Рыжий, честный, влюбленный - Георгий Полонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– С другой-то стороны – ведь ради гуманности, а? Ради невинных страдальцев... Нет, вы – стоящие ребята!
Юкке подсчитал, что после выкупа у Питона останется 55 заячьих душ в заложниках. И обещал сделать все возможное, чтобы и за них собралась нужная сумма. Он и Туффа-Ту, прощаясь, кричали Людвигу, чтобы он был осторожнее... И просили передать братский привет тем несчастным 55-ти, которым свобода еще не светит сегодня:
– Если увидите их – скажите, что мы помним про них... что мы будем за них бороться! Нет, – что мы уже боремся! А главное – не опоздайте до захода солнца!
Зайцы долго махали им вслед. Оставшись одни, рыжие братья некоторое время бежали рядом. Бежали под бряканье внутри глиняного кота.
Людвиг спросил:
– Мы теперь сразу к Большому Оврагу? Нет... погоди, он же не там... А куда мы?
Лабан сперва отставал немножко, а теперь и вовсе остановился.
– Нам надо – к киоску, разве не так? В оврагах пряники не растут, по-моему... Ну? Сообразил, нет? Сейчас нам отвесят целых пять фунтов...
Ужас, настоящий ужас пополам с омерзением отразился на лице ошеломленного Людвига:
– Ты... ТЫ ВСЕ НАВРАЛ ?!
Тут Лабан захохотал. И случилось необыкновенное: в эту минуту сама природа, кажется, содрогнулась заодно с Людвигом – зарокотал гром, сверкнула молния! А Лабан, глядя на обескураженную, абсолютно несчастную физиономию брата, валился от смеха на траву, дрыгал ногами...
Людвиг твердил одно и то же, только теперь уже без вопроса:
– Ты все наврал... ты все наврал... С неба, потемневшего грозно, упали первые капли. Крупные они были и весили, пожалуй, не меньше, чем монеты...
– Дельце обделано чисто, признаешь? – спросил Лабан мирно, по-хорошему.
Но разве мог Людвиг по-хорошему – с ним?
– Я признаю, что ты – ПОДЛЕЦ! Ты сам похож на того Питона!
– Я похож на настоящего ЛИСА. И тебя, глупыш, сделаю таким же!
– Никогда в жизни! Ни за какие коврижки!
– Ну и рожа у тебя, – смеялся Лабан, – будто мир перевернулся... Будто капкан защемил тебе нос! Правда же, мой урок хитрологии поинтересней, чем в школе?
Дождь хлестал теперь уже по-настоящему. Людвига трясло, а Лабану этот ливень был в радость: он ликовал и хохотал, особенно, когда Людвиг стал кидаться на него с криком: «Отдай деньги! Сейчас же отдай!» – отфутболить его (в буквальном смысле: отбросить, отпасовать, как мячик!) было старшему брату легче легкого. Он с ленцой и без труда отражал эти безумные наскоки, а между тем пел!
Песня у него была такая:
Послушай-ка меня: судьба – она нахалка,Она ласкает тех, кто смело ей грубит!На что ей размазня, которому всех жалко?Такой не будет сыт, а вечно будет бит!
Получалось как бы продолжение урока хитрологии... А в то же время песня как песня – с припевом, как водится:
Хоть убейте, не вижу стыда,Если дельце сработано чисто!И разбойник бывает артистом, –Уважайте талант, господа!
– Мне стыдно, что ты мой брат!!! – кричал Людвиг.
– Ну, за такие слова ты даже запаха медовых пряников не услышишь. А ну не мешай... не видишь, – я «в ударе»!
Я сам не выношу, когда вопят «клиенты»,Когда сочится кровь и лают сторожа...У нас, у мастеров, другие инструменты:С «клиентом» мы дружны в процессе грабежа!
И опять он требовал в припеве, чтоб уважали его плутовской талант! Людвиг пытался перебить:
– Ну отдай же копилку, Лабан! Пожалуйста! Я не верю, что ты такой гад... Ну пошутил – и ладно... Отдай, я отнесу им!
Отброшенный после очередного наскока, Людвиг полетел в лужу...
Меня смешит до слез мечтатель и чистюля –Такой он честный весь, от носа до хвоста...Но ежели в обед пуста его кастрюля,То, значит, голова – тем более пуста!
Людвиг крикнул напоследок:
– С тобой никто водиться не будет! Вот увидишь... От Косули до Медведя! От Черепахи до Кабана! Ни у нас, ни в лесу Святого Августина... нигде, никогда!
А Лабан отвечал припевом своей наглой песенки:
Хоть убейте, не вижу стыда,Если дельце сработано чисто...
Глава 6.
«Если любящий взгляд не перехватит их мысли...»
