Семейство Холмских. Часть пятая - Дмитрий Бегичев

Фрипоненковъ распространился въ доказательствахъ, что ежели продолжать дѣло, то совершенно на успѣхъ полагаться никакъ нельзя. Онъ объяснялъ, что тетушка можетъ предпринять, и чѣмъ можетъ утвердить за собою принадлежность – словомъ: такъ убѣдилъ и разувѣрилъ онъ Аглаева, что тотъ началъ уже совсѣмъ въ другомъ видѣ смотрѣть на свое дѣло, и, не взирая на предостереженія Радушина, готовъ былъ тотчасъ помириться, взявъ гораздо менѣе трехъ сотъ тысячь рублей.

Аристофановъ, возвратясь домой, засталъ велерѣчиваго Фрипоненкова, и также убѣжденный его доказательствами, совѣтовалъ Аглаеву поскорѣе мириться. По отъѣздѣ Фрипоненкова, Аристофановъ сообщилъ Аглаеву, что видѣлъ въ Клубѣ Змѣйкина, который очень обрадовался, узнавъ о пріѣздѣ его, и хотѣлъ самъ быть y нихъ завтрашній день. – "Знаю, чему онъ обрадовался," отвѣчалъ Аглаевь. "Я ему долженъ три тысячи по игрѣ, и онъ нѣсколько разъ писалъ ко мнѣ объ уплатѣ. Теперь, слава Богу, можетъ быть, я буду имѣть средства расквитаться, и окончить навсегда связь и знакомство мое съ нимъ!" – Почему это? – спросилъ Аристофановъ. – Змѣйкинъ очень добрый малый; онъ нѣсколько разъ говорилъ мнѣ, что любитъ тебя, и что вы были съ нимъ друзьями еще въ Пансіонѣ. – "Да, я совсѣмъ не охотникъ до такихъ друзей." – Какой вздоръ! Какіе предразсудки! – "Онъ играетъ въ карты, и, иные говорятъ, навѣрное ."– Что за бѣда? Не играй съ нимъ, a впрочемъ повѣрь, что, право, онъ добрый и прекрасный малый. – Аглаевъ зналъ безполезность далѣе говорить съ дядей, и замолчалъ.

На другой день получилъ онъ записку отъ тетушки Лукавиной; она приглашала пожаловать къ ней въ 10 часовъ утра.

– Вотъ, видите-ли, что я отгадалъ? – сказалъ Фрипоненковъ, узнавъ объ этомъ.

– Поѣзжайте, но только, смотрите – будьте тверды, и никакъ менѣе 300 т. и подмосковной не берите. Да, нѣтъ: я боюсь – она собьетъ васъ; вы поддадитесь ей; лучше я самъ съ вами поѣду!

Тетушка Лукавина показала видъ, что она недовольна пріѣздомъ Фрипоненкова. Ея повѣренный, другой такой-же плутъ, былъ уже y нея.

"Какъ добрая ваша родня, я не хочу заводить тяжбы и дѣлать непріятной гласности," сказала Лукавина. "Очень желаю помириться, и предлагаю вамъ 100 т. рублей, съ тѣмъ, чтобы вы подписали вотъ эту, уже приготовленную мировую." Она подала ему бумагу.

– Какъ 100 т.? – вскричалъ съ досадою Фрипоненковъ. – Помилуйте, Матрена Лаврентьевна, какъ вамъ не стыдно дѣлать такое предложеніе? Да вы прочитайте только со вниманіемъ поданную на васъ просьбу. Петръ Ѳедоровичъ настоящій и законный наслѣдникъ; мы опровергаемъ духовную, опорочиваемъ заемныя письма, и все, рѣшительно все отберемъ y васъ!

"А вамъ какое дѣло вмѣшиваться въ разговоръ родныхъ между собою? Я васъ не знаю M. Г. и говорить съ вами не хочу."

– Я, сударыня, уполномоченъ отъ Петра Ѳедоровича законною довѣренностію, защищаю его интересы, и не позволю вамъ притѣснять его.

Лукавина начала говорить дерзскія грубости; Фрипоненковъ отвѣчалъ тѣмъ-же; повѣренный Лукавиной также присоединился къ нимъ; всѣ кричали, бранились говорили другъ другу колкости, и съ полчаса продолжалась шумная мистификація Аглаева, такъ, что онъ не имѣлъ времени сказать ни одного слова, и только восхищался необыкновенными добродѣтелями своего защитника.

