Цивилизация птиц - Анджей Заневский

Чайки отгоняют нас от лежащего на берегу мертвого, вонючего, раздувшегося волка. Широкая полоса песка между морем и прибрежными зарослями сплошь покрыта мухами и бабочками.

Рядом ищут себе корм голуби, которые живут в куполе вместе с нами. Я узнаю знакомых птиц – сизых, серых, белых, коричневых, розовых. Они ступают по песку, собирая все, что только можно съесть. Чуть в стороне от нас лежат на песке стальные остовы – разбитые, погнутые, проржавевшие. В них устраивают себе гнезда водоплавающие птицы.

Я ударяю клювом по панцирю выброшенной на берег синей раковины. Бью изо всех сил. Но известковый панцирь остается плотно закрытым.

Я громко жалуюсь на собственное бессилие, надеясь найти сочувствие у взрослых галок. Ми хватает когтями ракушку, осторожно поддевает клювом край и оттягивает его в сторону. Вот оно! Внутри ракушки лежит нечто белое, продолговатое, мягкое, солоноватое, вкусное.

Я пытаюсь поймать клювом отступающую волну, когда меня вдруг ударяет накатившаяся вслед за ней. Я отскакиваю назад, отряхиваю перышки от налипших крупинок песка.

Мы летим вдоль берега вслед за солнцем. Между разбросанными то тут, то там проржавевшими стальными корпусами роятся стаи мальков, ползают рачки, мелкие крабики, громоздятся горы песка, принесенного ветром с недалеких гор.

Ми и Кро засыпают на накренившейся серебристой мачте в тени высокой стальной стены.

Меня тоже клонит в сон. Солнце жарит просто невероятно. Высокая черная стена пробуждает мое любопытство. Я пытаюсь на глаз определить ее высоту. Взлетаю вверх, лечу вдоль наклонной стальной поверхности, изъеденной солью, ветром, ржавчиной. На покрытых птичьим пометом надстройках и рубках устроили свои гнезда чайки. Я влетаю в разбитое окошко. Череп бескрылого, прикрытый остатками синей ткани, скалит мне свои желтые зубы. В металлических трубах и переборках гудят сквозняки. Я осторожно иду вдоль железного края по раскаленной, обжигающей лапки палубе. Часть стального колосса погружена в воду, нос зарылся в прибрежный песок.

Стальной люк полуоткрыт. Страшно заглянуть внутрь. Из затененного помещения тянет прохладой. Кажется, что там, за дверцей люка, – глубокая пропасть.

Я борюсь с собственным любопытством. Меня манят прохлада и тень. Мне хочется влететь туда, внутрь, но страх сдерживает, и я бегаю по раскаленной палубе... Возвращаюсь, снова заглядываю, пытаюсь разглядеть, что же там на дне. И опять удираю, испугавшись собственной храбрости.

Я вернулся. Спрыгиваю в холодное тихое пространство. Лечу вдоль длинного полутемного коридора внутри проржавевшего стального гиганта.

Среди этих стен хлопанье крыльев и стук бьющегося сердца кажутся громче. Звук как бы усиливается, обрастает эхом и возвращается ко мне обратно оглушающим грохотом. Пух на голове встает дыбом, клюв раскрывается от ужаса, взмахи крыльев становятся все тяжелее.

Я падаю вниз с изогнутыми кверху крылышками и приземляюсь на лежащие на дне бочки. Я тяжело дышу, жадно втягивая в легкие холодный воздух. Шум, который так напугал меня, исчез. Шорох ударяющих о стальной корпус мелких волн кажется приглушенным, далеким. Надо мной, совсем рядом, закутавшись в свои перепончатые крылья, висят вниз головой летучие мыши. В неподвижном состоянии они выглядят похожими на увядшие кожистые листья.

Сверху, сквозь отверстие, через которое я влетел сюда, сочится свет.

Страх. Я здесь один – без Ми, Кро, сестер и братьев, на дне огромного продолговатого помещения, окруженного стальными стенами.

– Летите сюда! Я здесь! – кричу я.

Эхо отражает мой голос, множит его, повторяет.

Ты боишься собственного голоса?

Дно покрыто ржавеющими железками, ящиками, катушками. Из растрескавшихся бочек вылилась и давно уже застыла смола. Шорох, шелест, шум. Между бочками лежит крачка со сломанным крылом. Она с трудом поднимает голову. Эта птица влетела сюда, влекомая тем же самым любопытством, которое привело сюда и меня... Она открывает клюв, хочет крикнуть. Но сил нет. Слышен только шепот.

– Летите сюда! Я здесь! – кричу я, глядя на светлое пятно вверху.

Неужели это далекий голос Кро?

– Лечу! Где ты? Я лечу! Где ты?

– Я здесь! – повторяю я.

Высоко на стене появляются тени галок. Они с ужасом смотрят в пропасть.

– Ты можешь лететь? – спрашивают они.

Я взмываю вверх, к свету. Умирающая крачка тщетно пытается вспорхнуть, оторваться от дна. Через мгновение она остается для меня лишь маленьким неясным пятном внизу.

