Капитал - Борис Карлов

Передаёт шкатулку в руки Белугина. Тот внимательно разглядывает.

Белугин. С виду такая простенькая… Где-то я её уже видел… А вы уверены?..

Цукерман (перебивает). Сегодня же я подготовлю для вас подробную справку об этом предмете. (Забирает шкатулку.) Я также возьму на себя оформление документа, в котором будет указано, что шкатулка не представляет художественной ценности и может быть беспрепятственно вывезена за рубеж.

Белугин. Вы очень предусмотрительны, с вами приятно иметь дело. Однако, перейдём к главному. Моя доля.

Роза Моисеевна (неохотно). Додик, пускай он работает из половины.

Цукерман (удивлённо). Из половины.

Белугин (резко поднимаясь из кресла). По рукам.

Жмут руки.

Цукерман. Необходимые формальности, касаемые нашего письменного договора…

Белугин. Разумеется. Итак, завтра я у вас ровно в десять. Мы обсудим это дело во всех подробностях.

Цукерман провожает Белугина и возвращается.

Цукерман. Роза! Но почему только половину?!

Роза Моисеевна. Потому что если ты запросишь больше, эта сволочь отберёт у тебя всё. Из половины у тебя будет хотя бы шанс получить деньги и ты сможешь отдать их обворованной тобою девочке. Впрочем, я думаю, что с этой авантюры ты не будешь иметь ни одной копейки.

Цукерман. Ах, боже мой, боже мой!..

Поздний вечер того же дня. Спальня Пчёлкиных.

Супруги, одетые в одинаковые пижамы, лежат под одеялом перед негромко работающим телевизором.

Ольга. Пчёлкин, ты Карла Маркса читал?

Алексей. Нет… в институте что-то конспектировал.

Ольга. Что?

Алексей. Что-то из «Капитала»… кажется. Ты вообще, Оля, ты это брось… Так недолго и правда… с ума сдвинуться. Не переживай, достанем мы где-нибудь эту тыщу.

Ольга. Нет, ничего, я не переживаю. Просто я его сегодня у дяди в лавке видела. Солидный такой мужчина…

Алексей. Кто?!

Ольга. Да этот, Карл…

Алексей приподнимается на локте и в упор смотрит на свою жену.

Ольга. Нет, ты не думай. Он не живой был, так, бронзовый…

Алексей (ложится). Оля, я тебя прошу, не пугай меня больше так.

Пауза.

Ольга. Ну и как, интересно?

Алексей. Что?

Ольга. Ну… «Капитал».

Алексей. Не знаю… Я ведь не читал — конспектировал. А вас разве не заставляли?

Ольга. Нет, у нас уже была перестройка. Мы что-то другое конспектировали. Это… «Ускорение и интенсификация»… тьфу, не выговорить.

Алексей. Слушай, а ты торговаться не пробовала со своим дядей?

Ольга. Нет, он и так больше предложил.

Алексей. Вот это и странно, что больше предложил.

Пауза.

Ольга. Борис Андреевич мог бы одолжить.

Алексей. Что? Белугин? Ни за что!

Пауза.

Даже не думай. Я лучше… я лучше… Всё что угодно, только не к Белугину.

Молчат.

В телевизионных новостях говорят о неконтролируемом падении рубля и грозящей гиперинфляции.

Ольга. Теперь за тысячу долларов можно, кажется, пол России купить.

Алексей. Ладно-ладно, не переживай. Завтра где-нибудь достанем. Давай спать, утро вечера мудренее.

Гасит телевизор.

Сон Алексея Пчёлкина.

В кресле возле кровати сидит Карл Маркс. У него на коленях огромный бутафорский том «Капитала». Слюнявя пальцы, он перелистывает страницы. Освещена только его голова и книга.

Алексей садится на кровати, трясёт головой, смотрит на него во все глаза.

Алексей. Ава… а…

Маркс поднимает голову, с пылью захлопывает книгу.

Карл Маркс. Гутен морген, Алексей Дмитриевич!

Производит мучительные гримасы и движения.

Берёт себя в руки.

Алексей. А что… уже морген?

Карл Маркс. Четвёртый час, светает.

Алексей. Так, всё в порядке. Это сон. Всё хорошо.

Начинает вести себя бесстрашно. Встаёт, прохаживается вокруг кресла.

Ага! Призрак бродит по Европе! Что же это вы, батенька, так опозорились? «Учение Маркса верно, потому что оно верно…» или как там?.. Основоположник называется. Я вот вам сейчас всё, всё выскажу!

