Загадка жизни и грязные носки Йоса Гротьеса из Дрила - Ян Схюттен

Этот вопрос не давал Дарвину покоя. И он очень заинтересовался работой животноводов и растениеводов. Как им удается выводить новые сорта и породы? И сколько времени требуется на выведение совершенно новой породы собак или нового сорта растения? Ответ был прост.

Как вывести семидесятикилограммовую собаку?

Если хочешь вырастить высокие подсолнухи, берешь семена самого высокого подсолнечника, какой только можешь найти. Ведь с растениями дело обстоит точно так же, как с детьми: они похожи на своих родителей. И чтобы вырастить высокие подсолнухи, надо посадить семена самого высокого подсолнечника и ждать. Некоторые из новых подсолнухов будут выше «родителей». Выбираешь самые высокие и продолжаешь в таком духе. Снова и снова, пока не вырастишь подсолнух метра два высотой. Точно так же и с собаками. Хочешь вывести крупных собак — скрещивай между собой самые крупные экземпляры. Именно таким путем и возникли со временем всяческие породы — от крохотных чихуахуа весом не больше пачки сахара до огромных староанглийских мастифов, которые тянут на семьдесят кило.

У тебя общие предки с уховерткой?

Задаваясь вопросом, откуда взялись всевозможные виды, Дарвин прочитал книгу о росте народонаселения — да-да, он интересовался очень многими вещами… И как раз эта книга подала Дарвину новую идею, которая принесет ему мировую известность и ляжет в основу лучшей научной теории всех времен. Эта идея отчасти объясняет, почему на Земле существует так много разных форм жизни. А еще — почему у тебя, медузы и уховертки один и тот же предок. Суть ее такова: запас пищи, какой ты можешь найти, увеличивается лишь незначительно, тогда как население растет весьма быстро.

Э-эй… алло? Это все? И по-вашему, это поразительно?

Да! Ведь эта короткая фраза позволяет сделать колоссальные выводы. Представь, что ты — дарвинов вьюрок (так позднее назвали птиц, о которых только что шла речь) на одном из Галапагосских островов. На таком острове можно найти лишь ограниченное количество корма. Число насекомых, зерен или ягод бесконечным не бывает. В хороший год пищи побольше, но нередко и поменьше. Так или иначе, запасы пищи могут увеличиться разве что ненамного. А вот количество вьюрков может возрасти значительно быстрее. Вьюрки выводят за год примерно трех птенцов. Если и те в свою очередь выведут по три птенца, вьюрков будет уже девять, это еще куда ни шло. Но через год у этих девяти будет 27 птенцов, у которых в свою очередь появится 81 птенец. Эти вьюрки, числом 81, выведут 243 птенца, которые выведут 729 птенцов, а у тех появится 2187 птенцов, дальше — 6561, затем — 19 683. И через десять лет весь остров превратится в одну большую колонию дарвиновых вьюрков. Но на самом деле так не происходит. Потому что для стольких вьюрков не хватит пищи.

Какие животные выживают, а какие гибнут?

Выживет не каждый вьюрок. Огромное число птиц умрет. Но какие вьюрки выживут? Во всяком случае, не самые слабые и хилые. Но какие же тогда? Если там много сарычей[8], то вьюрки с хорошей защитной окраской имеют больше шансов избежать их когтей. Если сарычей мало, но много орехов и зерен, в первую очередь, вероятно, выживут птицы с большим сильным клювом. Если много насекомых, успеха добьются проворные и юркие ловцы. И вот оно, самое главное: все острова немного отличаются друг от друга. Чуточку разной растительностью, наличием или отсутствием сарычей.

Как из одного вьюрка сделать двух?

Теперь представь себе, что мы прогнали с Галапагосских островов всех тамошних птиц. А вместо них выпустили обыкновенных вьюрков, какие повсюду встречаются в наших лесах и садах. Что тогда произойдет? Поначалу ничего. Все эти вьюрки очень похожи. У них одинаковая расцветка, клювы и пищевые привычки. И все-таки разница есть. На острове, где полно сарычей, те вьюрки, которые чуть менее заметны, имеют чуть больше шансов выжить. То же справедливо и для их потомства. Поэтому медленно, но верно окраска перьев изменится и будет напоминать цвета окружающей среды. И спустя несколько десятков лет мы получим вьюрков другого цвета. На остальных островах развитие птиц пойдет аналогичным образом, только затронет, например, клювы или пищевые привычки. Со временем различия между вьюрками будут все ярче. Начали мы с одного вида, а в конце концов получили пятнадцать разных видов вьюрков. В итоге межвидовые различия станут настолько велики, что вьюрки с разных островов уже не смогут спариваться и заводить птенцов.

