Смерть в шутовском колпаке - Бретт Холлидей

ГЛАВА 4

Зная не первый год своего приятеля, Шейн начал поиски жены и Кесэя сразу с бара. К этому часу число посетителей здесь заметно поубавилось: большинство из них успело перекочевать в более оживленные увеселительные точки. Детектив не ошибся в своих расчетах и обнаружил мирно беседующую пару за одним из небольших столиков в глубине залы.

— Если меня не обманывает зрение, это не кто иной, как мой благоверный, собственной персоной,— промурлыкала Филлис, едва Шейн плюхнулся на стул и привычным жестом подозвал официанта.— Как мне помнится, мы договаривались встретиться с тобой перед началом спектакля. Может быть, ты забыл об этом, равно как и о том, что у тебя есть жена.

Она мило наморщила носик и бросила кокетливый взгляд в сторону мужа.

— А чего еще можно ожидать от него, дорогая,— промычал Кесэй.— Вообразить себе Майкла Шейна в роли заботливого супруга потруднее, чем представить победителя национальных скачек в качестве возницы молочного фургона.

— Очень смешно,— сухо прокомментировал Шейн реплику своего приятеля.— А теперь,— он сердито обвел взглядом сидящую перед ним парочку,— думаете ли вы отправиться в оперу или намерены надираться здесь и дальше?

— Сцена, которую ты только что разыграл вкупе с этой красоткой, называющей себя актрисой, ничуть не уступала тому, что нам предстоит увидеть в опере,— заявила Филлис с лукавой улыбкой.— Ну и как, удалось тебе разыскать тот музейный экспонат, за которым гналась твоя приятельница?

— Да, она нашла своего отца,— подтвердил Шейн.

Официант поставил перед ним бокал с коньяком, и Шейн одним глотком опустошил его на добрую половину.

— Надо полагать, вас не очень интересовало, что произошло всего в сотне ярдов от того места, где вы с Патом накачивались ликером,— продолжал Шейн ядовито.

Темные глаза Филлис разом утратила свою игривость.

— Что-нибудь серьезное, Майкл?— спросила она тревожно.

— Убийство.

— Надеюсь, ты не приложил к этому руку?

— Во всяком случае я не нахожусь в списке подозреваемых, если ты это имеешь в виду. Но я действительно находился вместе с миссис Карсон в тот момент, когда она нашла тело своего отца, а теперь собираюсь найти того, кто сыграл с ней — и с ним — эту шутку.

— Обрати внимание, дорогуша,— вмешался в разговор Пат Кесэй.— Убийцы так озабочены тем, чтобы поддержать реноме Майкла, что не желают расставаться с ним даже на отдыхе.

— Который бывает у нас не так уж и часто,— поддержала его Филлис, бросив сердитый взгляд на мужа.— Иногда мне кажется, что возьми я билеты на Марс, Майкл и там нашел бы себе дельце по вкусу.

Шейн примирительно подмигнул жене и вторым глотком осушил бокал.

— Так или иначе у нас остается ровно две минуты до начала спектакля,— заметил он и, обернувшись к Пату, добавил:— А ты что, не собираешься составить нам компанию?

— Упаси меня Боже от этого,— проворчал Кесэй, энергично тряся головой— Полагаю, что я уже исчерпал весь запас спектаклей, отведенных на мою долю.

Шейн встал и протянул руку Филлис.

— В таком случае сделай мне одно одолжение, Пат. Шериф и пара ребят из полиции штата сейчас заняты этим делом, и будь добр, не упускай их из виду. Они славные ребята, но никогда не имели дела с убийством.

— Постараюсь, Майкл, хотя у меня есть и свои дела в этом сортире. Помнишь о задании, на которое я намекал тебе?

— Думаю, что с ним можно обождать. Услуга за услугу. Развязавшись с этим делом, я постараюсь помочь и тебе.

— А почему бы и нет,— заметила Филлис, следуя за мужем к выходу.— Что такое для тебя одно дело об убийстве? Мелочь, которая едва скрасит пару дней отдыха. Почему бы не взять еще парочку-другую. Сделай милость, не стесняйся. А уж я постараюсь найти себе занятие.

— Не забывай, что ты вышла замуж за рабочего человека, ангелочек,— попытался урезонить супругу Шейн.— Что мне остается делать, если дело об убийстве буквально свалилось мне в руки?

На их счастье начало спектакля немного задержалось. Огромная люстра театра, составлявшая особую гордость пионеров поселка еще в то время, когда для освещения использовались керосиновые лампы, и вернувшаяся к новой жизни с изобретением электричества, медленно померкла в тот самый момент, когда супруги добрались до своих мест, двух последних свободных кресел наиболее знаменитого театрального зала на всем огромном пространстве между Миссисипи и Тихим океаном.