Карл Маркс откладывает книгу, устраивается глубже в кресле, подперев ладонью подбородок. Готовится слушать.

Алексей. Ава… а…

Раскрывает рот, жестикулирует, но от полноты чувств ничего не может сказать.

Тьфу! Не получается. Всё из головы вылетело!

Карл Маркс. Не огорчайтесь, Алексей Дмитриевич. Что такое в ваше время — тысяча долларов? Недельная оплата неквалифицированного рабочего в Североамериканских Штатах.

Алексей. Это у них — недельная. А у нас многим за всю жизнь столько не накопить. Вот вы книгу написали. Я её, по правде, не читал. Но если вы знаете — научите, как этот самый капитал приобрести. Но только мне необходимо в самый кратчайший срок!

Карл Маркс. Как это вы интересно рассуждаете. В кратчайший срок можно только отобрать. То, что другие заработали.

Алексей. Так вы про это, что ли, писали?!

Карл Маркс. Ну и про это тоже… писал когда-то. Молодой был, как вы. Не очень умный. Хотел, чтобы всё общее — и дома, и средства производства, и женщины, и юноши… кому что.

Алексей. Так вы сами, стало быть, капитала нажить не умеете?

Карл Маркс. Делить — могу. Наживать — не умею.

Алексей (нервничает). Так что же вы… Столько лет людям мозги компостировали! Люди вам поверили, наворотили тут, понимаешь…

Карл Маркс. Позвольте, я-то чем виноват? Мало ли ещё других людей записывают свои досужие мысли после сытного обеда? Глупости, конечно. Графоманство. Но вас же читать не заставляли?

Алексей ходит взад-вперёд, в отчаянии жестикулирует.

Алексей. Да если бы… не ваше графоманство… У моего прадеда дом был в Саратове. Каменный. И сейчас стоит. А я, по вашей милости… супруга уже, кажется, заговаривается!

Карл Маркс. Кто же вашего прадеда из дома выгнал?

Алексей. Так ведь этот ваш… призрак коммунизма. То есть, уже не призрак, а когда материализовался в полной мере.

Карл Маркс. А-а… Он может. Я вам вот что скажу, молодой человек. Возьмите все эти мои сочинения — и в печку. Дом ваш вернуть не берусь, а квартирка при вас останется.

Алексей. Где же мы денег возьмем?

Карл Маркс. Денег? Деньги — тоже химера. Деньги вам нужны или квартира?

Алексей. Квартира… И деньги бы не помешали.

Карл Маркс (небрежно). Можно и деньги…

Поднимается из кресла. Теперь, когда он освещён, видно, что он одет в кожаную «косуху», кожаные штаны и «казаки». Волосы оказываются несколько длиннее, чем это принято изображать на портретах. На шее — наушники плейера. На груди — бандана с черепами. В руке — мотоциклетный шлем, стилизованный под фашистскую каску. По всему видно, что он — матёрый ночной байкер.

Алексей. Вот это номер!.. Вы, простите, кто теперь на самом деле призрак коммунизма или рокер?

Карл Маркс. Призраки — они тоже рядом с людьми живут.

Алексей. Тогда, извините за любопытство… какая у вас музыка в наушниках?

Карл Маркс. Родная, отечественная.

Алексей. Моцарт? Бах? Бетховен?..

Карл Маркс. Отстой, хлам, нафталин! «Роммштайн» мне более всего по душе…

Громко врубает музыку. Тряся головой и подпевая фонограмме, удаляется, помахав Алексею на прощание рукой.

За сценой к музыке примешивается оглушительный треск мотоцикла.

В две секунды всё затихает, свет гаснет.

Утро. Пчёлкины завтракают. Приглушённо работает радио; диктор говорит о продолжающемся падении рубля.

Ольга. Пчёлкин, ты почему не ешь?

Алексей. Так, не хочется. А ты почему?

Ольга. А я фигуру берегу.

Алексей. Теперь не надо. В коммуналке с упитанными боками — легче выжить.

Ольга. Ты тоже где-нибудь позанимайся. Ещё не известно, какие дебоширы попадутся.

Алексей. Я себе газовый пистолет куплю.

Ольга. Главное, сразу так себя поставить, что б боялись… ну, уважали. На кухне стол у окна занять. В ванную, в сортир — чтобы без очереди… (Плачет.)