У всего живого на земле один общий предок?

В этом открытии Дарвина важно вот что: с течением времени животные и растения могут изменяться. Не в одночасье, а в ходе десятков, сотен, тысяч или миллионов лет.

Земля меняется, и все, что на ней живет, тоже не может не меняться. Вид, который приспосабливается лучше всех, имеет самые большие шансы выжить. Изменение, развитие иначе называют эволюцией. Вот почему открытие Дарвина принято называть теорией эволюции. До сих пор мы говорили здесь только о вьюрках. Однако Дарвин установил, что разные виды животных и растений демонстрируют невероятно много сходств. Таким образом, по его мысли, все виды явно происходят от очень отдаленного общего предка. И все виды так или иначе ветвились, точь-в-точь как дерево. Стало быть, если вернуться вспять достаточно далеко, на миллиарды лет, можно обнаружить этого общего для всех предка.

Почему Дарвин работал над своей книгой 20 лет?

Сначала у него всего лишь родилась идея. И долгие годы он обдумывал свою теорию. А в конце концов решил написать книгу. Причем знал, что такая книга перевернет научный мир вверх дном. Знал и о том, что встретят ее весьма критически — как ученые, так и верующие. Поэтому Дарвин продолжал собирать материал и читать книги, чтобы накопить как можно больше доказательств. Так продолжалось два десятка лет. Надо сказать, официально он не считался ученым, однако знал больше, чем большинство университетских ученых. Вероятно, он собирал бы доказательства еще много лет, но в итоге вышло совсем иначе.

Почему Дарвину верят не все?

В июне 1858 года Дарвин получил письмо от некого Альфреда Рассела Уоллеса, который написал научную работу. Предмет ее был таков: «Почему виды постепенно изменяются и в конце концов отличаются от исходного вида». То есть тема в точности как у Дарвина! Неужели двадцатилетний труд пойдет прахом? Ведь слава, того и гляди, достанется Уоллесу! Дарвин жутко перепугался. Он написал ответное письмо и предложил сообща выступить перед научным сообществом с докладом об их теории эволюции. Уоллесу идея понравилась. Но в последнюю минуту Дарвин не смог присутствовать на этой встрече, а Уоллес находился далеко, на Молуккских островах. Поэтому их доклад пришлось читать другим. И как ни странно, после доклада ничего не произошло. Собственно, никакого отклика не последовало. Присутствовавшие ничего не критиковали и не сердились.

Что еще говорили про теорию Дарвина?

Такая реакция публики, конечно же, пришлась Дарвину по душе. Но он хорошо понимал, что с книгой надо поторопиться. И годом позже его образцовый труд «Происхождение видов» вышел в свет. Некоторые отклики приведены в начале этой главы. Но в целом реакция была весьма положительной. Дарвин подкрепил свою идею настолько убедительными доказательствами, что большинство читателей с ним согласились. Вот несколько комментариев:

«Произойти от обезьян! Боже упаси, будем надеяться, что это неправда. А если правда, пусть никто об этом не узнает!».

«Люди могут насмехаться над книгой Дарвина, но я предпочитаю происходить от обезьяны, нежели от кого-нибудь, кто досужей болтовней и враньем норовит осмеять рассказ об эволюции».

«Вполне порядочная книга. Жаль только, очень уж мало там говорится про голубей. Каждому охота узнать про голубей побольше. Напиши он о голубях подробнее, книга продавалась бы куда лучше».

«Чарлз Дарвин стал для биологии тем, чем Галилео Галилей был для астрономии, а Исаак Ньютон — для физики».

«Это лучшая научная идея всех времен».

Книга Дарвина привлекла огромное внимание и хорошо продавалась. Сейчас ей уже 150 с лишним лет, а ее по-прежнему читают. Именно она принесла Дарвину мировую известность, и он поныне считается одним из величайших новаторов в науке. С Уоллесом вышло по-другому. Он продолжал заниматься разными другими предметами (помимо теории эволюции). Например, стремился доказать, что можно разговаривать с духами, и оттого прослыл слегка сумасшедшим. Тем не менее его по сей день считают человеком большого ума, сыгравшим в науке важную роль.