Каждый взмах крыльев снова отдается оглушительным грохотом. Ми и Кро ждут меня на краю. Ослепленный ярким светом дня, я падаю на раскаленную, пышущую жаром палубу.

– Зачем? Это же так опасно! – ругает меня Ми, слегка ударяя клювом в шею.

Мы опускаемся на песок подальше от корабля.

Солнце перемещается на запад. Ми и Кро осматриваются по сторонам, проверяют, с нами ли те молодые птицы, которые впервые прилетели к морю.

Мы все собираемся на песчаной гряде неподалеку от стальных колоссов. В синеве неба кружат ласточки, стрижи, жаворонки. Так хочется догнать их! Я складываю крылья, готовясь взлететь, но Кро останавливает меня:

– Подожди!

Я с завистью смотрю на быстрых, кружащих высоко в небе птиц, которых мне не удалось догнать и перегнать.

Стая серебристо-черных галок ждет призыва вожака.

Мы кричим и ждем, пока не соберутся все – даже те, кто улетел довольно далеко от нас.

На краю песчаной гряды, лежат высохшие скелеты – побелевшие, полуистлевшие, полузасыпанные песком.

Скелет бескрылого, похожий на те, что я вижу каждый день.

Скелет огромной рыбы, похожий на маленькие скелетики, которые мы часто находим на берегу реки.

Скелет лодки с деревянными, сбитыми гвоздями ребрами.

Я вижу много скелетов людей, рыб и лодок на этой залитой солнцем гряде, откуда мы вот-вот взлетим, чтобы совершить последний на сегодня вечерний перелет.

«Летим отсюда!» – крикну я, и все птицы рванутся вслед за мной.

Мне снились горящие птицы. Их перья, шипя, вспыхивали ярким пламенем, и лишь звенящий внутри этих огненных шаров крик говорил о том, что птица еще жива и тщетно пытается вырваться из окутавшей ее огненной оболочки.

Безмолвный крик во сне длится недолго. Он мгновенно затихает. И я уже не знаю, то ли это действительно было во сне, то ли я сам кричал от приснившегося мне кошмара? Я взмываю в небо, спасаясь бегством, но, пролетев совсем немного, сажусь то ли на ветку, то ли на стену и, вытянув клюв в сторону приснившегося мне пламени, громко кричу, чтобы предостеречь других.

Огонь я увидел, когда летел к морю.

Как всегда, я вылетел рано утром в поисках еды. Ми и Кро уже перестали подкармливать нас.

Обычно мы летали к морю плотной стаей, чтобы избежать молниеносного нападения хищных птиц. Когда они видели, что нас много, то сразу же трусливо удирали, напуганные оглушительным гамом. Но в этот раз я увидел не ястребов, а тучу дыма, которая преградила нам дорогу. Мы разрезали крыльями дым в поднимавшихся снизу потоках горячего воздуха. Внезапно появившийся на такой большой высоте запах гари, разъедающей легкие и горло, вызвал панику. Часть птиц резко взмыла вверх, часть рассеялась в разные стороны, но некоторые сбились с пути и стали, плавно снижаясь, падать вниз.

Я попал в полосу разреженного дыма. В клюве и в горле появился отвратительный жгучий привкус, в голове зашумело.

– Падаю! – закричал я, с трудом удерживая равновесие. Я поднял крылья вверх и падал прямо в беснующееся красное пламя.

Сбоку ударил порыв ветра, и только благодаря этому я не упал прямо в огонь. Я сел неподалеку – на дерево рядом с серым бетонным зданием. Вокруг раскаленных стен в отчаянии кружили голуби, чьи птенцы оказались прямо в огне. Голубки то подлетали прямо к огню, то отступали обратно, испуганные разлетающимися во все стороны снопами искр.

Горящие птицы. Достаточно одной искры, чтобы перья загорелись и птица вспыхнула, как сосновая ветка.

У этого голубя уже не было никаких шансов на спасение.

Перья мгновенно занялись сильным пламенем, а он метался внутри этого огненного шара, понимая, что уми­рает.

Треску языков взбиравшегося все выше огня вторил писк птенцов. Голубята бились едва оперившимися крыльями о стекла и карнизы, бегали, подпрыгивали, скатывались вниз по покатой крыше, сталкивались друг с другом, падали в пламя.

Вокруг разносился смрад паленых перьев и горелого мяса. Я понял, что огонь – мой смертельный враг, убийца, при виде которого я всегда и везде буду спасаться бегством.

С ветки, куда ветер бросал обжигающие искры, я перелетел на кирпичную башню, откуда было видно не только огонь, но и горизонт, который постепенно закрывала черная клубящаяся туча дыма. Рассыпавшиеся в стороны от жгучего запаха гари галки постепенно снова слетались в стаю, собирались вокруг меня, испуганно вскрикивая и поглядывая на горящее здание. Они ждали сигнала, чтобы улететь отсюда. Я был самым сильным, лучше других оперившимся, самым уверенным в своих силах. Рядом со мной они меньше боялись огня.