Наконецъ шумъ по немногу сталъ утихать. Фрипоненковъ смягчился, и, самовольно, не спросясь Аглаева, въ собственномъ его присутствіи, рѣшился поми-риться за него съ Лукавиною на 200 т. рублей. Аглаевъ былъ въ восторгъ; онъ и этого благополучія не ожидалъ, послѣ всего, что наговорилъ ему наканунѣ Фрипоненковъ.

"Подпишите-же Петръ Ѳедоровичъ мировую," сказала, Лукавина, подавая бумагу – "а я поѣду за деньгами." – Позвольте мнѣ прежде прочитать эту бумагу – сказалъ Фрипоненковъ, и, не ожидая позволенія, взялъ ее. – Ну, это хорошо, дѣльно, на законномъ основаніи написано; это можете вы подписать – говорилъ онъ, читая бумагу, и потомъ отдалъ ее Аглаеву. Повѣренный Лукавиной тотчасъ пододвинулъ креслы и подалъ перо. Между тѣмъ тетушка вошла въ комнату, съ ужасною кипою ассигнацій. Благонамѣренность Фрипоненкова такъ была явна, притомъ-же взглядъ на деньги былъ столь очарователенъ, что Аглаевъ подписалъ данную ему бумагу, совсѣмъ не читая.

"Вотъ деньги, любезный роденька," сказала Лукавина. – "Я очень рада, что все хорошо между нами кончилось. Вы не можете повѣрить, какъ мнѣ было грустно и непріятно начинать съ вами процессъ. Я всегда любила васъ, еще съ малолѣтства вашего." При этихъ словахъ она протянуала руку, чтобы взять къ себѣ бумагу, подписанную Аглаевымъ; Фрипоненковъ очень искусно предупредилъ ее, выхватилъ бумагу y Аглаева, и держалъ ее y себя.

"Позвольте пересчитать деньги," сказалъ онъ. "Послушайтесь меня, почтеннѣйшій Петръ Ѳедоровичъ; я опытнѣе васъ; никогда не принимайте и не отдавайте денегъ безъ счета. Садитесь, давайте вмѣстѣ считать!" Онъ положилъ мировую подлѣ себя, взялъ нѣсколько десятитысячныхъ кипъ ассигнацій, отложилъ тоже Аглаеву, и оба начали счетъ. Окончивъ свое дѣло, Фрипоненковъ подалъ мировую Лукавиной, вынулъ изъ кармана записку, данную ему Аглаевымъ наканунѣ, отложилъ себѣ двѣ десяти-тысячныя кипы, завязалъ ихъ въ свой платокъ, и отдалъ Аглаеву записку. Такъ все проворно и искусно сдѣлалъ онъ, что Аглаевъ не успѣлъ опомниться. Впрочемъ, 18-ть десятитысячныхъ кипъ, оставшихся въ его владѣніи, имѣли большую прелесть, и Аглаевъ смотрѣлъ на нихъ съ восхищеніемъ.

"Ну, теперь позвольте поздравить васъ съ благополучнымъ окончаніемъ вашего дѣла," сказалъ Фрипоненковъ. Не худо-бы и выпить за ваше здоровье, почтенная Матрена Лаврентьевна."

– Сей часъ велю подать. A ты – продолжала Лукавина, обращаясь къ своему повѣренному – что-жъ мѣшкаешь? Поѣзжай въ судъ; надобно мировую предъявить. Я не знаю, какъ это водится. Вѣрно, Петру Ѳедоровичу надобно еще гдѣ нибудь росписаться или подтвердить, что онъ подписалъ. Вамъ, Осипъ Гавриловичъ, лучше это извѣстно.

