Притворись (ЛП) - Кора Кармак

- Рад познакомиться с вами, миссис…

Слова уже сорвались с моих уст прежде, чем я понял, что понятия не имею, какая у Маккензи фамилия. Черт, я даже не знал, что ее зовут Маккензи.

Ее мама взяла меня за руку и, качая головой из стороны в сторону, посмотрела на меня, будто ожидая, что я закончу предложение. Я видел, что Маккензи высвобождается из объятий отца, и ее лицо медленно наполняется ужасом.

Черт.

Я улыбнулся своей самой лучшей улыбкой и проговорил:

- Знаете, Маккензи так много рассказывала мне о вас, что мне кажется, я должен называть вас мамой.

А потом приблизился к ней, чтобы обнять.

4

Макс

ОН ОБНИМАЛ МОЮ МАМУ.

Совершенно незнакомый человек. Я могла выдержать от нее лишь несколько объятий в год, не почувствовав удушье, а он находился в ее руках, похожих на боа-констриктора1, три, четыре, пять секунд.

И оно все еще продолжалось.

Это было полноценное объятие, а не одно из тех неловких одной рукой, как у меня с отцом.

О, Боже, ее голова уткнулась ему в подбородок. Его подбородок!

Казалось, что секунды превратились в целую жизнь, и его расширенные глаза встретились с моими поверх маминой головы. Учитывая то, как он был зажат, казалось, он никогда не сможет освободиться. Это походило на одну их тех печальных историй, когда маленький ребенок душил кота, потому что слишком сильно сжимал его в объятиях.

Он засмеялся и похлопал ее по спине. В отличие от моего смеха над родителями, ему удалось справиться с задачей, не выглядя при этом, как на расстреле.

В конце концов, после ДЕСЯТИСЕКУНДНОГО объятия она отпустила его.

После десяти секунд я бы учащенно дышала. Опять же она, наверно, не выпустила бы меня через десять секунд. Я убеждена в ее уверенности, что если обнимать меня достаточно долго, то можно выжать из меня все плохое влияние.

Все еще стоя на расстоянии объятия, он сказал:

- Как хорошо, что вы оба приехали. Маккензи не признается в этом, но она ужасно скучает по вам.

Когда он назвал меня Маккензи, я ощутила раздражение, а мама просияла. Не знаю, чем было вызвано ее отвращение к имени Макс: тем, что она считала его мужским именем, или тем, что оно напоминало ей об Александре… об Алекс.

Она посмотрела на меня поверх его плеча, в ее глазах стояли слезы. Пятнадцать секунд, и он заставил ее плакать от радости. Неужели мои бывшие парни были настолько ужасны по сравнению с ним?

Ладно, видимо, я допустила ошибку, познакомив их с Джейком. Он настоял на том, чтобы они звали его по прозвищу… Ножницы.

Но стало только хуже! Это просто вывело их из себя. Не все из них были настолько плохи. Мой ненастоящий парень повернулся к отцу и сказал:

- Сэр, меня зовут Кейд Уинстон. Вы вырастили прекрасную дочь.

Мой отец пожал ему руку и спросил:

- Правда?

ПРАВДА. Он сказал “правда”.

Не “спасибо” или “я знаю”. Прошло целых пять секунд прежде, чем он улыбнулся… тому, что я была его прекрасным творением. Он произнес:

- Рад познакомиться, сынок.

Они уже нас поженили.

Мне нужно было сесть.

Я даже ничего не сказала, направившись к столику, но мой мнимый парень Кейд обладал, должно быть, каким-то шестым чувством. Он за несколько секунд оказался рядом со мной, выдвинув мне стул. Мои родители стояли в нескольких шагах позади, будто навсегда хотели сохранить эту картину в своей памяти.

Кейд взял меня за руку и переплел наши пальцы. Ощущение его кожи на моей, вызвало пробежавший по руке электрический разряд. Все мои разгневанные мысли тут же испарились из головы, и я села, глядя на него, в то время как родители стояли и смотрели на нас. Мама достала носовой платок. Может, когда-нибудь я смогу оглянуться назад и посмеяться над всей нелепостью этого мгновения. Может, однажды я войду в вагон метро, где не будет вонять мочой. Будущее стоит ждать с нетерпением.

Наконец, отец повернулся к маме и сказал:

- Давай возьмем кофе, Бетти. Кейд, Маккензи, мы присоединимся к вам через минуту.

Я дождалась, пока мои родители встали в очередь, и повернулась к нему, едва сдерживая желание стукнуть его.

- Какого черта это было?

Его брови были нахмурены, голова повернута в сторону, а наши руки были по-прежнему сцеплены. И почему я до сих пор не отдернула руку?

- Я знакомился с твоими родителями.

Я попыталась сдержать свой гнев, но у настоящих парней не должно быть таких потрясающих глаз и длинных ресниц. Мою шею покрыл незнакомый жар, и я поняла, что краснею.

А я была не из тех, кто краснеет.

Я оторвала взгляд от его лица, а потом вытащила руку из его ладоней. У меня дрожал голос, и вся моя злость вырвалась, когда я заговорила:

- Скорее, погубил возможность того, что мой настоящий парень мог когда-нибудь им понравиться. - Мне было проще, когда я не смотрела на него. Мысли прояснялись. - Я имела в виду, что ты обнимал мою маму. А объятья для этой женщины - недостаток.

- Прости. Ты не сказала мне свою фамилию, поэтому пришлось импровизировать.

Я скрестила руки на груди. Он выполнил очень хорошую работу, и мои родители, похоже, убедились и были счастливы. Ему, определенно, прекрасно это удалось. И от этого я должна была меньше нервничать, но - нет. У меня до сих пор было ощущение, что мое сердце остановится в любую секунду.

- Просто… больше не обнимай ее. - Боже упаси, если она станет ждать, что я последую его примеру. - Мне просто нужно все это пережить, не вызвав никаких подозрений. Не нужно идти на Оскар. И моя фамилия - Миллер.

- Конечно, прости, Маккензи.

Имя буквально резануло мне слух. Столько лет никто, кроме моей семьи, не называл меня так, и почему-то сейчас я ненавидела его еще больше. Я практически зарычала, когда сказала:

- Не называй меня Маккензи. Меня зовут Макс.

Похоже, моя злость его вообще не беспокоила. Он задумался на секунду, а потом улыбнулся.

- Макс. Оно больше тебе подходит.

Черт бы его побрал. Он обладал какой-то особенностью тушить мой гнев, что еще больше расстраивало. Он положил руку на спинку моего стула и повернулся ко мне. Мой личный мыльный пузырь лопнул, как расстегнувшийся у парня из братства воротничок. Между одной рукой на моем стуле и другой, лежащей на столе передо мной, я ощутила себя окруженной им. Его глаза цвета карамели были совсем рядом, и аромат одеколона, пряный и сладкий, долетал до меня. Мне следовало отодвинуться. Мне не следовало снова смотреть на его ресницы. Он наклонился вперед, и моей щеки коснулась щетина на его подбородке. У меня в голове завыли предупреждающие сирены как раз тогда, когда я закрыла глаза. Он прошептал: