Смерть Ахиллеса - Борис Акунин

Голос есаула был грозен, но коллежский асессор сохранил безмятежность, и даже всегдашнее его легкое заикание вдруг исчезло.

— Мои вопросы, есаул, были вызваны тем, что смерть Михаила Дмитриевича Соболева — событие государственной важности и даже более того, исторического масштаба. Это раз. — Фандорин укоризненно улыбнулся. — Вы же, Прохор Ахрамеевич, морочили нам голову, причем весьма неуклюже. Это два. Я имею поручение от князя Долгорукого разобраться в сем деле. Это три. И, можете быть уверены, разберусь, вы меня знаете. Это четыре. Или все-таки расскажете правду?

Кавказский князь в белой черкеске с серебряными газырями — вот только вспомнить бы, который из двух — вскочил с дивана.

— Раз-два-три-четыре! Господа! Этот филер, эта штафирка над нами издевается! Проша, клянусь матерью, я его сейчас…

— Сядь, Эрдели! — гаркнул Гукмасов, и кавказец тут же сел, нервно дергая подбородком.

— Я вас действительно знаю, Эраст Петрович. Знаю и уважаю. — Взгляд есаула был тяжел и мрачен. — Уважал вас и Михал Дмитрич. Если вам дорога его память, не суйтесь вы в это дело. Только хуже сделаете.

Фандорин ответил столь же искренне и серьезно:

— Ежели бы это касалось только меня и моего праздного любопытства, то я непременно исполнил бы вашу просьбу, но тут, извините, не могу — служба.

Гукмасов хрустнул за спиной сцепленными пальцами, прошелся по комнате, тренькая шпорами. Вновь остановился перед коллежским асессором.

— Ну, так и я не могу. Не могу допустить, чтобы вы продолжили разбирательство. Полиция — пускай, но только не вы. Ваши таланты, господин Фандорин, здесь слишком некстати. Учтите, я остановлю вас любыми средствами, невзирая на прошлое.

— Например, какими же, Прохор Ахрамеевич? — холодно осведомился Эраст Петрович.

— Да вот отличное средство! — снова встрял поручик Эрдели, вскакивая. — Вы, милостивый государь, оскорбили честь офицеров 4-го корпуса, и я вызываю вас на дуэль! Стреляться здесь и сейчас! Насмерть, через платок!

— Насколько я помню дуэльный артикул, — сухо произнес Фандорин, — условия поединка определяет тот, кого вызвали. Я, так и быть, сыграю с вами в эту глупую игру, но позже, когда закончу расследование. Можете присылать секундантов, я остановился в 20-ом нумере. До свиданья, господа.

Он хотел было повернуться, но Эрдели с криком «Так я заставлю же тебя стреляться!» подскочил к нему и хотел влепить пощечину. Эраст Петрович с удивительной ловкостью перехватил занесенную для удара руку и сжал запястье князя двумя пальцами — вроде бы несильно, но у поручика от боли перекосилось лицо.

— Мэррзавец! — фальцетом вскричал кавказец и замахнулся левой рукой. Фандорин оттолкнул неугомонного князя и брезгливо сказал:

— Не трудитесь. Будем считать, что пощечина уже нанесена. Я сам вызываю вас и заставлю заплатить за оскорбление кровью.

— Вот и отлично, — впервые разомкнул уста флегматичный штаб-офицер, которого Гукмасов представил как подполковника Баранова. — Называй свои условия, Эрдели.

Потирая запястье, поручик ненавидяще процедил:

— Стреляемся сейчас. Через платок.

— Как это — через платок? — с интересом спросил Фандорин. — Я слышал про этот обычай, но, признаться, деталей не знаю.

— Очень просто, — любезно сказал ему подполковник. — Противники берутся свободной рукой за два противуположных конца обычного платка. Да вот хоть мой возьмите, он чистый. — И Баранов извлек из кармана большой носовой платок в красно-белую клетку. — Берут пистолеты. Гукмасов, где твои лепажи?

Есаул взял со стола продолговатый футляр, видно, приготовленный заранее, и откинул крышку. Блеснули длинные, инкрустированные стволы.

— Противники по жребию берут пистолет, — миролюбиво улыбаясь, продолжил Баранов. — Целятся — хотя с такого расстояния что же целиться? По команде стреляют. Вот, собственно, и всё.

— По жребию? — переспросил Фандорин. — То есть один пистолет заряжен, а второй нет?

— Разумеется, — кивнул подполковник. — В том-то и смысл. Иначе это была бы не дуэль, а двойное самоубийство.

— Что ж, — пожал плечами коллежский асессор. — Тогда мне жаль поручика. Не было случая, чтобы я проиграл по жребию.

— На все воля божья, а говорить так дурная примета, сглазите, — наставительно заметил Баранов.

