Сын боярский. Победы фельдъегеря - Юрий Корчевский

Одна кольчуга подошла ему. Правда, немного коротковата была, едва до пояса доходила. С поддоспешником войлочным в облипочку будет – но движений не сковывала. Алексей даже руками помахал, подвигался. Наклонившись, стянул кольчугу. Собственно, она сама с него «слилась», под собственным весом.

Потом он выбрал ясеневый круглый щит, окованный по краям железной полосой. И умбон был тоже окован. Толковый щитник делал, щит прочный и лёгкий.

А затем и до сабли дело дошло. Её Алексей выбирал долго: то железо скверное, то по руке не прикладиста, а от сабли жизнь в бою зависит.

Боярин смотрел на подбор оружия с интересом. Слова не проронил, но глаз не отрывал. Потом одобрительно кивнул:

– Понимаешь толк в железе, я бы и сам эту саблю выбрал.

Со шлёмом получилось хуже: только полукруглый, как половинка мячика, по размеру подошёл. Тесноват был, зато кольчужная бармица, как железная занавеска, шею сзади прикрывает.

– А вот лука, извини, нет. Лук только у меня, потому как дорог.

Хороший лук стоил как деревня с холопами. Да Алексею он и не был нужен, потому как луком нужно уметь пользоваться. К нему сызмальства привыкают, и потом уже не расстаются. Вот татары луком владеют отменно, в птицу на лету попадают.

– На нет и суда нет, – перевёл дух Алексей. Главное – всё при нём, можно и дозор нести, и бой вести. А то он чувствовал себя неуютно.

– За зброю благодарю, боярин.

– Судя по тому, как ты железо выбирал, опыт у тебя большой. Не ошибся я в тебе, – самодовольно ухмыльнулся боярин. Он задул свечу и закрыл дверь оружейки.

Алексей направился к себе: надо было саблю точить и мелкие недочёты устранять.

Глава 2. Засечная черта

Алексей вернулся с объезда боярских земель. Он ехал, присматривался и прислушивался – не звонит ли где колокол в селе, не видно ли дыма, предвестника несчастья? Крымчаки при нападении старались ничего не жечь, не устраивать пожаров.

Дым пожаров был виден издалека и воспринимался как тревожный сигнал. Увидев его, селяне хватали детей, скудные пожитки и гнали скот в лес. Только стариков оставляли, поскольку татары их в плен не брали, да бросали свиней – эти животные как еда мусульман не интересовали. В пустой избе брать было нечего, а если и сожгут по злобе, так лес рядом. Две недели трудов – и новая изба готова.

Только он разнуздал лошадь, завёл её в денник да задал корма, как появился Захарий.

– Тебя боярин призывает. Гонец в полдень приезжал, стало быть – известия важные привёз.

Алексей чертыхнулся про себя. Пропылился с дороги, ему бы обмыться да поесть – однако служба превыше всего.

Он предстал перед боярином.

– Гонец днём был. Князь приказал через три дня выступить на заставу у засечной черты. Потому на обход земель выезжать теперь не надо. Подковы у коня проверь, оружие не мешает наточить и смазать. Харч женщины приготовят – не в первый раз, знают уже, что класть в чересседельные сумки.

– Понял.

– Иди, умывайся, снедать будем.

На заднем дворе Алексей разделся, выбил о плетень рубаху и порты – пыль стояла столбом. Захарий полил ему воды из бадейки, и Алексей обмылся до пояса. Вот теперь и поужинать можно, упражнения на свежем воздухе способствуют появлению аппетита.

Последующие дни были заняты подготовкой к отъезду.

Ополчение из бояр, их ратников и служилых людей призывалось на службу по очереди, обычно один раз в год и в летнее время – ведь кочевники нападали в тёплое время года, когда входили в рост травы – подножный корм для лошадей. Без лошади кочевник – ничто, а возить с собой овёс или сено было не в правилах татарских.

Перво-наперво в Переяславле-Рязанском состоялся смотр. Сам воевода тщательно осматривал ополчение, причём – дотошно: вооружение всадника, запас провизии, состояние коней. И стыдно было боярину, у которого обнаруживались недочёты.

Ополченцев записали в писцовые книги и отправили на заставы.

Боярину Кошкину дорога и застава уже была знакома, приходилось на этой заставе ранее отбывать повинность.

– Место нам досталось спокойное, – объяснил он едущему рядом Алексею. – Был я на той заставе о прошлом годе.

Застава оказалась небольшой сторожкой с навесом для лошадей. Зачем строить конюшню, если люди и кони на заставе только летом бывают? Как зарядят осенние дожди – ни по полю, ни по дороге конному не проехать, пока морозы не ударят. Тогда уж на санях, когда снег ляжет.