"Еще время терпитъ," отвѣчалъ Фрипоненковъ. "И на что теперь затруднять Петра Ѳедоровича; я дамъ ему знать, когда всѣ бумаги будутъ готовы." Повѣренный Лукавиной уѣхаль, и вскорѣ послѣ того подали завтракъ. Фрипоненковъ поздравлялъ съ благополучнымъ окончаніемъ, выпилъ большую рюмку травнику, и принялся ѣсть. Аглаевъ завязалъ свои 180 т. въ платокъ, положилъ драгоцѣнную связку подлѣ себя, и также придвинулся къ завтраку. Между тѣмъ Фрипоненковъ продолжалъ ѣсть и разговаривать, разсказывалъ о многихъ подвигахъ своихъ, о томъ, какія тяжебныя дѣла и какимъ образомъ онъ выигралъ. Подали Шампанскаго, онъ вновь поздравлялъ, и заставилъ соперниковъ поцѣловаться между собою. Часа два продолжалась эта комедія; наконецъ Лукавина, посмотрѣвъ на часы, дала знакъ Фрипоненкову, что пора кончить. Аглаевъ не замѣтилъ этого знака.

Вмѣстѣ съ Фрипоненковымъ вышелъ онъ изъ комнаты, и на крыльцѣ расцѣловалъ и вновь благодарилъ мошенника, за успѣшное окончаніе дѣла. Съ драгоцѣнною ношею своею спѣшилъ онъ домой, тотчасъ отправился въ свою комнату, заперъ деньги въ дорожный портфейль, который положилъ въ шкапъ, и также заперъ; потомъ взялъ оба ключа съ собою, и, приказавъ каммердинеру своему ни куда не отлучаться, спѣшилъ къ Радушину сообщить ему свою радость; но не засталъ его дома. Между тѣмъ время шло. Аглаевъ поѣхалъ обѣдать въ трактиръ. Вечеромъ встрѣтился онъ въ театрѣ съ Змѣйкинымъ, который бросился къ нему съ распростертыми объятіями; но Аглаевъ холодно поклонился ему и обѣщалъ завтра заплатить свой долгъ. На другой день утромъ, еще прежде нежели Аристофановъ проснулся, отправился Аглаевъ къ Радушину.

"Поздравляю съ хорошимъ извѣстіемъ" – сказалъ ему Радушинъ. "Вы кстати пріѣхали; я хотѣлъ было посылать къ вамъ, съ запискою, полученною мною вчера вечеромъ по вашему дѣлу." – Радушинъ подалъ ему записку слѣдующаго содержанія.

"По желанію вашему, почтеннѣйшій Ѳома Михайловичъ, я велѣлъ справиться о дѣлѣ по духовной покойнаго Аглаева, въ пользу Лукавиной. Духовная сія была представлена къ намъ, но мы ее не утвердили, имѣя многія причины предполагать, что она подложная. Опредѣлено: вызвать настоящихъ наслѣдниковъ. Заемныя письма, представленныя Лукавиною, кажутся также сомнительными. Теперь дѣло остановилось, до тѣхъ поръ, пока явятся законные наслѣдники, которыхъ мы вызываемъ чрезъ Вѣдомости, обыкновеннымъ порядкомъ. Лукавиной-же велѣно выѣхать изъ дома, который поступить, впредь до окончанія дѣла, подъ присмотръ Полиціи. Съ отличнымъ почтеніемъ, и проч. "

Какъ громомъ пораженъ былъ Аглаевъ, прочитавъ записку. "Ахъ, Боже мой! какъ безсовѣстно, какъ нагло я обманутъ!" вскричалъ онъ въ отчаяніи. "До какой степени успѣлъ воспользоваться моею глупостію и неопытностію этотъ мошенникъ!" – Какъ? Что это значитъ? – спросилъ съ удивленіемъ Радушинъ. Аглаевъ разсказалъ ему все случившееся съ нимъ наканунѣ. – "Плохо, очень плохо, любезный Петръ Ѳедоровичъ! Какъ это вы были такъ легковѣрны и неосторожны! Однакожъ, не надобно медлить; не льзя-ли еще какъ нибудь поправить? – Скорѣе запрягать мнѣ карету!" сказалъ онъ своему каммердинеру. "Поѣдемте вмѣстѣ къ судьѣ, отъ котораго я получилъ записку." Пока запрягали карету, Радушинъ еще разспросилъ о всѣхъ подробностяхъ. "Послѣ того, что я отъ васъ слышалъ," продолжалъ онъ – "врядъ-ли мы успѣемъ что нибудь сдѣлать. Плутовство преднамѣренное, и, какъ видно, хорошо ими обдуманное! Отъ того-то они такъ и спѣшили, и вѣрно еще вчера успѣли все окончить. Но, посмотримъ, испытаемъ, не найдутся-ли какія нибудь средства!"