Мифомоделирование в психологии и маркетинге - Алексей Недозрелов

Но даже лишившись своего сакрального смысла, миф продолжает сохранять свою волшебную природу, завораживать и манить в свой таинственный мир. Как писал Кэмпбелл, «Просто удивительно, что самая незатейливая детская сказка обладает особой силой затрагивать и вдохновлять глубокие пласты творчества – так же, как капля воды сохраняет вкус океана, а яйцо блохи вмещает в себе все таинство жизни. Ибо мифологические символы – не продукт произвола; их нельзя вызывать к жизни волею разума, изобретать и безнаказанно подавлять. Они представляют собой спонтанный продукт психики, и каждый из них несет в себе в зародыше нетронутой всю силу своих первоистоков» [12] .

Мифология в психологии

Любая психология мифологична – поскольку мифологичен по своей сути сам коммуникативный процесс. Но стоит отдельно сказать про те психологические модели, которые оперируют с мифологией в наиболее чистом виде: притчи, сказки, метафоры, юнгианский анализ и его производные.

Традиционными примерами мифологии в психологии являются мифы, сказки, притчи, метафоры. Что касается самого мифа, то его сущность и функции подробно разбираются в отдельном разделе, а пока остановимся подробнее на метафорах и сказках.

Пожалуй, лучше разъяснение психологической сущности метафор, равно как и конкретная прикладная технология их психотерапевтического использования принадлежит Милтону Эриксону. Сущность эриксоновской метафоры заключается в том, что любой отстраненный образ может стать ориентиром для нового, более ресурсного способа перекодировки структуры субъективного опыта – независимо от того, будет ли эта метафора кратким сравнением или развернутым повествовательным сюжетом. Общая идея сводится к тому, что, слушая историю, человек на том или ином уровне бессознательно ассоциируется с ее героями. Безусловно, основная ассоциация происходит с тем героем, который более симпатичен и ситуация которого более приближена к ситуации человека. И если герою метафоры удается реализовать цели, созвучные с актуальными целями слушателя, то слушатель с большой вероятностью спроецирует на себя и тот способ их достижения, который помог герою метафоры. Существует несколько правил конструирования эриксоновских метафор:

1. Ситуация не должна в точности копировать ситуацию клиента, а связь клиента с героем метафоры не должна быть слишком прямолинейной;

2. Не должно даваться прямых инструкций: путь достижения цели должен быть достаточно ясным для того, чтобы понять, куда двигаться, но оставлять достаточно простора, чтобы легко интегрироваться в ситуацию клиента и позволить ему самому найти итоговое решение;

3. Все ресурсы, необходимые для достижения цели, должны находиться внутри героя/клиента – «чудесная помощь» волшебных сил или инопланетные вмешательства здесь неуместны, все действия герой (а, соответственно, и клиент) должен совершить сам, найдя в себе все необходимое для этого.

Существует «продвинутый» вариант эриксоновской метафоры – так называемая «тройная спираль», состоящая из трех вложенных друг в друга историй и сочетающая не только эффект метафоры, но и прямые внушения эриксоновского гипноза. Открывает метафору первая история, в которой описывается исходная ситуация и задаются герои; в какой-то момент рассказ переходит на другую историю (например, через воспоминания героя), совершенно не связанную с первой; затем точно также открывается третья история, в которой дается внушение. После этого происходит возврат на вторую историю и ее завершение, и возвращение к первой истории и завершение метафоры. Такая структура позволяет сделать сам факт внушения мягким и незаметным, быстро сместив фокус внимания на повествовательную канву.

Этот же принцип эриксоновской метафоры в полной мере относится к притчам и сказкам – недаром притчи лежат в основе многих традиционных систем обучения, например, в дзен-буддизме. И не случайно на этом принципе строится отдельное психотерапевтическое направление сказкотерапии. Сказки можно рассматривать и как инструмент передачи опыта из уст в уста, и как способ социализации индивида, и как инструмент развития, оказывающий благотворное влияние на фантазию и творчество, и как способ «встраивания» сказочных моделей в свой жизненный сценарий. Именно детские сказки во многом формируют систему ценностей и мировоззрения, жизненный сценарий и жизненный путь человека. Клиент не только сам наполняет сказку актуальным содержанием, но и входит в определенный транс, связанный с возрастной регрессией. В этом состоянии могут быть проработаны те проблемы, корни которых затерялись глубоко в детстве. Существуют различные методы сказкотерапии: предложение клиенту готового сказочного сценария, самостоятельная разработка сценария клиентом, инсценирование сказки или арт-терапия по ее мотивам.

Главное внимание данного раздела следует уделить, безусловно, юнгианской аналитической психологии как первой модели, целенаправленно и структурировано описывающей взаимосвязь между общекультурным слоем, мифологической реальностью и психикой каждого отдельно взятого человека.

Юнгианский подход во многом раскрывает психологическую подоплеку мифологического цикла странствий и инициаций героя, выделенного Джозефом Кэмпбеллом. С аналитической позиции Юнга, странствия и подвиги героя отражают процесс индивидуации – становления и развития личности. Здесь герой является метафорой Эго, которое, побеждая чудовищ и преодолевая препятствия (олицетворение бессознательных комплексов), встречается с драконом (метафора Тени) и, победив его, получает волшебную невесту (метафора Анимы, интеграция с женским началом), а вместе с ней обретает самость (целостность, свободу жить).

Центральное понятие Юнга – «коллективное бессознательное». В отличие от «личного бессознательного», куда входят вытесненные представления и переживания, коллективное бессознательное является итогом жизни рода, передается по наследству и связывает на определенном трансцендентном уровне бессознательные процессы всех людей, составляя их первооснову. В самом же коллективном бессознательном центральное место занимают архетипы – первоначальные базовые образы, являющиеся своего рода когнитивными образцами, формирующими систему ценностей, способы жизни и мировосприятия и задающие шаблоны инстинктивного поведения. Юнг сравнивал архетипы с системой осей кристалла: они структурируют наш опыт, являясь его гранями; при этом архетипы проявляются в нашем сознании не сами по себе, а через элементы нашего опыта – являясь своего рода «фильтрами восприятия» для осмысления этого опыта. Однако в определенных состояниях сознания архетипы могут проявляться в более чистом виде – в сновидениях, состояниях мистического экстаза или видений, в состояниях ослабления или отсутствия сознательного контроля. Именно в этих состояниях человек приближается к восприятию «божественного».