Электрик - Марина Дяченко

— Егор Денисович…

— Не было на ковре никакого провода, я его не помню!

— Пойдите и посмотрите, будьте любезны. Он весь обуглился… провод, в смысле. Хорошо, что пожара не случилось.

— Очень хорошо, — желчно подтвердила Нина.

— Дело будет громкое, — будто извиняясь, сказал следователь. — Для города Егор Денисович — фигура номер один. Даже мэр не настолько популярен.

— Я собираюсь уехать домой.

— Извините, в ближайшие дни не получится, — голос следователя обрел твердость. — Несчастный случай с директором фабрики — это не случай с вашей, простите, коллегой. Вам придется остаться. Будет заведено дело.

— Какое дело?!

— О неосторожном обращении с электропроводкой, например. Привлекут, может быть, монтажников… или кто там отвечал за этот кабель.

— Я должна вернуться домой! Срок моей командировки истек!

— Он ведь не получал счета? — вдруг пробормотал следователь, глядя мимо Нины и делая вид, что болтает сам с собой.

— Нет, — отозвалась она медленно.

— Странно… Что он делал, когда наступил на провод?

Нина молчала.

— Вы замужем?

— Нет.

— Тогда в чем проблема? Вы взрослый человек, свободный, с кем хотите, с тем и…

— А с кем не хочу?

Следователь наконец-то на нее взглянул:

— То есть вы не хотели?

— Идите к лешему!

— Егор Денисович, — подумав, сказал следователь, — несколько раз попадал в щекотливую, м-м, ситуацию… и откупался. Ничего такого, никаких малолеток… Просто… любит он это дело. Любил.

«Асы против турсов. Здравствуй, Фрея, я твой Тор…» Нина скорчилась в кресле, обхватив колени руками.

— Так что он делал, когда его… убило?

— Шел, — нехотя отозвалась Нина.

— К вам?

— Нет, пописать!

Следователь долго смотрел на Нину — и вдруг побледнел. Позеленел, будто увидев перед собой в кресле смерть с косой.

— Я сделаю все, чтобы вы уехали из города как можно скорее, — сказал он, еле разлепляя губы.

Ночью по узкой, но отлично отремонтированной дороге Нина возвращалась в Загоровск все в том же такси — «копейке», и за рулем сидел все тот же пожилой водитель. Фары выхватывали из темноты асфальтовую полосу на сотню метров вперед.

«И слишком устали, и слишком мы стары для этого вальса и этой гитары…» — назойливо крутилось в голове у Нины.

— Вот оно, гляньте, — сказал вдруг водитель сквозь зубы.

В стороне от дороги угадывалась темная груда развалин.

— Здесь жил отец Филипп со своей матушкой. Строгий. Бывало, в пост пройдется по базару, увидит прилавок, где мясо этак выложено, да и плюнет на него… Не постесняется.

— Ого, — пробормотала Нина.

— Починял церковь чуть ли не сам, во все вникал. Электрика выгнал за маты. Сам монтировал проводку. И ударило его током, уж не знаю как. Занялся пожар… Все сгорело: церковь, дом. Тело вытащить рабочие не успели. Поставили крест на кладбище над пустой могилой… А матушка его уехала.

Машина разогналась на трассе, и развалины остались позади.

— И что? — тихо спросила Нина.

— А и то! — веско сказал водитель. — В позапрошлом октябре это было. С тех пор стали счета приходить, иной раз грешникам, а иной раз вроде и не поймешь за что. А бывает, что и без счета кого-то… Вот как Егора Денисовича, земля ему пухом.

— Он наступил на провод, — сказала Нина. — Это короткое замыкание!

— И всегда так, — шепотом согласился водитель. — Короткое. Короче некуда.

— Почему же никто не говорит об этом? Почему все молчат?!

— А и ты молчи, — посоветовал водитель, пожевав губами. — Целее будешь, вот что.

В полной тишине они снова, как и вчера вечером, проехали мимо большого щита: «Добро пожаловать в Загоровск!».

Молодая администраторша не спала. Появлению Нины не удивилась, взяла паспорт, повертела в руках:

— Значит, будем вас заново селить.

— Селите, — меланхолично согласилась Нина.

Большие круглые часы над администраторской показывали половину пятого утра.

— Мне скоро сменяться, — сказала девушка.

— Сменяйтесь.

— Я вообще сутки через двое, просто попросили выйти подменить…

— Сколько угодно.

— Это правда про Чукотского?.. Он умер?

Нина не сразу сообразила, что Чукотский — фамилия Егора.

— Да. Наступил на провод.

Девушка вытащила учетную карточку:

— Я тут за вас сама заполню. Вы потом просто подпишитесь, ладно?

— Ладно.

