Полюс капитана Скотта - Богдан Сушинский

Увы, к тому времени его отец, досточтимый Джон Скотт, уже отрекся от карьеры девенпортского судьи, разочаровался в общественной должности председателя местной Ассоциации консерваторов, разуверился в своей способности вывести в число преуспевающих свой пивоваренный завод (один из нескольких, существовавших к тому времени в Плимуте)…

И все во имя того, чтобы всецело предаться очередному сомнительному увлечению — ухаживанием за своим большим аутлендским садом. Роберт всегда считал это увлечение недостойным сына моряка и вообще джентльмена, однако никогда не решался высказывать отцу своего отношения к его странному занятию. Кто знает, говорил себе будущий покоритель Антарктики, вдруг в неприкаянной судьбе отца умирает великий садовод?!

Другое дело, что самого Кони, как называли в многодетной семье Скоттов старшего сына владельца поместья, ни садоводство, ни пивоварение не привлекали. Да и потребность длительное время находиться в тихом, захолустном Аутсленде — тоже страшила. Поэтому уже в тринадцать лет он сдал вступительные экзамены, выдержал суровый конкурс и стал гардемарином Королевского военно-морского флота, подготовка которого проходила на учебном судне «Британия», пусть и заякоренном на реке Дарт, но зато в нескольких милях от моря.

Кстати, первое, о чем ему и еще ста пятидесяти юнцам сообщил их корабельный боцман-наставник, как только они впервые построились на обветшавшей палубе учебного судна, что именно отсюда, из гавани ближайшего порта Дартмут, уходили на поиски славы и бессмертия крестоносцы короля Ричарда Львиное Сердце. Отсюда же, из залива Старт, уходили на битву с «Непобедимой испанской армадой» моряки действительно непобедимой английской королевской эскадры.

Причем оказалось, что этот боцман еще помнил другого Роберта Скотта, деда Кони, корабельного казначея. После первого же занятия по парусному делу, когда, преодолевая страх и предательскую дрожь в коленках, Кони сумел добраться до средней реи, боцман сказал ему: «Не знаю, получится ли из тебя, гардемарин Роберт Скотт, настоящий моряк, но в том, что до должности корабельного казначея ты не снизойдешь и что умереть тебе придется не в домашней постели, да к тому же вдалеке от Англии, можешь не сомневаться».

Лишь со временем Роберт Скотт понял, почему «старый пират», как гардемарины называли между собой этого боцмана, усомнился в его карьере мореплавателя. Потому что уже знал о страшной, губительной для всякого моряка слабости Кони — неукротимой морской болезни, скрыть которую в школе гардемаринов было так же невозможно, как и преодолеть её. Единственное, что оставалось укачивающемуся гардемарину — это воинственно смириться со своей болезнью и предельно приспособиться к ней. Тем не менее Скотт часто вспоминал это сомнительное пророчество Старого Пирата и в какой-то степени даже был признателен за него.

5

Когда полярники оставили кают-компанию, Скотт утомленно откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Если бы он был до конца откровенным с лейтенантом и его каюром, то признался бы, что по-настоящему не верит ни лошадкам, ни собачьим упряжкам и уж тем более мотосаням, полагаясь исключительно на силу и выносливость своих спутников. Он не зря приказал заготовить большой набор «человеческой» упряжи, потому что уверен был: большую часть пути к полюсу и назад, к базовому лагерю, полюсной группе придется тащить санки на себе, не полагаясь при этом ни на какую другую тягловую силу.

Впрочем, думать о предстоящем походе по нехоженым ледникам и плоскогорьям «ледяного ада», как Скотт назвал во время одного из своих публичных выступлений Антарктиду, ему не хотелось. Полковнику флота вдруг вспомнилось загородное поместье генерал-губернатора Южно-Африканского Союза, только что созданного на пепелищах Англо-бурской войны британского доминиона, виконта Герберта Гладстона[11]. «…Любезно пригласившего, — как писала одна из трансваальских газет, — выдающегося полярного исследователя, капитана первого ранга Роберта Скотта и его супругу, талантливую ученицу скульптора Родена, в качестве своих личных гостей».

…Их кровать была установлена на приподнятой над землей, просторной веранде, которую полукругом охватывали источающий ароматический запах кустарник и кроны молодых пальм. Здесь, на окруженном высокой оградой подворье загородной резиденции губернатора, Роберт и Кетлин чувствовали себя обитателями земного рая, о существовании которого во всем остальном мире мало кто догадывался.

— А вам известно, какая звезда будет светить вам на полюсе, мой великий мореплаватель? — негромко, почти шепотом спросила Кетлин, когда, утомленные любовными утехами, они, устало разбросав руки, замерли посреди своего немыслимо широкого ложа.

— Этого пока что не знает никто. Скорее всего, с полюса будут видны несколько созвездий, в том числе и те, которые просматриваются отсюда, с Южной Африки; или с Новой Зеландии, где нам еще только предстоит побывать.

— И все же, наверное, лучше всего там будет видна Полярная звезда, — темпераментно сжала Кетлин пальцы супруга.

— Она находится в созвездии Малой Медведицы и видна в основном в северном полушарии. Зато почти прямо над нами вырисовывается сейчас Южный Крест. Вот он, справа от нас. А еще в это время года на южном небе можно найти созвездия: Парус, Центавр, Живописец…

— Обязательно покажешь мне Живописца, все-таки родственное мне созвездие. И еще: ваша экспедиция должна внимательно изучить небо Южного полюса и, по возможности, срисовать его. Уже вижу специальную научную публикацию в каком-нибудь научном журнале под названием: «Звездная карта Южного полюса, составленная доблестным капитаном Скоттом».

— «Доблестным»?

— Тебя что-то смущает в таком определении?

— Ничего. Если только забыть, что оно возникает в современном научном издании.

— Понимаю, помпезно. Зато очень точно.

— В таком случае, одно из созвездий получит странное название, не имеющее ничего общего с мифологическими названиями большинства известных человечеству звездных скоплений — «Созвездие Кетлин».

— Какая непозволительная щедрость! — игриво восхитилась она. — Одно из моих будущих полотен из цикла «Полярные пейзажи» так и будет называться: «Созвездие Кетлин над полярным ледником Скотта».

— Вот так всегда! Ни на что более одухотворенное, нежели «Ледник Скотта», претендовать не приходится.

— Почему же? Постараюсь изваять прекрасный памятник «Покорителю Южного полюса капитану Скотту», который еще при жизни этого самого капитана будет установлен в центре Лондона. А потом еще один — в центре Кейптауна.