Отдавая дань традициям Ассоциации артистов, была выбрана известная французская трагедия, достойная десятка популярных бродвейских актеров, собравшихся вместе по случаю знаменательной даты.

Пока освещение зала оставляло ему такую возможность, Шейн торопливо просмотрел программку спектакля. Список действующих лиц и исполнителей был составлен в соответствии с порядком их появления на сцене. Фрэнк Карсон, исполнявший важную роль молодого любовника, был одним из первых.

— Муж Норы Карсон,— прошептал Шейн, обращая на его фамилию внимание жены.— Посмотрим, на что он способен. Не более чем пятнадцать минут тому назад он еще стоял над трупом своего тестя.

Свет в зале окончательно померк, и занавес поднялся. В первый момент Шейн не узнал молодого актера в театральном костюме и гриме, но едва тот произнес первые фразы своего монолога, его сомнения рассеялись. Своеобразный тембр голоса Фрэнка Карсона было невозможно спутать с чьим-то другим. Первый акт шел своим чередом, и Шейн вынужден был признать, что вопреки его ожиданиям постановка и впрямь была произведена в лучших традициях сценического искусства.

Нора Карсон все еще не появлялась на сцене, и по мере развития действия нетерпение детектива все возрастало. Шейн понимал, что задача, стоявшая перед Норой, была неизмеримо сложнее, чем у ее мужа. Но Шейн считал себя неплохим знатоком человеческих характеров и надеялся, что и на этот раз миссис Карсон сумеет оправдать ожидания зрителей.

Первый акт благополучно завершился. Когда в зале зажглись огни и занавес на короткое время опустился, Шейн вторично изучил лежавшую перед ним программку. Выяснилось, что Нора Карсон не должна была появиться на сцене ранее середины второго акта. Приходилось снова запастись терпением. Две минуты, отведенные на смену театральных декораций, превратились на деле в целый десяток, покуда занавес не поднялся вновь. Приближалось время появления на сцене миссис Карсон. Капли пота появились на лбу детектива. По мотивам, не совсем понятным ему самому, Шейну страстно хотелось, чтобы первое появление молодой женщины оказалось успешным. Откуда возникло это желание, он не знал. Хотя и отдавал себе полный отчет в том, что подобные ощущения обычно имеют под собой более чем серьезные основания.

На сцене между тем происходило непонятное. Начальные слова диалога повисли в воздухе. Нора Карсон не появилась. Ее партнеру не оставалось ничего другого, как, делая хорошую мину при плохой игре, повторить их. Наконец на сцене появилась стройная девушка, но ее напряженный голос, долетевший до Шейна, не принадлежал Норе Карсон. Да и сама героиня никак не напоминала Нору. Копна белокурых волос, черные глаза, выразительное лицо с резко выступавшим вперед подбородком имели мало общего с обликом миссис Карсон.

— Но это же не Нора Карсон. Помилуй Бог, да это Кристина Форбес, дублерша миссис Карсон,— прошептала сидевшая рядом с Шейном пожилая дама — Что же случилось с Норой?

Следовало отдать ей должное: Кристина Форбес оказалась достойна выпавшей на ее долю удачи. Ее игра поражала воображение редким сочетанием чувства меры, взрывного темперамента и высокого профессионального мастерства. Помимо всего прочего, она прекрасно смотрелась на сцене. Когда занавес опустился, раздались бурные аплодисменты. Молодая дублерша сумела завоевать симпатии публики. Вызовы следовали один за другим, и здесь Кристина снова оказалась на высоте. Скромная грациозная девушка покорила зрителей. Успех был полным.

Один Шейн не торопился присоединиться к аплодисментам. Выражение лица детектива было мрачным. Выждав несколько секунд, он поднялся со своего места и вышел из зала. Миновав фойе, он закурил сигарету и, обогнув угол здания, двинулся в направлении служебного входа. Достигнув двери с предостерегающей надписью «Только для сотрудников театра», Шейн, не раздумывая, толкнул ее плечом. Результат оказался плачевным. Массивная дверь была заперта изнутри.

Между тем гуляние на Эурека-стрит было в полном разгаре. Взрывы смеха перемежались с грохотом музыкальных автоматов и джаз-бандов, доносившимся из открытых дверей многочисленных дансингов. Но в этом месиве звуков все явственнее слышался грозный рев потока, достигнувшего наконец города после грозы, прогремевшей где-то высоко в горах.

Вернувшись на свое место как раз к началу третьего акта, Шейн оставался безмолвным и угрюмым вплоть до окончания спектакля, который стал личным триумфом Кристины Форбес. Когда занавес опустился в последний раз, Шейн незамедлительно покинул старинное здание, содрогавшееся от энтузиазма публики.