Журнал Наш Современник №12 (2001) - Журнал Наш Современник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так что в случае чего, ну, сам понимаешь — чего, — вспыхнула бы наша “старушка”, как спичечка! А нам, экипажу, дай Бог успеть в таком случае выскочить из танка не слишком обгоревшими.
И вот поступил очередной приказ: “Выдвинуться вправо в пределах видимости, осмотреть местность и доложить!” — и сразу трем танкам батальона, включая, разумеется, и наш. Мы свернули с дороги и заколыхали полем. Заряжающий Иван Павлович Литвинов из-под Воронежа, сидевший на снарядах, произнес: “Наверно, мы свои снаряды эти до Берлина довезем!” И тут как раз механик-водитель крикнул: “Немцы!” И пошла работа!
“Осколочным заряжай!” — “Готово!” — “Огонь!” — трах-ба-бах!
“Осколочным заряжай!” — “Готово!” — “Огонь!” — трах-ба-бах!..
Падающие на боеукладку горячие гильзы Иван Павлович выбрасывал наружу через приоткрытый люк башни. От дыма включили вентиляторы. Я стрелял из своего пулемета, но попадал не совсем туда, куда надо, потому что видел в прицел, который мы называли “комариный глаз”, только или землю, или небо.
Поэтому Игорь Щипов орал на меня:
— Куда ты бьешь?! Люди правее! Правее!
Я заглядывал в перископ механика-водителя, видел, как “люди” в серо-зеленых мундирах разбегались по полю и прятались за копнами, и бил правее. Последовала команда: “По копнам — огонь!”
И полетели в разные стороны одна за другой копны, а вместе с ними руки-ноги-головы... Хорошо стрелял наш башнер, он же — стреляющий, он же — командир орудия Ларион Бирюков, пензяк, хотя его маленькие глазки постоянно слезились, и он вытирал их всегда чистым носовым платком. Это про таких ребят, как Ларион Бирюков и Игорь Щипов, говорилось в танкистской байке: “Если в экипаже башнер — что надо, то весь экипаж — с орденами! А если еще и механик-водитель — что надо, то экипаж к тому же вполне может остаться в живых!”
Слава Богу... и этим ребятам, весь наш экипаж окончил войну при орденах и живыми! Но... Последовала команда: “Немцы пушку разворачивают! Дави ее!”
На пределе взвыл мотор. Наша “старушка” полетела как на крыльях! И вдруг вздыбилась, что-то под нею хряснуло, и танк шлепнулся — как только рессоры выдержали?! — и закачался.
И тут я почувствовал, как на меня кто-то сзади навалился и чем-то хлещет мне за шиворот. В голове мелькнуло: “Наверно, Иван Палыча ранило, он упал на меня и поливает своей кровью...” Оглянулся: Бог мой! На меня навалилась фляга со спиртом, крышка ее приоткрылась, и спирт плещется мне за воротник комбинезона! То есть от малейшей искры я вполне могу мгновенно превратиться в факел!
В ярости я оттолкнул от себя флягу прямо под ноги Иван Павловича, а он схватил флягу и, как пустую гильзу, выбросил в люк!.. Выбросил, сел на боеукладку и схватился за голову: “Что же я, старый дурень, наделал?!”
Между тем наш танк уже входил в Кунерсдорф. Из крайнего дома кто-то показался и спрятался (как потом выяснилось, это старуха немка корректировала огонь фаустника). Я, по приказу, обстрелял “объект” трассирующими, и мы проскочили мимо этого подозрительного дома, а шедшая за нами “тридцатьчетверка” была подожжена фаустпатроном и сгорела.
Вскоре поступил новый приказ: “Выдвинуться вперед! На выходе из деревни оседлать дорогу на Франкфурт и стать в засаду!”
— Хоть бы покормили гостей дорогих, — ворчит Иван Павлович на новое начальство, а мы уже спускаемся по наклонной улице к указанному в приказе месту. На выходе из поселка наш танк свернул влево, на пригорок, а второй танк свернул с дороги вправо, в низинку, и замаскировался в редком садике. Мы свою боевую машину развернули и задом загнали во двор между двумя кирпичными сараями, закрыли воротца из штакетника, навесили на ствол пушки маскировку...
Вскоре из Франкфурта показалась колонна немецких танков. Мы насчитали одиннадцать штук. Были среди них и “тигры”, и “фердинанды”, и “пантеры”. Мы заняли свои места, а командир только заглянул в машину и предупредил о том, что он будет снаружи. Снаружи — так снаружи, это его дело. Ему видней. Пушку зарядили осколочно-фугасным снарядом...
