Выбор воина - Алексей Витковский

Однако те, кто был внутри, оказались неглупыми. По крайней мере один из них точно был опытным воином и предупредил остальных. Наружу они не полезли, а ждали, затаившись, скорее всего, по бокам от входа, когда нападающие (они же не знают, что он один!) сами полезут внутрь. Сами, значит, рисковать не желают…

«Тогда рискну я!» Сорвиголова подобрался почти к самой двери, подняв по дороге копье и взвалив на себя тяжеленное тело первого врага. «Ну-ка!» – он размахнулся и с боевым кличем втолкнул мертвеца в проем. В того тут же вонзились два меча и топор. Труп повалился, увлекая за собой оружие. Мечи высвободились, а топор застрял в черепе мертвеца. На миг в проеме двери показались руки, пытавшиеся удержать топорище. Этого было достаточно! Гюльви молниеносным движением проткнул одну из них копьем. Железко[14] прошло между костями предплечья и засело намертво. Раненый дико завопил. Сорвиголова рванул древко вправо и вниз, выволакивая врага из укрытия. Тот попытался упираться, но боль была жуткой, а кровь хлестала, как из зарезанной свиньи. Гюльви дергал и тянул копье одной рукой, а другой тянул из ножен меч. В проеме показалась всклокоченная борода страдальца… Сорвиголова взмахнул клинком, но кто-то из его противников попытался выручить товарища и рубанул по древку копья. Лучше бы он этого не делал! Проколотый заорал так, что с крыши дома посыпался снег, а Гюльви отрубил кисть дубоголового «спасителя» вместе с оружием.

Теперь орали уже двое. Сорвиголова, помня о том, где притаился последний уцелевший противник, сделал сложное вращательное движение копьем. Несчастный, рука которого была во власти Гюльви, отшатнулся назад, загородив дорогу оставшемуся бойцу. А тот действительно был опытнее остальных. Он, не раздумывая, ударил «проколотого» рукоятью меча по голове и, когда тот упал, вывернув из руки Гюльви копье, бросился вперед.

У врага были щит и шлем да вдобавок кольчуга. Сорвиголова же – без доспехов, в меховой куртке, с одним мечом в руках. Он отступил от двери, и враг ринулся на него, ловко перемахнув через лежащие на пороге тела.

Они сошлись под стоны и ругань однорукого. Меч Гюльви стремительным горностаем проскользнул под щит и глубоко рассек бедро халогаландца повыше колена. Тот хрипло взвыл. Его клинок устремился к шее Сорвиголовы, но вдруг, изменив направление, ударил в живот. Гюльви отскочил вбок, крутанулся и с разворота влепил ногой в щит противника. Тот слишком низко пригнул голову, и край щита заехал ему по зубам. Что-то хрустнуло, и в следующий миг рука халогаландца вместе с мечом полетела в снег. Но он, в отличие от первого, не успел закричать. Новый удар Гюльви перерубил ему шею. Голова в тяжелом шлеме с глухим стуком упала в снег. Шея скукожилась жутким узлом судорожно сжавшихся мышц. Из места разруба выперло шейный позвонок и гортань. Обезглавленное тело рухнуло набок, и только затем хлынула кровь…

Гюльви, не испытывая ни капли жалости, добил обоих подранков и подошел к столбу, к которому был привязан Видбьёрн. Слезы навернулись ему на глаза. Гюльви на миг пожалел, что добил раненых. Вот бы им так же выжечь глаза и истыкать живот раскаленным прутом…

– Боги! – Гюльви чувствовал, как кровавый туман застилает глаза. – Косматый! Я буду мстить за тебя всю жизнь!

Голова Видбьёрна дернулась, и обугленные глазницы, казалось, уставились на воина. Из горла изувеченного человека вырвался хрип.

– Х-х-с-сс… Сорви… голова… это ты? – Речь Косматого была еле слышной. После каждого слова его сотрясал кашель.

– Да, это я, Гюльви…

Видбьёрн вдруг напрягся в своих путах, словно пытаясь их разорвать.

– Останови их! Я не смог… Они знают…

Гюльви положил ему руку на плечо.

– Я убил их, Видбьёрн! Всех убил!

– Сколько?! – Косматый закашлялся снова. – Ск-колько?!

– Пять… Их было пятеро.

– Нет!!! Семеро! Двое ждали здесь… Одного я убил… Но они одолели… Еще один ушел, когда выпытали про добычу и место… А второго хотели отправить, когда узнали… что двое… и если дойдешь, то Хаген… пойдет по их следу…

Гюльви выругался. Косматый повис в путах. Сорвиголова перерезал ремни и уложил побратима на разложенную в углу постель. Видбьёрн тяжело дышал. Его кадык ходил ходуном. Гюльви огляделся в поисках питья и обнаружил кувшин, внутри которого оказалось пиво. Он приподнял голову Косматого и влил ему в рот несколько глотков. Тот откашлялся и, кажется, пришел в себя. Его пальцы сжали предплечье Гюльви. Сорвиголова наклонился к самому уху друга и тихо спросил:

– Что мне делать, Видбьёрн?