— Он был неплохой человек, — девушка, кажется, просто не могла заставить себя замолчать. — Много делал для города. Только когда он пришел на эту должность, уже было ясно… Два года назад, в октябре.

— Да? — Нина насторожилась. — И что было ясно?

Девушка сообразила, что сказала слишком много.

— Мне потом счет придет, — проговорила жалобно.

— За что?

— За язык, — она писала, не поднимая глаз, выписывала печатными буквами паспортные данные.

— Кто присылает счета?

Девушка вздохнула:

— Прежний начальник фабрики был, вообще, золотой человек. И у него была дочка, мы в одном классе учились. Светка. На медаль шла. Такая девчонка, ну чудо…

— И что случилась? — Нина сглотнула, чувствуя, как подступает холодок к горлу.

— Банда каких-то приезжих гопников ее убила, — администраторша снова и снова выводила цифру «8» в учетной карточке. — У нас вообще спокойно, никогда не было, чтобы… А он, прежний директор, Степан Ильич, пошел на фабрику, открыл трансформаторную будку и… Говорят, кучка пепла от него осталась. И в тот же день, минута в минуту, на машину этих ублюдков рухнула опора с проводами, и машина всмятку, а в машине — горелые кости… Это правда, — она наконец-то подняла глаза. — Я была на похоронах Светки, тогда все и случилось. А потом стали приходить счета.

— А как же священник? — в замешательстве спросила Нина. — Отец Филипп?

— А это сказки, — твердо сказала администраторша. — Тот пожар был раньше. И, говорят, просто рабочие напились и подожгли случайно.

— Это ты написала записку Лене? — спросила Нина. — «Елена Викторовна, можете не верить…»

Девушка чуть заметно кивнула:

— Мне вчера тоже счет пришел. Я на фотоаппарат хороший откладывала: все пришлось выгрести из заначки и оплатить.

— За что? — медленно спросила Нина. — Что вовремя не растолковала правила?

— Да.

— Но ты же не могла!

— Все равно.

— Ничего себе, — пробормотала Нина, — ни хрена себе понятие о справедливости…

— Зато, — девушка вдруг вскинула подбородок, — у нас больницы лучшие в районе. И детская, и взрослая. Все есть: лекарства, аппаратура, все. Не осталось нищих. Пенсионеры хорошо живут.

— За счет оплаты счетов?

— А что?

— Ленка-то не знала, — пробормотала Нина.

Девушка снова сникла. Нина взяла из ее рук свой паспорт, карточку-ключ и хотела уже уйти, но вернулась от лестницы:

— Городское управление электрических сетей — это настоящая организация? Кто у вас тут занимается столбами, проводами, трансформаторами — ну, всем?

— Горэнерго.

— То есть обыкновенные счета тоже приходят? За свет?

— Как везде.

— А «городское управление сетей»…

— Это справедливо, — тихо проговорила девушка.

Нина удержалась от грубости и молча поднялась по знакомой лестнице.

За окнами едва светало. Нина автоматически потянулась к выключателю — но рука ее остановилась на полпути.

Раздувая ноздри, она встала посреди полутемной комнаты. Прислушалась.

Свиными рылами глядели из углов розетки.

Маленький телевизор примостился на тумбе у окна. От него тянулся провод и терялся в стене.

Калачом свернулся шнур от торшера, змеей — от настенной лампы-бра.

Нина сжала зубы. Аккуратно выдернула из розетки шнуры торшера и бра. Отключила телевизор: погас кроваво-красный глазок на передней панели. Для спокойствия она вывернула бы пробки, но здесь, в гостиничном номере, не было отдельного распределительного пульта. Стоя посреди комнаты, она улыбнулась теперь уже с облегчением.

Дальше что?

Нина повалилась на кровать; в последние дни ей приходилось спать совсем немного, и сон не шел на пользу. Голова ныла, внутри сидел незадуманный вопрос, который она зацепила мимоходом — и оставила на потом с пометкой «очень важно».

Что за вопрос?

Шнур на ковре в гостевой комнате. Удлинитель. Кто-то впопыхах переключил лампу у кровати, выдернув шнур из ближней розетки и подключив к дальней. Горничная? Или кто там убирает у Егора на даче, кто следит за исправностью электрики? Вместо того чтобы немедленно починить розетку, некто переключил лампу и, возможно, постарался спрятать шнур. Но гостья, полупьяная и измученная, случайно потянула его — дверью, каблуком или ножкой стула… И нарушила изоляцию.

Логично. Но не этот вопрос и не этот ответ, откровенно притянутый за уши, заставлял пульсировать затылок. Почему испугался следователь? Чего он так сильно испугался, побледнел, пообещал выпустить Нину из города как можно скорее?