Автоквирография - Кристина Лорен

нее дома, Хейли больше ненавидит, чем дружит, ее злющие эмо-сцена-приятельницы у нас не появляются, поэтому литературу ЛГБТК и родительского движения[10] или радужную футболку мне могут подарить когда угодно, с поцелуем и долгим, полным гордости взглядом. Мама то и дело подкладывает мне в наволочку наклейки на бампер – я нахожу их ночью, когда острые углы впиваются мне в щеки.

«ГЛАВНОЕ, ЧТО ТЫ НА СВЕТЕ ЕСТЬ!»

«СМЕЛОСТЬ = УМЕНИЕ БЫТЬ СОБОЙ НЕ БЛАГОДАРЯ, А ВОПРЕКИ».

«ЛЮБОВЬ НЕ ЗНАЕТ ГРАНИЦ».

«НОРМАЛЬ ДЛЯ ГЕОМЕТРИИ, СТАНДАРТ ДЛЯ МЕТРОЛОГИИ».

За два с половиной года Осень наткнулась на парочку таких стикеров. Увидев очередной, она только плечами пожимает: «Сан-Франциско есть Сан-Франциско».

Странно вспоминать такое сейчас, в машине, тайком листая фотки Себастьяна. Завороженный, я представляю, как он читает мне тихим, спокойным голосом. Этот голос я слышал сегодня ровно три раза, а он никак не вылетит у меня из головы, словно пчела из банки с медом.

«Всем привет!»

«Книга выйдет в июне».

«Я здесь, чтобы помогать вам, так что, пожалуйста, обращайтесь».

Гуглежка новой информации не дает. Большинство запросов по «Себастьяну Бразеру» ведут к стейк-хаусу в Омахе, к Литературному Семинару или к анонсам Себастьяновой книги.

Удача улыбается мне на гугл-картинках. Там попадаются фотки Себастьяна, играющего в футбол и в бейсбол (ага, одну я сохраняю), и несколько, сделанных во время интервью местным газетам. В самих интервью ничего интересного нет – ответы довольно шаблонные, – зато на многих фото Себастьян при галстуке и с этой его стрижкой… Впору заводить папку-дрочебанк под названием «Себастьян Бразер».

Реально, он самый сексапильный парень из тех, кого я видел вживую.

А вот фейсбук оказывается тупиком. Во-первых, аккаунт у Себастьяна закрытый (как же иначе!), и я не вижу не только его фото, но и статус его отношений. Вообще-то меня это не волнует. Или перестанет волновать через несколько дней. Этот парень – мормонский красавец. Ни к чему интересному эта страсть-вспышка не приведет. Я ей не позволю: мы по разные стороны очень высокого забора.

Все вкладки мобильного браузера я закрываю, чтобы не впасть в грех пошлейшего вида нетсталкинга – охоты на его инстаграм и снэпчат. Охота ничего не даст, а сама перспектива напороться на селфи сонного, с голым торсом, Себастьяна сеет в моей душе панику.

В молле мы с Осенью следуем за моей мамой – она направляется в «Нордстром»[11] и петляет меж стоек с мужской одеждой. Я апатичная марионетка в ее руках. Мама подводит меня к столу с рубашками и прикладывает несколько к моей груди. Она прищуривается, потом совещается с Осенью, потом большинство рубашек безмолвно отвергаются. Я знаю, как это работает, и не вставляю ни слова.

Хейли выбирает себе одежду самостоятельно, значит, хоть какое-то время не будет с нами пререкаться. Мама и Осень прекрасно ладят. Когда они пересекаются, я из общего разговора выключаюсь: им вполне хватает друг друга.

Мама прикладывает к моей груди жуткую рубаху в ковбойском стиле. Так, пора вмешаться.

– Нет! – заявляю я. Меня мама игнорирует и вопросительно смотрит на Осень: что скажешь, мол. Только Осси – «член фанклуба Таннера», она с отвращением морщит нос.

