Месяц за Рубиконом - Лукьяненко Сергей

Старшая стража, топчущаяся у столов, с любопытством смотрела на меня. Для своего Изменения она была маловата ростом, всего на полголовы меня выше. Зато очень широкоплечая. На твёрдой сероватой коже подбородка светлел не то шрам, не то пятно от ожога. Тоже необычно, у Изменённых нет шрамов, раны заживают бесследно.

– Макс, прибыл на тренировку, – доложил я.

– Ана, инструктор, – ответила стража. – Знаю о тебе. Профиль определён?

Метрах в ста от нас грохнуло, ночь озарила вспышка дрожащего белого пламени. Стража даже ухом не повела.

– Определён, – кивнул я. – Разведчик.

– Морф? – спросила Ана, помедлив.

– Морф, – согласился я.

Стража протянула руку, прикоснулась к моему лицу. Я молчал.

– Ты похож на человека, – заметила стража.

Мне показалось, или в её голосе мелькнула зависть?

– Базовый курс пройден? – поинтересовалась Ана, убирая руку.

– Нет. У нас в Гнезде… в общем…

– Знаю, – Ана посмотрела на стеллажи. – Тогда трудно. Будь ты стражей, можно было бы обойтись базовым снаряжением. Но ты должен владеть всем.

Я кивнул. Сказал:

– Тут много всего. Разве это удобно – иметь так много разного оружия?

– Наше оружие на первых трёх столах, – ответила Ана. – И четыре стеллажа у купола со старыми и специальными устройствами. Это просто.

– А остальное?

– Оружие врага, оружие контролируемых миров, оружие конкурентов. Ты должен владеть всем, твой профиль обязывает.

На полигоне застрекотало – тонко, с каким-то повизгиванием. Звук был очень странный, даже сравнить не с чем. Потом кто-то пронзительно, с болью и яростью, вскрикнул.

Стража опять никак не отреагировала.

– Я попрошу Гнездо дать мне информацию, – предложил я.

– Не Гнездо, – поправила стража. – Гнёзда на Земле. Здесь мы говорим «Школа». И вряд ли Школа даст информацию.

Я пожал плечами. Даст… куда денется. Гнездо, Школа – суть одна, нейронная сеть с отпечатком сознания всех здешних Изменённых.

– Информация без опыта бесполезна, – наставительно сказала Ана. – Хорошо. Начнём с нашего оружия.

Из купола вышла ещё одна стража. Видимо, Ана как-то её позвала, может быть, через Гнездо… простите – через Школу.

– Останься за меня, – сказала велела Ана. – Я работаю с Максом персонально.

Она двинулась к первому столу. Я – за ней.

Ана одним движением сгребла десяток стволов – и пошла в темноту, к невысокому снежному брустверу.

Через два часа, когда наступил рассвет, мы с Аной заканчивали знакомство с оружием Изменённых.

Я лежал на снегу, глядя в кружок прицела. Оружие походило на маленький отбойный молоток – сужающийся цилиндр с двумя короткими ручками по бокам и рифлёной накладкой на стволе. На обеих ручках были тугие скобы. Пальцы мёрзли – ночью похолодало.

– Пошёл! – скомандовала Ана.

Метрах в двадцати передо мной снег будто взорвался – из него выметнулась вверх тёмная фигура в развевающихся клочковатых одеждах, похожая не то на привидение, не то на дементора из сказки. Под обрывками одежды угадывалась поблёскивающая тёмная чешуя.

Я нажал левую скобу – рукоять отреагировала лёгким толчком, ствол повело в сторону, за мечущейся скачками фигурой. Потом правую – оружие будто стало на миг тяжелее, даже просело в снег.

Фигуру разорвало в клочки.

– Рипер работает лишь против визуально видимой живой органики, – сказала Ана. – Это ограничение. Даже плотная одежда защищает от импульса.

– Тогда против кого он нужен? – спросил я.

Ана нагнулась, взяла рипер, положила передо мной длинноствольный пистолет.

– Против существ, которые не носят одежду.

– Зверей?

– И зверей тоже. Бери. Это секадор.

Я помедлил. С названиями всех этих причудливых стволов я уже разобрался. Все они шли от земных языков. Те, что были названы англичанами или испанцами, я понимал.

– Тоже против органики?

– Металл не пробьёт. Камни и дерево не помеха. Пошёл!

