Дама с простудой в сердце - Михаил Март

— Я не намекаю, а предлагаю хранить в них подлинники. Более надежного места не подберешь.

— Надежного? Ты слышала об алмазах?

— Он все врет. Неужели ты не понимаешь, что Шестопал специально подбрасывает тебе клиентов? Он всячески напрашивается в друзья. Шестопал делец, хороший банкир, но ни черта не смыслит в искусстве. Он не купил ни одной картины без твоей консультации. Такой человек, как ты, нужен ему как воздух. Вот он и лезет из кожи вон, дабы угодить, ведь для тебя-то он ничего не значит.

Добронравов рассмеялся.

— Остроумно! Хранить украденные у банкира подлинники в его же банке… В этом что-то есть.

— Я плохого не предложу, Додик. И обычно имею привычку думать, перед тем как сказать. Шестопал может и не знать о том, что ты арендуешь сейф в его банке. Такие мелочи оформляются через менеджеров. Подумай над моими словами на досуге.

Он приблизился к ней и обнял за талию.

— И что бы я без тебя делал?

— Числился бы в адвокатуре, спасал уголовничков от эшафота. Тоже, конечно, дело важное, но не настолько прибыльное. С твоим умом и моей фантазией мы способны мир перевернуть.

— И, кажется, он уже качнулся.

Она поставила бокал на подоконник, повернулась к нему и прильнула губами к его рту.

16 августа 1996 года

Госпоже Белокуровой в центре Петербурга принадлежала однокомнатная квартирка, в которой стояла вечная духота и не выветривался табачный дым. Нелли Юрьевна курила очень много, но страшно боялась сквозняка, а потому в ее доме даже форточки не открывались и гардины были всегда плотно прикрыты. Она любила пить кофе с ликером, смотрела телевизор и занималась своими кошками. На улицу Нелли Юрьевна почти не выходила. Разве что в магазин или в гости к Анне, которую не любила, но другой возможности выйти в свет не имела. Раз или два в неделю Нелли посещал любовник, которому она и отдавала всю свою накопившуюся от безделья энергию. Иногда забегала Ника. Свою племянницу Нелли лелеяла и баловала по мере возможности. Ника на глазах превращалась в женщину, и тетка за нее беспокоилась. Самый опасный возраст, когда девушки делают большие глупости. Приходилось учить малышку правильным взглядам на жизнь, уловкам, хитростям и многому другому.

Сегодня Ника пришла особенно взволнованной. Девочка не была наивной дурочкой, какой ее все еще считали. Она уже многое понимала, а главное, знала, как и сколько можно говорить. Разбивая свои секреты на дозы, сбрасывала с языка ровно столько, сколько требуется на определенном этапе.

Прошло почти три месяца после визита странной колдуньи, внушившей матери, будто все беды в доме исходят от младшей дочери. Мать начала действовать. Из малой гостиной исчезли девять эрмитажных картин. Они были проданы какому-то новому русскому из Москвы за двенадцать миллионов долларов. Деньги лежали в банке. Ника прекрасно знала, что все состояние достанется сестре, а она останется с носом. Матери жить год или два, и тогда все пропало.

— Чем ты так взволнована, дочка? — спросила Нелли, встретив на пороге племянницу.

— Сделай мне кофе, тетя, нам надо серьезно поговорить.

В голубом шелковом халате, затянутом широким поясом на тонкой талии, Нелли выглядела достаточно соблазнительной женщиной в свои пятьдесят пять. Фигуре ее могли позавидовать и молодые красотки. Неудивительно, что она имела любовника.

Чашки с дымящимся ароматным напитком стояли на столе, родственницы закурили. На то, что Ника баловалась сигаретами в шестнадцать лет, Нелли не обращала внимания. Только бы не наркотики.

— Что за пожар полыхает в твоей еще не оформившейся грудке? Влюбилась? Но этот этап мы как бы уже проходили. Он оказался недолгим.

— Какая там, к черту, любовь! Я лишилась средств к существованию, тетя.

— А они у тебя были?

— И еще какие. Сейчас я не буду вдаваться в подробности. Скажу главное. У моей матери есть двенадцать миллионов долларов.

Нелли вздрогнула и пролила кофе на дорогой халат.

— Бог с тобой, деточка, ты хоть сама понимаешь, что ты сказала?

— Отлично понимаю. Деньги предназначены для приданого Юльке. Мать хочет выдать ее замуж и отправить жить за границу. А мне шиш с маслом. Вонючие развалины, которые никому, кроме тебя, не нужны. Я бы украла у нее эти деньги, но они лежат в банке на каком-то особом счету.

— Так, доченька, давай по порядку и не торопись. Ты можешь мне не говорить, откуда взялись эти деньги. Бог с ним. И наверное, ты точно знаешь о планах матери, если так убежденно о них рассказываешь. Но каким образом Анна сможет переслать такую огромную сумму за границу?