Мама вешает рубашку обратно и спрашивает ее:

– Как твое расписание на этот семестр?

– Все здорово! – Осень протягивает маме голубую рубашку от RVCA[12] с коротким рукавом. Тайком от мамы я показываю Осси большой палец. – Может, переведусь на классическую литру и шекспироведение, матан для меня вообще финиш, а так все здорово.

– Таннер с удовольствием поможет тебе с матанализом, – заверяет мама, и Осень тайком от нее закатывает глаза. – Милый, а у тебя что с расписанием?

Я прислоняюсь к стойке и скрещиваю руки вокруг серебристого кронштейна.

– Последним уроком я добавил себе биологию. Она после ланча, и я на ней засыпаю.

Гладкие белокурые волосы мама собрала в хвост, вместо делового костюма надела джинсы и свитер. Так она выглядит моложе и, не нарядись Хейли в стиле Уэнсдэй Аддамс, они казались бы сестрами.

Как по команде, откуда-то сзади подходит Хейли и всовывает маме целую стопку черного трикотажа.

– Брюки я себе не выбрала, а вот футболки эти классные, – заявляет сестренка. – Давайте перекусим! Я проголодалась.

Мама смотрит на черную стопку, которую вручила ей Хейли. Зуб даю, она беззвучно считает до десяти. Сколько себя помню, родители всегда поощряли в нас естественность. «Будьте самими собой», – говорили они. Когда я засомневался в своей сексуальной ориентации, родители сказали, что любят меня, куда бы я ни засовывал свой член.

Вообще-то выразились они немного иначе, но мне нравится такой вариант. В прошлом году, когда Хейли решила косить под живой труп, родители прикусили языки и благословили самовыражаться, как она того пожелает. Терпение у папы с мамой ангельское, но, чувствую, оно на пределе.

– Три футболки. – Мама возвращает стопку Хейли. – Мы говорили о трех футболках и двух парах брюк. Дюжина черных футболок у тебя уже есть. Еще одна не нужна. – Не давая Хейли возразить, мама поворачивается ко мне. – Так биология навевает на тебя сон. Что еще интересного в расписании?

– Осси нужно остаться на современной литре. Это же беспроблемное «отлично».

– А на Литературном Семинаре у нас суперклассный ассистент препода.

Родительский инстинкт заставляет маму глянуть на меня.

– Кто он? – спрашивает она, снова повернувшись к Осси.

– Себастьян Бразер. – Голос Осени звучит обескураживающе хрипло.

За спиной у меня шумно вздыхает Хейли, я оборачиваюсь, готовясь к неизбежному.

– Его младшая сестра Лиззи у нас в классе. Она вечно такая счастливая, просто сил нет!

– Отстой, да? – подначиваю я.

– Таннер! – вскидывается мама.

– Заткнись! – Хейли толкает меня в плечо.

– Хейли!

Осень разряжает обстановку – переводит разговор на смежную тему.

– Себастьян занимался на Литературном Семинаре в прошлом году. И вот, написал замечательную книгу.

Мама подсовывает мне футболку расцветки пейсли, такую ужасную, что я лишаюсь дара речи, и смотрит строго.

– Так он продал ее издательству? – спрашивает она у Осени.

Та кивает.

– Надеюсь, роман экранизируют, и Себ сыграет в том фильме. Волосы у него шелковистые, а голос… Боже!

– И румянец яркий, как у ребенка, – вставляю я, как следует не подумав.

Стоящая рядом мама настораживается. Осси ничего крамольного, похоже, не услышала.

– Точно-точно, – поддакивает она.

Мама вешает футболку обратно на кронштейн.

– А вот тут возможны проблемы! – натужно смеется она, глядя на Осень, хотя обращается, вне сомнения, ко мне.

К пятничному семинару одержимость внешними данными Себастьяна Бразера не уменьшается. Со дня переезда сюда мне впервые тяжело не привлекать к себе внимание. Если бы запал на ассистента-девушку, я мог бы глазеть