздорной бабой особенно не нашлось.

Аннушка все в подробностях рассказала матери. Та поохала, повздыхала, пожалела Лару – но у нее и от своих забот и переживаний болело сердце. Скандалы в семье сына росли в геометрической прогрессии. Алевтина все больше наглела: ей опять было мало денег, хотелось машины, новой мебели – словом, как всегда, всего было мало и все было не так. Герман днями пропадает в больнице, бьется, как рыба об лед, а этой бабе все мало. Елизавета Осиповна начала прихварывать, да и за дочку сильно переживала (как там одна), но сына было жалко больше. У Аннушки все слава богу, она умница, и суп сварит, и приберется, и от учебников головы не отрывает, а если она, Елизавета Осиповна, обед не сготовит, то сын вечером голодный останется, без горячего, без свежей рубашки на утро и без крахмального белого халата.

Летом Аннушка почти на все пятерки сдала выпускные в школе и легко поступила в педагогический. Долго выбирала факультет – колебалась между историческим и филфаком и остановилась на русском языке и литературе.

После поступления Елизавета Осиповна отправила ее на две недели к дальней родне на Азовское море. Городок был маленький, уютный, зеленый. Аннушка много плавала, загорала и даже похудела, решительно отказываясь от ватрушек и булочек, испеченных доброй троюродной тетушкой, и не забывала о Левушке – своей тайной любви.

Вернулась она в Москву в последних числах августа. На вокзале ее встречал Герман, какой-то сильно осунувшийся и похудевший.

– Что мама? – спросила взволнованная Аннушка.

– Хворает, – коротко бросил Гена.

– Что-то серьезное? – испугалась она.

– Был сердечный приступ, но сейчас уже лучше, – коротко ответил брат. А потом добавил тихо: – Я сейчас у вас живу, временно, не волнуйся. От Алевтины я ушел.

Аннушка почему-то очень смутилась и не задала брату не единого вопроса.

Дома в их комнате сильно пахло сердечными каплями, и мамина постель была разобрана. Но Елизавета Осиповна встретила дочь во всеоружии: на столе дымился Анечкин любимый борщ, в сковородке шкворчали котлеты с жареной картошкой, и на блюде, под полотенцем, лежал ее любимый сметанный торт.

– Мамочка, ну чего ты так хлопотала? – засуетилась расстроенная Аннушка.

В углу комнаты стояла раскладушка. Герман уехал на дежурство, а Елизавета Осиповна рассказывала дочери, что у Геры появилась женщина – медсестра из его отделения. Женщина славная и порядочная, она с ней уже знакома. Но Алевтина рвет его на части – хотя и квартиру, и все, что в квартире, он, конечно же, оставил ей и дочери. К тому же еще отдает ползарплаты и набрал больше ночных дежурств. А Алевтине все неймется: и в партком больничный ходила, и в райком заявление накатала. В общем, жить спокойно им не дает и вряд ли скоро успокоится. Да, кстати, с дочерью ему общаться не позволяет, да и ей, бабушке, которая Светочку вырастила, тоже. Ну, ничего, дай бог, переживем. Все равно это счастье, что Гера влюбился и наконец у него открылись глаза и он ушел от этой вздорной бабы. Правда, с жильем проблемы – у его новой возлюбленной только комната в общежитии, так как Нина (так звали эту женщину) не москвичка, а родом из Брянска. Но это все ничего, молодые, все образуется. Главное, чтобы в семье был лад и покой. В общем, поживем пока втроем. Куда деваться?

Тут Аннушка поняла, что Ларе с ее свиданиями можно теперь распрощаться, и почему-то ей стало за это неловко. Словно подвела она ее по своей вине.

С Ларой она увиделась в тот же вечер – та, как всегда, вызвала ее на черную лестницу на перекур. Лара жарко шептала, что еле пережила двухмесячную разлуку с Вадимом – того отправили на практику в Берлин, но сейчас все, слава богу, встретились и она чувствует, как сильно он по ней соскучился.

– Понимаешь? – шептала она, заглядывая подруге в глаза.

Аннушка кивала.

– Ну а ты как отдохнула-то? – наконец соизволила спросить Лара. – Романчик-то хоть какой-нибудь закрутился на югах?

– Нет, – тихо ответила смущенная Аннушка.

– Ну ты даешь, – удивилась Лара, – ты ведь хорошенькая стала, прелесть. – Она потрепала Анюту по щеке. – И там ни разу не влюбилась?

Аннушка молчала, как партизан. Ну не рассказывать же Ларе, что она по самые уши влюблена в ее незадачливого поклонника? Спустя какое-то время она решилась спросить у Лары про Левушку. Та отмахнулась:

– Ходит, а куда денется?

А потом спохватилась:

– Господи, а что же теперь будет? У тебя же сейчас и мать, и брат? Где же мы теперь будем встречаться? – огорчилась Лара.

Первого сентября Аннушка пошла в институт – новая блузка, новая юбка, и еще Гера купил ей в подарок туфельки – не туфли, а сказка, загляденье – черный лак, широкий каблук, блестящая пряжка сбоку. В группе, как водится, были одни девицы и только два молодых человека, похожие между собой, как родные братья, – смешные и тощие очкарики. Девчонки не обращали на них внимания.

В середине сентября в квартире опять появился Левушка – Анюта увидела его на кухне, и у нее захолонуло сердце. Был он по-прежнему молчалив и грустен и, как всегда, поджидал загулявшую где-то Лару. Анюте он обрадовался – всё знакомая душа, есть с кем словом перемолвиться – и даже оживился и стал словоохотлив.

Бедная Аннушка была счастлива. А потом появилась Лара, и Левушка как-то сразу сник и погрустнел. Лара отмахнулась от него, словно от назойливой мухи, и, быстро распрощавшись, ушла к себе. Левушка совсем потух, Анюте почему-то опять стало неудобно.

Вскоре Аннушка познакомилась с медсестрой Ниной – та пришла к ним вечером на чай. За чаем стали оживленно обсуждать будущее и планы на жизнь.

Нина предложила свой вариант устройства их с Герой дальнейшей жизни. В общежитие, конечно, Герман не пойдет, условия там – хуже некуда. Квартиру снять не по карману. Короче говоря, предложила она ехать им вместе с Германом на ее родину, в Брянск. Там только что отстроили новую областную больницу и с удовольствием примут хорошего специалиста, даже помогут с жильем. На семейном совете на том и порешили – вариант неплохой, к тому же возможен хороший карьерный рост.

Елизавета Осиповна была не в восторге: бросать Москву, больницу, где сын был на хорошем счету, ехать в такую провинцию! Но скоро ситуацию разрешили два факта. Во-первых, оказалось, что Ниночка ждет ребенка, а во-вторых, в Брянске пообещали двухкомнатную квартиру в новостройке. К Новому году Герман с беременной женой отбыли в Брянск.