Чёрный Рыцарь (ЛП) - Кент Рина

Все это передо мной.

И все же нет.

Нормально ли брать то, что тебе нужно, когда у тебя нет того, чего хочешь ты?

Ответ на это: да, с точки зрения логики, но я постепенно теряю ее из-за водки.

И да, я действительно отвечаю на свои собственные гипотетические вопросы. Философское дерьмо Коула начинает действовать на меня.

— Что ты здесь делаешь? Разве у тебя не тренировка?

Я медленно закрываю глаза, глубоко вдыхая, прежде чем повернуться лицом к единственной семье, которая у меня осталась.

К той, которую я хотел бы видеть исчезнувшей вместо мамы двенадцать лет назад.

Мой отец стоит посреди гостиной, которая заполнена картинами эпохи возрождения и странным искусством, за которое он платит сотни тысяч на аукционах.

Льюис Найт влиятельный человек в этой стране, один из лучших министров, который не только регулирует экономику, но и контролирует ее. Он — подождите — государственный секретарь по делам бизнеса, энергетики и промышленной стратегии. Фу, знаю, это длинное название, но оно соответствует его «обязанностям», как он их называет.

Ну, знаете, как типичный политик.

Ему за сорок, среднего телосложения, с густыми темными волосами, которые он укладывает так, словно у него ежедневные свидания с самой королевой. Костюм-тройка льстит его фигуре и придает ему величие, которое все хвалят в средствах массовой информации.

Он один из самых популярных, и он мой отец. Предупреждение о спойлере, вот почему я тоже получаю популярность. Это дерьмо генетическое.

Он также дружит с «ИТ», первой линией консервативной партии, которая ведет какую-то внутреннюю войну, подавляя предстоящие выборы, чтобы вновь править страной. После более чем десяти лет последовательных побед, скажем так, это наскучило.

Постоянная хмурая гримаса ложится между его густыми бровями, пока он оглядывает меня с ног до головы, будто возражает против моих джинсов и футболки. Я всегда должен выглядеть презентабельно, даже дома. Никогда не знаешь, когда репортеры наведаются к нам.

Сколько я себя помню, у папы всегда было такое выражение лица, когда его взгляд падал на меня; своего рода постоянное неодобрение. Он никогда не одобрял меня или мое существование.

В глубине души он хотел бы, чтобы мама забрала меня с собой в тот день. Мы оба проделываем фантастическую работу, игнорируя эту реальность.

Если бы мы могли повернуть время вспять, он бы втолкнул меня в ее машину, или я бы прокрался и спрятался в ее багажнике.

— Ну? — настаивает он. — Тренировка.

— Не сегодня.

— В чем дело?

— Нам нужно набраться сил перед следующей игрой.

Он слегка прищуривает глаза, затем меняет выражение лица. В этом он прагматичен, и подозрителен по натуре. Возможно, именно поэтому он успешный политик. Не сомневаюсь, что он позвонит в школу и убедится, что мои слова точны.

Его игра в отцовство это просто игра. Ему нравится контролировать ситуацию и думать, что я у него под каблуком, куда он может надавить в любое время.

— Мне нужно, чтобы ты вел себя, как можно лучше, Ксандер. Я не должен напоминать тебе, что...

— Приближаются выборы. — я обрываю его и делаю глоток своего алкоголя — я имею в виду, кофе.

— Да. — он приближается ко мне, но не слишком близко, чтобы почувствовать мой запах.

Я не знал, что он будет здесь так рано, иначе бы не пил перед ним. Он держит меня на поводке без причины — он бы запер меня в клетке, если бы узнал о моих предпочтениях в кофе.

— Если ты помнишь об этом, действуй соответственно, мальчик.

— Я не мальчик. — я скрежещу своими зубами.

— Тогда перестань вести себя, как ребенок. Помни, что цель футбольных матчей и Королевской Элиты состоит только в создании имиджа. Не теряйся в этом.

Конечно, даже то, что мне нравится, играть в футбол, это только средство для достижения цели для дорогого старого папы.

— Мне не нужно напоминать тебе о последствиях, не так ли? — он с вызовом поднимает брови.