Пожалуй, все-таки он здесь главный, а не Гукмасов, подумал Эраст Петрович.

— Вам нужен секундант, — сказал угрюмый есаул. — Если угодно, то, как старый знакомец, могу предложить свои услуги. И не сомневайтесь, с жребием все будет честно.

— А я и не сомневаюсь, Прохор Ахрамеевич. Что же до секундантства, то вы не годитесь. Если мне не повезет, слишком уж будет похоже на убийство.

Баранов кивнул:

— Он прав. Приятно иметь дело с умным человеком. Прав и ты, Прохор, он опасен. Что вы предлагаете, господин Фандорин?

— Японский подданный в качестве секунданта вас устроит? Видите ли, я только сегодня прибыл в Москву и еще не успел обзавестись знакомствами…

Коллежский асессор извиняющимся жестом развел руки.

— Хоть папуасский, — воскликнул Эрдели. — Только давайте побыстрее начнем!

— Будет ли врач? — спросил Эраст Петрович.

— Врач не понадобится, — вздохнул подполковник. — С такого расстояния бьют насмерть.

— Ну-ну. Я, собственно, не о себе, а о князе беспокоюсь…

Эрдели возмущенно воскликнул что-то по-грузински и отошел в дальний угол.

Эраст Петрович изложил суть дела в короткой записке, написанной диковинными значками сверху вниз и справа налево, и попросил отнести ее в двадцатый.

Маса явился нескоро — минут через пятнадцать. Офицеры уже начали нервничать и, кажется, заподозрили коллежского асессора в нечестной игре.

Появление секунданта оскорбленной стороны произвело изрядный эффект. Ради поединка, до которых Маса был большой охотник, он вырядился в парадное кимоно с высокими накрахмаленными плечами, надел белые носки и перепоясался своим лучшим поясом с узором в виде ростков бамбука.

— Это еще что за макака! — невежливо изумился Эрдели. — Впрочем, плевать. К делу!

Маса церемонно поклонился присутствующим, поднес хозяину на вытянутых руках треклятую чиновничью шпажонку.

— Вот ваш меч, господин.

— Как же ты мне надоел со своим мечом, — вздохнул Эраст Петрович. — Я стреляюсь на пистолетах. Вон с тем господином.

— Опять на пистолетах? — разочарованно спросил Маса. — Что за варварский обычай. И кого же вы убьете? Того волосатого человека? До чего же он похож на обезьяну.

Свидетели поединка встали вдоль стены, а Гукмасов, отвернувшись, поколдовал над пистолетами и предложил противникам выбирать. Эраст Петрович подождал, пока Эрдели, перекрестившись, возьмет оружие и небрежно, двумя пальцами, подцепил второй пистолет.

Следуя указаниям есаула, дуэлянты взялись за края платка и отдалились на максимально возможное расстояние, даже при вытянутых руках не превысившее трех шагов. Князь поднял пистолет на уровень плеча и прицелился противнику прямо в лоб. Фандорин же держал оружие у бедра и не целился вовсе, что на такой дистанции, впрочем, было совершенно излишним.

— Раз, два, три! — быстро отсчитал есаул и подался назад.

Пистолет князя сухо щелкнул курком, зато оружие Фандорина изрыгнуло злой язык пламени, и поручик с воем покатился по ковру, держась за простреленную правую руку и отчаянно матерясь.

Когда вой сменился глухими стонами, Эраст Петрович назидательно произнес:

— Этой рукой вы никогда больше не сможете раздавать пощечины.

В коридоре раздался шум, крики. Гукмасов приоткрыл дверь и сказал кому-то, что произошел досадный казус — поручик Эрдели разряжал пистолет и поранил руку. Раненого отправили на перевязку к профессору Веллингу, который, по счастью, еще не успел уехать за приспособлениями для бальзамирования, после чего все вернулись в номер к Гукмасову.

— Что дальше? — спросил Фандорин. — Вы удовлетворены?

Гукмасов покачал головой:

— Дальше вы будете стреляться со мной. На тех же условиях.

— А потом?

— А потом — если вам снова повезет — со всеми остальными, по очереди. Пока вас не убьют. Эраст Петрович, избавьте меня и моих товарищей от этого испытания. — Есаул смотрел молодому человеку в глаза чуть ли не с мольбой. — Дайте честное слово, что не станете участвовать в расследовании, и мы разойдемся друзьями.

— Быть вашим другом счел бы за честь, но вы требуете невозможного, — печально произнес Фандорин.

Маса шепнул ему на ухо:

— Господин, я не понимаю, что вам говорит этот человек с красивыми усами, но чувствую опасность. Не разумнее ли будет напасть первыми и перебить этих самураев, пока они не изготовились? У меня в рукаве ваш маленький пистолет и еще тот кастет, который я купил себе в Париже. Очень хочется его опробовать.