Боги и тени - Светлана Гольшанская

- Красиво, - попыталась подбодрить его Леси, но вышло не слишком убедительно, потому что через каждый слог ее душили всхлипывания.

Рейк снова посмотрел на сестру. Лицо его прояснилось и разгладилось, будто он вспомнил что-то очень хорошее.

- Знаешь, когда бабуля дала мне свое снадобье, ну перед тем как… - он снова не смог произнести это вслух, но Леси сделала вид, что ничего не заметила. - Я видел сон, странный такой, цветной, на сон совсем не похожий. Будто явь и навь слились в одно, и смотреть на них можно лишь сквозь пелену ласкового золотистого цвета. Я парил над огромным селом с каменными постройками. Вершины гигантскими соснами уносились в необозримую высь, а на самых кончиках горел живой огонь и оттуда вязкой смолой стекал вниз красный камень. У подножия роилось множество людей в легких светлых одеждах. И я наблюдал за этим дивом не один. Ты летела рядом, широко размахивая гигантскими белыми крыльями. У меня перехватило дух от восхищения, но потом на одной из скал, высившихся на окраине села, я увидел призрачную фигуру. Она протянула руку, словно звала кого-то. И ты оставила меня… Оставила, чтобы быть с ним, с тем, кто ждал тебя на той темной скале, и я отпустил тебя… со спокойным сердцем, потому что знал, что это – твоя судьба, твой выбор.

- Я никогда не оставлю тебя, - жарко заверила брата Леси. Рейк грустно улыбнулся.

- Тебе придется, - он снова отвернулся, пряча глаза, а потом тяжелым, надрывным голосом продолжил. – Обещай, что отпустишь меня, когда придет время.

- О чем ты? – никак не могла взять в толк Леси. – Твое время придет еще очень нескоро, может, еще позже моего. Я... я просила братьев-ветров, чтобы ты поправился. Бабуля говорит, что они слышат таких, как я, поющих. Они обязательно помогут, я верю. И ты должен.

- Не хотел тебя разочаровывать, но им нет дела до смертных. Об этом каждый охотник знает, да и ты сама скоро это поймешь. Слишком скоро, я чувствую.

- Нет! – выкрикнула девочка так громко, что весь сруб сотрясся до основания. Ольжана вздрогнула, просыпаясь, и отвернула занавеску, пытаясь понять, что происходит. Расстроенная, Леси выбежала из дома и помчалась к лесу, чтобы спрятаться и побыть одной.

Вечером она вернулась притихшая, не плакала больше и старшим не перечила, все время повторяя про себя: «Спасите его, спасите». Тянулись дни, а за днями недели. Рейк пошел на поправку, боль и жжение потихоньку отступали, раны затягивались. Леси исправно готовила ему лекарства и мази, даже сама наносила их под присмотром Вайспуты, а потом и без него. Странно, все эти дни не было ни ветра, ни дождя. Стояла жаркая засушливая погода, столь необычная для сырого болотистого Прилесья. Землепашцы уже начали побаиваться за урожай, устроили затяжной праздник дождя с шумными песнями, танцами и огромными кострами, на которых сожгли всех нашедшихся в селе пугал. Не помогло, только жарить стало сильнее, да и птиц налетело великое множество.

После этого устроили великий плач. Женщины в черных одеждах, изнывая от палящего солнца, целыми днями рыдали над горящими полями, падали на колени, заламывали руки и молили-молили-молили, чтобы ветры вернулись в их несчастный край. Охотники наблюдали за творившимся безобразием со сдержанным презрением, тайком посмеиваясь над глупыми затеями соседей. В дорогу собирались отправиться после праздника самой короткой ночи. Они хоть и не отмечали его, но хотели убедиться, что с Рейком все будет в порядке, прежде чем оставить его на попечении женщин.

Тучи собрались неожиданно и очень быстро, будто западный ветер спешно нагнал грозу для доставших его окончательно своими молитвами землепашцев и понесся дальше по своим божественным делам. Накрапывало. Вначале тихонько, едва заметно, а потом загремело-засверкало, да пролилось как из решета на землю, оставляя громадные чавкающие лужи. Не страшась ни грома, ни молний землепашцы повыскакивали на улицу и от радости ринулись в пляс. Только охотникам уже было не до праздника.

В полночь Рейка начало заметно колотить, а к утру кинуло в жар. Ослабленное измученное тело больше не могло удерживать в себе сознание. Мальчик бредил, плотно смежив веки, то еле слышно бормоча какую-то несуразицу, то выкрикивая обрывки фраз, которые вкладывало в его уста мироздание. Его тоже лихорадило, просто никто еще этого не замечал. «Тени, тени идут!» - истошно орал он, потом замолкал и успокаивался на несколько мгновений и снова: «Предатель, на востоке предатель!»

Леси смачивала в холодной воде тряпицу и протирала пот со лба и груди брата, приговаривая, что все будет хорошо, хотя сама уже в это не верила. Дэйхен, как загнанный в угол самец саблезубой кошки, мерил шагами собственный дом, затыкая уши, когда во время раскатов грома его сын кричал особенно громко. Ольжана отодвинула занавеску и поминутно всхлипывала, не в силах сдержаться. Лейф сидел, покачивался на стуле из угла в угол, бессмысленно глядя в потолок. Мейр и Бейк молча наблюдали за происходящим, не смея даже пошевелиться. Вайспута хлопотала со снадобьями, проверяла повязку на ноге Рейка, тяжело вздыхала и кидала в котел над очагом все новые и новые травы.

В конец обессилев, Рейк затих. Лежал так некоторое время, вроде бы даже жар спадать начал. Леси обрадовалась, надеясь, что худшее уже позади. Вайспута подошла посмотреть, как изменилось состояние внука, а потом сняла с головы косынку, перевела взгляд на сына и тихо произнесла: «Отходит».

- Что? Нет! – закричала Леси. Она схватила брата за плечи и начала трясти. – Не умирай, слышишь, не смей умирать.

Вайспута попыталась отодрать ее от мальчика, но тот неожиданно открыл глаза, мутные и пустые одновременно.

- Смерти нет, - сказал он неестественно ровным спокойным голосом, крепко схватившись за руку сестры. – Передай ему, смерти нет.

Вдруг он обмяк, упал на кровать и больше не шевелился. Вайспута легонько отстранила внучку и закрыла пустые глаза покойника.

- Отмучился, - устало утирая пот, сообщила старуха.

Ольжана тихонько вскрикнула и заплакала уже в голос. Дэйхен остановился и долго смотрел на распластанное на кровати тело. Братья одновременно подались вперед, чтобы поддержать родителей, но что для этого надо сделать, они не представляли. Усталость как-то разом навалилась на восьмилетнюю девочку. Сделав несколько шагов к темному углу, Леси уселась на пол, уперевшись спиной в стену, и поджала под себя ноги, обхватывая колени руками. Ни говорить, ни даже плакать не хотелось. Она чувствовала себя опустошенной – ни единой мысли в голове, ни боли, совсем ничего. Как будто все окаменело и умерло вместе с Рейком. С потолка на тоненькой серебряной паутинке спустился паук-крестовик, спрыгнул на голову девочки, сполз по руке на пол и устремился к окну. Леси отстраненно смотрела ему вслед.