Клинок Императора. Книга I - Андрей Гардеев

Стрельба снаружи не затихала, но я рад тому, что у Тори был вкус к бесполезным разговорам. Как же дальше дело делать, если особо умные комментарии гибнут в башке? Невозможно просто.Некр, почему старшие офицеры СБ их не дрессируют?

– Что? – закашлялся, пытаясь промассировать ноющие мышцы пресса.

Оставалось надеяться, что Тонкогуб по имени Арди не повредил органы.

– Говорю у него пятый ранг.

Я поднял бровь:

– И похвалить хочешь? Хвали. Я такое люблю. Ценю.

– Хвалю. Что у него было?

– Кожа, скорей всего “Вол” и ударное что-то. Из того что показал. Больше не успел. Бездарь. Совсем бестолковый, – я показал на дверь.

Тори кивнул и перезарядил магазин.

Подошли ближе.

– Открывай, – приказал ему.

И он открыл.

– Хер Морка…

То, что увидел в кабинете обрадовать, естественно, не могло. Оно мягко намекнуло на то, что все в моей жизни будет теперь либо быстро и больно, либо медленно и очень сложно…

***

В кабинете был бой. А можно это боем вообще назвать?

Наверное.

Так понимаю они обменялись одной тяжеловесной способностью усилка.

И всё.

Собственно, в результате, тот кого принимал Император, лежал по одну сторону здоровенного стола, ближе к нам. Тёмная фигура, испепеленная и искривленная, еще испускала отвратный дым – с вонью чернушного шашлыка.

Сам Император сидел на стуле, с другой стороны.

– Здравствуй, сын.

– Приветствую, отец, – мой голос дрогнул.

Его некогда могучая фигура, облаченная в красно-золотые одежды, обратилась в конструкт из плоти и праха.

Рука, с каждой секундой все больше рассыпалась, судя по всему и двинуть ей он уже не мог. Часть грудины, часть шеи – где пыльные прожилки, где плёнка, которая разлеталась от дыхания. Глаза уже не было; части височной кости тоже. Я увидел то, что у него внутри головы и мне стало очень страшно. Сжал себя в медитации, как маленького жука эмоций между двух пальцев дисциплины.

Какие повреждения внизу и представить страшно.

Остались ли у него ноги? Почему я все равно об этом думаю? Это уже неважно. Такое кровь Уртов не вывезет. По нему ударили Распадом, тяжелой и редкой способностью, сжигающей невероятно концентрированным некро-сором.

Он не жилец.

Горько, обидно, больно.

И что делать мне?

В уме заработали часы, отсчитывающие секунды до того момента как каждый захочет получить ВСЕ силой. Со мной же столько интересного можно сделать: назначить в марионетки, подстроить несчастный случай, пытать, сдать в бездну мародерам, промыть мозги магией разума, разобрать на сувениры.

Облизал пересохшие губы.

– Дрянь, – прошептал.

Я оказался посередке полностью проигранной партии, когда батю-короля-Императора уже повалили какие-то вражеские кони-фракции; а я вообще не понимаю, что происходит и ненавижу шахматы.

– Дрянь, – повторил.

Отец ухмыльнулся и три его верхних зуба рассыпались.

– Вижу ты понимаешь. У нас есть минут пять.

Я очень мягок в выражениях, потому что пытаюсь побороть панику, которая дробит медитативные практики копытами ужаса:

– Все плохо, да?

– Да. И ты окажешься в самом фарше. Прости, Кир, я абсолютный идиот. Твой брат говорил, а я не слушал.

Судя по состоянию всего вокруг – это верное утверждение, но не давлю на мертвеца. Да и наверняка я не справедлив. Наверняка там все не так просто было. Но просто или нет – это все им навороченное упадёт мне на голову.

Жуть.

Надо начинать с малого.

Указал на труп.

– Чье это тело?

– Крах.

– Дядя? И какой в этом смысл?

Он пожал плечами, и кусок от бицепса сантиметров в семь отвалился вниз, упал и ударившись о стол разлетелся фонтаном праха.

Император поморщился и ответил:

– Думаю, переворот.

– Какой-то суицидальный переворот.

– У него усилок Двойника.