Тот понял правильно. Еще раз сжал руку и твердо произнес:

– Добей!

Гюльви кивнул, хотя Косматый не мог его видеть, и вытащил нож…

Некоторое время спустя Гюльви Сорвиголова несся на лыжах по ночному лесу, и на стволах деревьев плясали рыжие отсветы. Позади горело жарко и яростно. «Прости, друг, за погребение, не согласное с твоей верой, но если твой Бог столь велик и милостив, как ты рассказывал, то Он не обидится…»

Глава 6

Морской бой

…Встретились они на морских волнах,

И тогда сказал Ингкел:

– Да не свершится это,

И да не нарушится правда мужей,

Ибо вас больше!

– Не бывать ничему, кроме битвы! —

Ответили ирландцы…

– Паруса! Впереди паруса!!! – Хирдман, сидевший в «вороньем гнезде» на верхушке мачты, свесился вниз, указывая рукой в северо-восточном направлении. Хаген, стоявший возле носовой фигуры своего драккара, прищурившись от ветра, посмотрел туда. Большая волна подняла корабль на своем пенном хребте, и зоркие глаза молодого вождя различили на грани окоема несколько пестрых пятнышек.

«Прав был Сорвиголова! Эти халогаландцы все же опередили нас!» Он, в свою очередь, указал кормчему в ту же сторону.

– Правь на паруса!!! – прокричал он. – Хирд, к оружию!

Воины бросились к скамьям, потянули из-под них кожаные чехлы с доспехами. Лязг, звон. На мачте подняли красный щит. Остальные драккары, завидев сигнал, тоже стали готовиться к бою.

– Хевдинг! – Наблюдатель снова свесился со своего насеста. – Они кого-то преследуют!!!

«Кого-то?! – Хаген мрачно смотрел вперед, туда, где уже ясно видны были полосатые паруса кораблей халогаландских ярлов. – Кого они еще здесь могут преследовать? Конечно, шнеккер отца!» Он вдруг вспомнил, как низко сидела в воде «Рысь», когда они шли вдоль берегов Биярмии. Сейчас на ней гораздо меньше людей, но на ходу она все равно тяжелее переполненных воинами «халогаландцев». Слишком велика добыча.

«Как бы кусок, который на этот раз отхватил отец, не оказался великоват!»

Хаген недолюбливал эту черту отцовского характера. Стурлауг был жаден, хотя и не скареден, – на воинов не скупился. Молодой вождь, которого хирдман только что открыто назвал хевдингом (будто отец уже умер!), прикинул, как он сам поступил бы на месте Стурлауга. Он стал бы прорываться домой мористее, вне видимости берегов, причем добычу оставил бы в укромном месте на берегу, а с собой взял побольше воды и пищи и лишь малую часть сокровищ. А уж потом бы вернулся с большим хирдом и спокойно увез остальное. Отцу, наверное, такая мысль и в голову не пришла… Он выбрал самый сложный и опасный способ, из тех, что сулили хоть какой-то успех… И теперь он может потерять все.

Стурлауг в это время стоял на корме «Рыси» в полном вооружении и смотрел, как враги постепенно настигают его. Скоро проклятые воры смогут обстреливать его людей из луков, и тогда у него не останется почти никакой надежды. Хевдинг нахмурился. Что ж, он или спасется вместе с сокровищем, или пойдет с ним ко дну. Это самая большая добыча в его жизни, так пусть, если нет другого выбора, она станет последней.

Стрела свистнула и почти без всплеска ушла в воду рядом с бортом. «На излете. Но уже почти достают!» Стурлауг поднял щит, воины сгрудились за его спиной, готовясь к бою. Все испытанные в схватках, покрытые шрамами. Каждый успел за то время, что служит ему, обзавестись боевым снаряжением на зависть воинам других хевдингов. Среди тех, что преследуют их сейчас, половина – в простых кожаных куртках.

Новая стрела ударила в борт, рядом с тем местом, где стоял хевдинг. Стурлауг равнодушно проследил за ней, думая о своем. Да, его воины сильны! Они еще возьмут с врагов кровавую дань!

Стурлауг хмыкнул и крепче перехватил рукоять секиры. Уже скоро! За спиной заскрипел натягиваемый лук…

А ветер мчал над водой клочья облаков. И те неслись вперед, словно авангард наступающей армии, а на горизонте уже громоздились мрачной зубчатой стеной легионы тяжелых туч. И под ними почти незаметны были черные паруса драккаров Хагена. Зато яркие ветрила русов и полосатые полотнища халогаландских ярлов вдруг вспыхнули, словно подожженные случайными солнечными лучами, прорвавшимися через просвет в облаках. Но стена туч неумолимо приближалась, будто норовя подмять под себя пестрые паруса кораблей. Быть буре!