Когда Людвиг, мокрый весь, с засохшими на лице полосками слез и грязи, вернулся домой, сестричка Лаура преградила ему дорогу в гостиную. На подносе, который она держала перед собой, стояли кофейник и молочник со сливками.
– Умылся бы сперва, поросенок! Фру Алиса у нас. Что смотришь? Да-да, в твою честь!... Мама ушла за рыбой, отец на работе – так что пока мы сами принимаем ее...
– А Лабан где? – быстро спросил Людвиг. Впечатления, доставленные старшим братом, были еще слишком остры, чтобы переключаться с них на какие-то новые...
– Спать завалился...
– Лаурочка, это... это такой подлец! Он не брат мне больше...
– Фу ты, ну ты, елки гнуты! Не тебе, желторотому, решать, кто подлец, кто молодец. Брысь умываться!
Лаура прошла в гостиную, оставив Людвига одного в длинном коридоре. Нужно заметить, эти узкие, петляющие коридоры – важная конструктивная особенность жилища Ларсонов. Один из них мог привести в детскую, минуя гостиную, – Людвиг как раз им и воспользовался.
В детской он увидел старшего брата, который и в самом деле спал безмятежно... Ничего странного: ведь с момента, когда они расстались прошло часа два. Тогда, оглушенный поступком Лабана, Людвиг еще ошалело бродил по лесу, еще долго сидел на пеньке – в позе «Мыслителя» работы скульптора Родена, только без его мускулов (а разве нужны они, чтоб до чего-то додуматься?).
Приставшая к нижней губе Лабана пушинка дрожала от негромкого его храпа... Сильно захотелось чем-нибудь треснуть по этому довольному, спокойному, розовому лицу! Но Людвиг удержался. Вместо этого он встал на стульчик, снял со стены картину (это был натюрморт: изображалась приготовленная к пиру дичь), – и там, на месте картины, нашел то, что искал – это была дырка в стене, про которую не знали родители, через нее можно было наблюдать за событиями в гостиной...
Сестра на этот раз не обманула: действительно, сидит фру Алиса, она и здесь не сняла своей рыжевато-седой шапки. Луиза с Лаурой показывали учительнице последний журнал мод, и она, попивая из крохотной чашечки кофе, говорила:
– Гляди-ка, снова муфты в ходу... Но не из чернобурки, надеюсь? Нет, вижу: это – ондатра...
– А вон та – беличья, – сказала Луиза.
В этот момент в гостиную вошла Мама с увесистой сумкой:
– Батюшки... фру Алиса! Какая радость!
– Дорогая фру Ларсон, я позволила себе заглянуть, потому что ваш младшенький...
– Знаю, милая, все знаю... Сегодня вообще не был в школе, так? Мы с отцом – в шоке, просто в шоке... А долго вы меня ждали? Знаете, я польстилась на карпиков... давненько, думаю, мы карпиков не пробовали...
– Карпики – это вещь, да. А где давали?
– Давали, да не всем. Лично я обязана этой удачей Бобру Вальтеру. Если б не его изумительная запруда...
Людвиг не стал подслушивать и подглядывать дальше. У него поважней было дело! И выполнить его предстояло быстро, пока не проснулся Лабан. Прежде всего – поиск: куда мог он упрятать то, что отнял у Зайцев с помощью своей хитроумной отмычки? Найти надо обязательно, причем бесшумно и за считанные минуты, найти любой ценой... Людвиг ползал под кроватью.
– Людвиг! – раздался мамин голос. – А где Людвиг, девочки?
– Да тут я, – пришлось высунуться в коридор, чтобы родные не полезли сюда. – Сейчас... переоденусь только... У меня колготки порвались.
В гостиной Мама Лора сделала девочкам знак, что им не место на столь серьезном совещании взрослых. Оставшись с мамой с глазу на глаз, фру Алиса спросила:
– Скажите честно, дорогая фру Ларсон... как ни глупо это звучит – «скажите честно»... Я хотела бы знать: когда Людвиг был еще совсем мал, вы, прошу прощения, не роняли его случайно? Он нигде не мог удариться головкой? И вообще – что говорили специалисты о его способностях?
– Вы думаете... – ужаснулась Мама Лора, – он... как бы это сказать... не в себе?
Лео в этот момент доложил:
– Ма, Людвиг там ползает! Он у нас вместо швабры: всю пыль на себя собрал!
– Людвиг, прекрати сейчас же! Приведи себя в порядок – мы ждем тебя! – громко распорядилась Мама. Она нервно сплетала и расплетала пальцы. – Нет, фру Алиса, я не роняла его! Кроме гланд и частых простуд, ничего такого... Мальчик пропустил несколько занятий, – вот и оказался слабее других на этом вашем тренажере...
– Кстати, – засмеялась учительница, – аппарат был в неисправности! Сам господин завуч захотел проверить на нем свою сообразительность – и теперь весь в бинтах и пол-лица дергается!
– Вот видите! Видите!