— Понятия не имею. Но если мать что-то втемяшит в свою дурью башку, она своего добьется. Сама знаешь.

— Пожалуй, ты права. Но и ты такая же. Яблоко от яблони недалеко падает. Выкладывай, что задумала?

— Ничего. Вот поэтому и пришла к тебе. Надо сделать так, чтобы деньги вернулись в дом, и тогда я их заберу. Мне есть где их спрятать.

— Опять торопишься. Такие дела с кондачка не решаются. Ума не приложу, чем я могу тебе помочь.

— А ты приложи. Ты же читала материно завещание. Пал Львович Шмелев, материн адвокат и твой любовник, тебе все докладывает. План мой прост. Мать отправится на тот свет через год, а то и раньше. Юльку выдаем замуж и отправляем за границу. Скатертью дорожка. Но деньги должны достаться мне. Если ты сумеешь это сделать, я отпишу усадьбу на твое имя. Ты ведь тоже из рода Оболенских, никаких проблем не возникнет. Шмелев это подтвердит. И еще. Я знаю одну тайну, и если ты о ней узнаешь, получишь к усадьбе хороший довесочек. На твой век хватит, чтобы закатывать балы на всю область хоть каждый день. И учти, тетя, я не шучу.

— Тут с ходу ничего не решишь. Надо думать… Но позволь. У Юли вроде бы есть уже жених?

— Шестопал, что ли? Жирный слюнявый банкир. Да она ни за какие коврижки за него не пойдет. Так, морочит ему голову. К тому же Саул никогда не бросит свои миллионы и не уедет за границу. Он здесь как рыба в воде, а за кордоном — ноль без палочки. Это не вариант.

— Но почему Юля должна обязательно уехать за границу?

— Потому что так решила мать! А Юлька никогда не посмеет ослушаться ее воли. Считай, что этот вопрос решен.

— Он был бы решен, если бы жених Юли ничего не знал о приданом и встал бы на нашу сторону.

— Где же такого взять? Юлька за кого ни попадя замуж не пойдет. Ей любовь подавай.

— Где взять? Купить. Ловеласов у нас хватает, как наемных убийц. За гроши женятся на ком угодно. А тут красавица, да еще перспектива выехать за границу. Если постараться, можно хорошую кандидатуру подобрать и как следует проинструктировать. Выложить перед ним все тонкости девичьей души, и он ее быстро охомутает. Нам в таком деликатном деле потребуются сообщники. Правда, им придется платить. Но здесь уж, доченька, ничего не попишешь. Сегодня вечером ко мне Павел Львович придет. Надо с ним посоветоваться.

— Прощелыга твой Шмелев.

— Зато надежен и предан. Ради меня он на все пойдет.

— Брось, тетя! Что же он на тебе не женится? Твой муж тебя с ним в постели застукал, из-за чего и бросил, а твой Шмелев в кусты спрятался.

— Тебя в то время на свете не было. За Шмелева я сама не захотела выходить. Двадцать лет мои пороги обивает. Шестьдесят уже скоро, а так и не женился.

— Ладно. Как хочешь. Пусть Шмелев или хоть Черт Иваныч, но мне нужен результат. И ты об этом не пожалеешь. Мать тебе в усадьбе и комнаты не дала, теперь всю получишь. Игра стоит свеч!

— Ладно, дочка, ступай. Мне сейчас лучше одной побыть, подумать. Слишком большой ком на меня свалился.

Ника загасила сигарету и скинула белого кота с колен.

— Пару дней тебе хватит на раздумья? Думай. Я скоро объявлюсь.

Никогда еще Нелли Юрьевна не видела столько гнева в глазах юной племянницы. Ее янтарные блюдца напоминали глаза тигрицы.

Ему оставалось только удивляться. Впервые Павел Львович Шмелев чувствовал себя не в своей тарелке. Он вел дела Анны Дмитриевны более десяти лет и знал о ее финансовом положении лучше, чем сама княгиня.

— Это невозможно, Неля. Просто бред какой-то. Все, что она имеет — это скудные доходы от полутора гектаров земли, сданной ею в аренду кооперативу мини-фабрики по разделке мяса. Деньги идут на содержание семьи, усадьбы, прислуги и лошадей. Кое-что она откладывает на черный день, но это сущие гроши, поверь мне. Говорить о миллионах — просто смешно.

Он сидел в мягком кресле в прокуренной непроветриваемой комнате и нервными движениями поглаживал гладкошерстного полосатого кота, мурлыкающего у него на коленях.

— Я всегда, Павлуша, отдавала должное твоему уму. Но сейчас, говоря на жаргоне твоих подопечных из «Крестов», ты облажался. Я знаю Анну с детства. Если у нее есть тайна, то, будь уверен, она сумеет ее хранить. Но дело не в этом. Если Ника мне сказала, что у ее матери есть такие деньги, значит, они есть. Я никогда не забуду ее взгляда. А теперь ответь мне на один очень важный вопрос. При каких условиях я могу унаследовать усадьбу?