— Я в курсе. Гарварда не будет.

Меня так и подмывает залпом выпить весь кофе, но это выдаст его содержимое, поэтому я просто делаю глоток — длинный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не то чтобы я так уж сильно увлекаюсь Гарвардом, но он находится в Соединенных Штатах, и это позволит мне долгие годы держаться подальше от дерьмовой дыры пустого дома и другого дома через дорогу.

Я должен выбраться отсюда любой ценой. Мои оценки не настолько хороши для стипендии, поэтому я нуждаюсь в деньгах, которые может предоставить только дорогой папочка. Как только я встану на ноги, я брошу это прямо ему в лицо.

— Верно. Не забывай об этом. — он поправляет галстук, глядя на меня свысока, хотя мы примерно одного роста.

Этот снисходительный взгляд, полная холодность, абсолютное пренебрежение к человеческим эмоциям в этих карих глазах причина, по которой моя мать ушла.

И причина, по которой я с тех пор так и не помирился с этим человеком.

Причина, по которой мы чужие, живущие под одной крышей.

Льюис Найт, может быть, и спаситель нации, но он мой злейший враг.

Как только папа уезжает, маленькие ножки бегут по полу, и на моих губах появляется автоматическая улыбка. Я убираю алкоголь — и да, я перестал называть это кофе — и жую мятную жвачку.

У меня всегда при себе пачка. Коул начинает что-то подозревать и скоро позвонит мне по поводу моего дерьма и заставит тренера «поговорить» со мной, но, надеюсь, к тому времени меня здесь уже не будет.

— Ксаааан!

Маленькое тельце прижимается к моим ногам в крепком объятии. Его лицо прячется в моих джинсах, утыкаясь в них носом.

— Привет, маленький человек.

Он отталкивается от меня, надув губы и указывая большим пальцем на себя.

— Я не маленький человек.

— Верно. — я присаживаюсь на корточки перед Кирианом, вытирая шоколадное пятно с его носа. — Ты Супермен.

— Ага. Правильно.

— Дай мне кулак.

Я ставлю свой перед его, и он дует в него.

Всегда удивительно иметь рядом этого маленького человечка, даже если его присутствие постоянно возвращает меня к нежелательным мыслям.

— Можно мне пирожных, Ксан? — он смотрит на меня щенячьими глазами.

Я тру указательным пальцем о большой палец, где еще осталось немного шоколада.

— Хочешь сказать, что ты их не ел?

— Нет?

— Что я говорил о лжи?

— Это белая ложь. Кимми говорит, что иногда это нормально. Взрослые делают это все время.

— Ну, твоя сестра ошибается. Врать плохо, не делай этого.

— Хорошо, я съел чуть-чуть, когда Мари пекла, но совсем немного, обещаю. Можно мне пирожных, пожалуйста? Пожалуйста?

Я беру его руку в свою.

— Хорошо.

— Да!

Я помогаю ему взобраться на стул, его короткие ноги болтаются от предвкушения.

— Где твой плащ, Супермен?

— Кимми забрала его стираться.

Я отрезаю кусочек пирожного и кладу его на тарелку. Глаза Кира расширяются от волнения, когда он наблюдает за каждым моим движением.

Ни папа, ни я не едим пирожные, но я всегда прошу повара приготовить для этого маленького парня.

В тот момент, когда я ставлю перед ним тарелку, он мгновенно начинает кушать. Независимо от того, сколько ему, у Кира нет силы воли, когда дело доходит до пирожных.

— Где она сейчас?

Я сожалею об этом вопросе, как только задаю его. Если бы это был кто-то другой, кроме Кира, это была бы гребаная катастрофа.

В течение долгого времени я полностью контролировал вопросы, которые должен задавать, и те, которые не должен. Мне всегда нужно сохранять тот образ, который я совершенствовал годами.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Возможно, это из-за количества алкоголя, которое я пил в последнее время.

Или от того, как она действует мне на нервы со вчерашнего дня; то, как она отвечала, то, как она улыбалась Ронану, будто он ее гребаный мир.

Кимберли Рид камень в моем ботинке. Не вредный, но чертовски раздражающий.