Следующая цель возникла дальше и гораздо правее. Это был гуманоид – тонконогий, длиннорукий, с приплюснутой головой, в грязно-зелёном халате, болтающемся над коленями. В одной руке он держал короткое копьё с широким, сверкающим, будто стеклянный, наконечником, в другой – овальный металлический щит. Гуманоид не пытался прятаться или убегать, он побежал прямо на меня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я выстрелил.

Пистолет выпустил яркий оранжевый луч – гуманоид присел, прикрываясь щитом. Впрочем, я и так промахнулся.

Гуманоид вскочил и вновь устремился в атаку.

Я тоже вскочил, лежать на снегу было глупо. Выстрелил дважды. Оба раза попал.

Оба раза в щит.

Чёрт, не может же враг быть быстрее луча!

– Хмоли отслеживают направление ствола и движение твоего пальца на спуске, – наставительно сказала стража. – Очень хорошее зрение и быстрая реакция.

Гуманоид был уже в десяти шагах. Я видел его лицо – мелкие оскаленные зубы в широком, чуть приоткрытом рту, неотрывно следящие за мной выпученные глаза, вынесенные к самым ушам. Что-то в нём было от лягушки…

Я выстрелил ещё раз – и хмоли опять отразил луч щитом.

А потом метнул копьё. Очень сильно, целясь мне в шею.

Я прыгнул вверх, чувствуя, как тело сводит судорогой Изменения. Краем глаза я увидел руку Аны, пытавшейся отбросить меня из-под удара, но меня уже там не было. Копьё летело страже прямо в плечо.

Не рассуждая и не примеряясь, я ударил ногой по копью, сбивая его, закручивая и подбрасывая вверх. Поймал в воздухе – и, падая, ударил хмоли сверху. Копьё пробило ему грудь и пригвоздило к снегу.

Я приземлился рядом, пнул гуманоида по щиту, которым тот пытался прикрыться.

Хмоли смотрел на меня, всё так же беззвучно скалясь. На губах пузырилась тёмная красная кровь. Я чувствовал едкий густой запах – запах пота и крови, запах смерти.

– Чёрт! – завопил я. – Он что, не иллюзия?

– Это конструкт, – ответила Ана. – Добей его, не будь излишне жестоким.

Сочувствия в её голосе, впрочем, не было.

– Он живой! – выкрикнул я.

– Он умирает. Конструкт существует не более пяти минут, но он испытывает боль и осознаёт себя. Ты хочешь подарить ему четыре минуты мучений?

Хмоли смотрел на меня, продолжая сжимать в руке щит. Потом откинул руку, перестав прикрываться.

– Чёрт, чёрт, чёрт! – завопил я.

Первые цели были иллюзиями, совершенно точно. Они таяли в воздухе, когда я в них попадал.

Но… потом некоторые падали. Некоторые даже умирали не сразу – я ещё подумал о том, насколько правдоподобны эти иллюзии…

Сколько же настоящих, живых и разумных существ я убил за эти два часа?

– Он страдает, – сказала Ана.

Я вскинул пистолет, почти уткнувшись стволом в гуманоида. И нажал на спуск.

Над хмоли встало облако пара, я отшатнулся. Пар оседал кристалликами льда, покрывая иссушенное, сразу ставшее жалким и уродливым тело.

– Ты очень быстр, – похвалила Ана. – Немногие способны уклониться от копья с такого расстояния.

– Он был живой, – сказал я. – Он умирал и понимал это!

Ана помолчала. Потом сказала:

– В конструкты записывают память чужаков, совершивших тяжкое преступление. Этот хмоли был лидером мятежников на Уорхане. Он командовал группой, напавшей на госпиталь. Шестеро стражей и локальный координатор были убиты. Четыре жницы захвачены в плен, подвергнуты жестоким пыткам и ритуальному пожиранию.

– Уорхан их мир? – спросил я, помедлив.

– Был их миром, – безжалостно ответила Ана. – Теперь его контролируют Инсеки.

– Какие смыслы они ищут в болоте, где живут людоеды? – удивился я.

– Это вопрос не ко мне, – Ана пнула ссохшийся труп, тот рассыпался в прах. – Мой отряд подавлял мятеж на Уорхане. Многого навидались. К примеру, пленных жниц. Одна была частично жива… Этот хмоли будет умирать ещё много раз, ещё много лет. Пошли, Макс.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я посмотрел на останки хмоли.

Потом на невозмутимую стражу.

Потом представил себе Дарину.

Кивнул и пошёл к стеллажам.