Разрешаю себя ненавидеть (СИ) - Юлия Колесникова

Майя и Етни стояли сбоку, деля в руках очередную коробку, а Майкл промчался мимо меня, таща какие-то мешки. Чья-то спина скрылась вновь в машине

Етни отвоевав коробку у Майи, одними губами сказала мне, проходя в дом, что они классные.

Я несмело улыбнулась Майе, как и мои родственники до этого, на что в ответ получила такую же родную улыбку. Но стоило мне подойти к машине и неосторожно с грохотом взять ящик с их вещами с земли, и я тут же натолкнулась на пустой и в то же время озлобленный взгляд, полный неожиданной ненависти.

— Осторожней. Имей уважение к чужим вещам, — прошипел мне Ирвинг, и прошел почти вплотную ко мне, при этом вынося из машины сразу же несколько чемоданов. Терпкий запах, и чужое тепло мужского тела промелькнули совершенно рядом со мной, заставляя меня смутиться. Я припечаталась к дверце совершенно очумевшая от случившегося. Смотря ему вслед, я чисто автоматически разглядывала его фигуру. Его сила выдавала в нем пловца, хотя я знала, что фактически он продолжительное время занимался греблей, а потом регби. Впрочем, о чем это я, по словам отца не было такого вида спорта, в который не играл Ирвинг, или в котором не преуспел — водное поло, американский футбол, бейсбол, теннис. Он играл в то, что приходилось, когда их семье приходилось переезжать на другое место или в другую страну, в связи с работой родителей.

Стоило ему войти в дом, и я тут же отложила коробку с его вещами, с опозданием заметив, как много было пакетов и коробок с его именем. Потому уже с большей осторожностью взяла коробку с именем Майи, надеясь, что она не будет столь привередлива.

Понятное дело, что я была сбита с толку. Я не знала, чего ожидать дальше. К тому же к своему удивлению, я ощутила, как во мне поднимается ответная волна враждебности. Я же никого не ненавижу! Но незнакомая сила доселе, начала накатывать во мне, как волны спешат к берегу, чтобы разбиться там, превращаясь в пену. Да с какой радости он, вообще со мной так говорит! Я понимаю, что ему нелегко, но ведь Етни более надоедливая, чем я, уже минут пять прочищала им мозги, но Ирвинг вел себя с ней вполне миролюбиво, и терпеливо.

В тот день я впервые узнала, что есть ненависть с первого взгляда. Если я думала, что в доме он будет другим, то ошибалась.

Родители тепло обнимали брата и сестру Етвудов, и начали знакомить их с моими братом и сестрой, не смотря на то, что младшие уже и так времени не теряли. Я зашла в коридор, как раз во время этого трогательного момента. Я поставила коробку, и негодуя про себя, стала в стороне. Когда очередь дошла до меня, Майя улыбнулась мне, так как и на улице. Майя как оказалось потом, была добрейшим существом, потому они с Етьен так дополняли друг друга. Ей вообще не шел черный или серый цвета, и теперь с распущенными волосам она была такой трогательной, и милой, что ее хотелось обнять. Пока что объятья не были уместны, как считала я. Для родителей было другое дело.

А Ирвинг смерил меня тяжелым взглядом, от которого мне захотелось закрыться руками, и когда он сухо кивнул, я ответила тем же, снова, удивившись той волне вражды, что исходила от него. Такое со мной было впервые.

— Это наша старшая дочь — Флекс, — сказала мама, даже не заметив нашей напряженности. — Вы будете учиться вместе. Как я понимаю, ты пропустил один год учебы, и из-за этого остаешься на последний год вместе с младшими?

Никто кроме меня не отметил, как дернулся рот Ирвинга при этом упоминании. Я мстительно улыбнулась про себя, и тут же почувствовала вину. У него ведь погибли родители! Нельзя так относиться к парню, ведь ему и так тяжело. Может он и не такой кретин, как кажется сейчас. Вполне возможно, что выспавшись, завтра, Ирвинг покажется мне совершенно иным человеком.

— Да, — сухо отозвался он, и не стал ничего объяснять. Но кое-что отличало этот ответ, от того, что он бы дал мне — Ирвинг постарался скрасить свои слова улыбкой. Красивой такой, журнальной улыбкой. Мама была польщена. Я закусила губу, чувствуя подвох и тяжесть этой улыбки.

— Твоя комната возле комнаты Флекс, так что она тебе все покажет. А Майей займется Етни, — мама повернулась к бледной девочке, и потрепала ее по щекам. Лицо Майи залил румянец, и я поняла, как же ей этого видимо не хватало — тепла, и того чтобы ее любили. Ирвинг не выглядел как человек, который очень-то будет заботиться о такой стороне потребностей другого человека, даже если это его сестра. — А мы позабираем все вещи. Надеюсь вам понравиться, как я обставила ваши комнаты.

— Ну, кончено же миссис Хаттон, — Ирвинг взял маму за руку, и я увидела совершенно иного Ирвинга, чем тот, который предстал передо мной — очаровательного юношу, в которого без памяти должна влюбиться каждая девушка города. Сейчас меня стошнит.

— Ой, да зови нас Патрик и Ерика, — весело хлопнул его по плечу отец. Я ощутила прилив гордости за него — даже в самые сложные времена он оставался добрым и искренним. Теперь у него будет два сына, как он о том и мечтал. И отец видимо хотел, чтобы семьей мы стали уже. Для него это было нормально, уже считать Етвудов своими детьми. Я бы так не торопилась, по крайней мере, все в Ирвинге сопротивлялось этому. И почему это было понятно лишь мне?

— Спасибо, Патрик, — без смущения отозвался Ирвинг, и с уколом в сердце я поняла, что являюсь единственным человеком, который не понравился ему в этом доме. Его ненависть меня теперь не просто поражала, а задевала.

— Пойдем, — хмуро бросила я и поспешила наверх. Ирвинг догнал меня быстрее, чем я ожидала. И если я думала, что он начнет разговор, чтобы хоть казаться милым, то ошибалась. Тяжелое молчание Ирвинга злило меня еще больше, и видимо одну меня отягощало.

— Внизу столовая, гостиная, кухня и кабинет отца. Третий этаж принадлежит родителям целиком. А второй наш — то есть детей. — сквозь зубы процедила я, понимая, что хотя бы должна изобразить гостеприимство.

— Ваш этаж, — иронично поправил Ирвинг, и я оглянулась на него, чтобы понять, что он имеет ввиду. Смуглое лицо и яркие зеленые глаза были обращены ко мне. — Я в отличие от вас, себя ребенком не считаю.

— Повторяй это чаще, может и остальные поверят, — вдруг огрызнулась я, а когда поняла, что говорю довольно таки ехидно, момент почти перемирия был упущен.

— Чтобы не возникало вопросов — я не по своей воле пропустил год в школе, — процедил он, тут же утратив всю легкость в голосе, что была до этого, и даже ироническую улыбку. Проступила тяжесть на его лице, глаза стали старше, и темнее. Мне стало неуютно рядом с ним, потому что я почувствовала его боль и усталость.

— То есть, хочешь сказать, что ты не тупой, и тебя вовсе не поэтому оставляют? — кинула я и пошла дальше по лестнице, уже не смотря на него.