Немецкая колонна остановилась и стала обстреливать основные силы нашего батальона, а одна “пантера” развернулась против наших двух танков. Она выстрелила из своей пушки почти одновременно с выстрелом второго нашего танка. Огненная трасса уперлась в лобовую броню “пантеры” и рикошетом пошла вверх, а трасса из пушки “пантеры” уперлась во второй наш танк, и он задымил.
Из машины стали выскакивать наши воины, тушить одежду друг на друге и, помогая раненым, побежали к нашему танку. Мы не стреляли, ждали приказа. Текли длинные-предлинные мгновения, а приказа не было. “Пантера” взяла “на мушку” наш танк и тоже не стреляла, ожидая, видимо, нашего выстрела.
— Под самый обрез башни навел! — оповестил весь экипаж Ларион. Это означало, что мы своим снарядом вполне сможем сковырнуть башню “пантеры”.
— Что ж не стреляешь? — спросил кто-то.
— Без приказа?! — ответил Ларион вопросом.
Сколько раз потом я клял себя за то, что не взял руководство на себя и не приказал: “Огонь!” Расправившись с “пантерой”, мы вполне могли бы “пощелкать” и все остальные немецкие танки, подставившие нам свои борта...
Конечно, и нам бы досталось... Но ведь кто не рискует, тот...
А мгновения текли. И вот уже драма стала превращаться в комедию, и послышался тихий, как звук серебряного колокольчика, смешок Лариона, который на солдатском жаргоне означал: “пора рвать когти”. Налетели “мессеры”, танковый десант немцев стал окружать нашу машину...
Мы приготовились к жесточайшему бою, но вскоре подошла наша пехота, и мы овладели-таки Кунерсдорфом!
А вскоре пал и Берлин.
История, как видим, повторяется.
* * *
Писатель Михаил Алексеев знакомит читателей газеты “Завтра” (№ 27, июль 2001 г.) со своими творческими планами:
Надеюсь закончить новый роман “Оккупанты”. Важнейшая тема. Как нас встречали в 1944—45 годах в освобождающейся от фашизма Европе. Дороги и в Чехословакии, и в других странах цветами были уложены. Мы были освободители. И вдруг как-то сами сейчас привыкли к слову оккупанты. Дикая ложь. Меня уговаривают, чтобы я слово оккупанты взял в кавычки. Я нарочно не буду закавычивать, только покажу, какие мы были оккупанты. А читатель сам поставит кавычки.
“Цветами были уложены” и дороги в Польше в дни освобождения ее Советской Армией. Ветерану Великой Отечественной войны, летчику Леониду Ивановичу Фаддееву запомнился любопытный эпизод:
Шел апрель 1945 года. Наш 15 Гвардейский севастопольский Краснознаменный полк авиации дальнего действия базировался в Польше. А вы знаете, что на этой земле сражались две армии: Армия Крайова и Армия Людова. В этой связи вспоминается забавный случай. Самолет нашего товарища был подбит в районе Бреслау, и летчик выбросился на парашюте. Видит — идут цепью поляки. Выяснилось, что это солдаты Армии Людовой. Так он стал гостем польской части. Его накормили, напоили. А утром он не смог найти собственные сапоги. Оказывается, ночью хозяева их так вычистили, что парень не смог их узнать. И такое бывало.
* * *
Два парада
О сенние дни 1941 года были самыми мрачными и грозными в истории нашей
Родины. Врагу удалось блокировать Ленинград с суши, захватить Украину, прорваться к Ростову-на-Дону. Немцы шли на Москву, как на таран. Гитлер объявил на весь мир, что его войска еще до наступления зимы разобьют Красную Армию. “Капитуляция советской столицы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником” — такую директиву разослал в войска немецкий генеральный штаб.
Отступая, наши войска выматывали врага в оборонительных боях. Но несмотря на огромные потери в людях, боевой технике и во времени, немцы по-прежнему намного превосходили наш Западный фронт, имевший в то время всего 90 тысяч воинов. Отборным частям Гитлера оказали упорное сопротивление 316-я стрелковая дивизия генерал-майора И. В. Панфилова, покрывшая себя славой в боях у Волоколамска; 32-я стрелковая дивизия полковника И. В. Полосухина, ранее прославившаяся в боях у озера Хасан и теперь умножившая свою славу на Бородинском поле; 1-я мотострелковая дивизия Героя Советского Союза А. И. Лизюкова, остановившая противника у Наро-Фоминска, и другие соединения и части. 18 октября танки противника ворвались в Можайск, в тот же день пал Малоярославец.