Отбывшие повинность воины встретили смену с радостью. Десятник коротко рассказал боярину об обстановке. Набегов не было, показывались вдали одиночные разъезды кочевников, причём было не различить даже, крымчаки ли, булгары или ногайцы. Много в степи разного люда. Это только на первый взгляд степь пустой кажется.

Воины уходящей смены быстро собрались, вывели коней из-под навеса и с лихим посвистом умчались.

Приехавшие стали располагаться.

Старшим над семью воинами был боярин. Почти все, за исключением Алексея и белобрысого новика Петра, здесь уже бывали. Каждый занял себе место на полатях, развесил на деревянных гвоздиках скудный скарб.

Кашеварить договорились по очереди. Кошкин сразу распорядился двум ратникам идти собрать сухостой для костра. Уже полдень, и пока кулеш поспеет на костре, пару часов уйдёт, самое время обедать будет.

С едой на заставах не заморачивались. Варили кашу пшённую или гречневую с салом, с вяленым или сушёным мясом – быстро и сытно. На первые дни был хлеб, потом принимались за сухари. Запивали всё отваром иван-чая или ягод, которые росли в изобилии вокруг – только не ленись и собирай.

Вскоре затрещал костёр, потянуло дымком, а потом и забулькало в котле – медный котёл переходил от смены к смене.

Кашевар застучал ножом по котлу, давая сигнал к обеду.

– А ну, налетай, у кого живот подвело!

Он мог бы и не звать: все толпились неподалёку – уж больно аппетитно пахло!

Все уселись вокруг котла в кружок, достали ложки. У каждого была своя: у кого-то деревянная, у тех, кто побогаче, – медная, оловянная, а у боярина – серебряная. Вид у неё был красивый, но горячее лучше есть деревянной – губы не обжигает.

В пять минут опростали котёл, и кашевар отправился с ним к ручью – вымыть. Там он наполнил котёл водой и, вернувшись, подвесил его над костром – запить еду считалось делом обязательным.

Дома пили сыто – кипяток с мёдом и травами. Отсюда, кстати, и выражение пошло – «наесться досыта».

Ратники собрали с кустов малину, смородину, причём вместе с листьями – они придавали отвару приятный аромат. Один из воинов достал из припасов горшочек с мёдом и добавил в кипящую воду пару ложек. Получилось вкусно, каждый с удовольствием прихлёбывал из кружки.

Когда обед был закончен, Кошкин сказал:

– Передохнули – и будя! В ночь ставлю дозорным Олега, днём – два разъезда по два человека в каждом, один на полуденную сторону, другой – на полуночную. Остальным быть здесь. В случае если врага увидите, в бой не вступать, галопом сюда. Всё ли понятно?

Служба была привычной, распорядок все уже знали – как знали и то, что Кошкин говорил больше для порядка да для новичков.

В принципе, служба на заставе засечной черты почти ничем не отличалась от той, которую Алексей нёс в Византии, будучи катафрактом.

Утром они верхами уезжали в степь, осматривали местность. Изредка видели торговые обозы, шедшие к Рязани или Москве, – они тянулись из Крыма или Булгара. Купцы посолиднее предпочитали обозам корабли – так было и быстрее, и безопаснее. Правители всех ханств и княжеств под страхом смертной казни запрещали грабить или даже просто обижать купцов. Однако находились шайки разбойников-башибузуков, которые законов не чтили, прельстившись лёгкой добычей.

Дозоры подъезжали к обозам, выспрашивали – не видать ли в степи войск, как идёт торговля, не случались ли нападения? Расспрашивали обстоятельно, если обоз был славянским. Татары или булгарцы больше отмалчивались, делали вид, что язык плохо понимают. Славяне же отвечали охотно – для дозоров сведения, полученные от торговых людей, были важны – ведь это своего рода разведка, лазутчики. И о смене хана сообщат, и о собирающейся коннице. И в случае сведений военных летел на горячем коне гонец в Рязань, к князю, с донесением.

Так тянулся день за днём. Дней через десять к заставе прибился полуслепой нищий с подростком-поводырём.

На Руси к увечным да калекам относились жалостливо. Нищих накормили кулешом, дали лепёшек. Вели они себя тихо, даже как-то незаметно. Не положено было на заставе посторонним находиться, однако их никто не гнал, и нищие задержались на несколько дней.

Вот только Алексею они не понравились. Подросток подозрений не вызвал – сидел себе на бревне да целыми днями свистульки из дерева резал для продажи.