Всего лишь капелька яда - Марина Серова

Как ни странно, но вопросы нравственности иногда волновали меня до глубины души.

7. Кому принадлежал найденный в Кукушкине, под окнами дачи Липкина, использованный презерватив?

8. Происхождение жевательной резинки под теми же окнами?

9. Кто ел там апельсин и бросил корку на траву?

Если я найду ответы на эти вопросы, то после этого мне смело можно отправляться на Гавайи.

Объяснив Эмме, как пользоваться электронагревателем воды, я сказала ей, что, возможно, сегодня заночую в городе.

Первое, что я сделала, приехав в город, это разыскала офис Липкина. Это было здание какого-то НИИ, где риэлтерская фирма «Феникс», директором которой еще вчера был Яков Самуилович, занимала целый этаж.

Я остановилась перед стильной деревянной дверью с позолоченными ручками и нажала кнопку звонка. Появился охранник. Я сказала, что ищу Алину.

— А вы не могли бы отложить свой визит к ней? — вежливо поинтересовался у меня парень в серо-буро-малиновом хлопковом костюме с кобурой на поясе. Выглядел он тем не менее устрашающе.

— Нет. У меня очень важное дело, — сказала я и двинулась по коридору к табличке «Приемная».

Алина, высокая, худенькая, с короткой стрижкой почти седых волос. Совершенно противоестественный цвет для такой молоденькой девушки. Я так и не поняла, то ли это природная седина, то ли Алина просто хотела, чтобы про нее думали: у девушки было тяжелое прошлое. Девушка-легенда.

Красный костюм, шпильки, голые колени — все как полагается.

— Вы к Якову Самуиловичу? — спросила Алина. Глаза ее вмиг наполнились слезами.

— Видите ли, я знаю, что произошло, и очень сожалею о случившемся, но время не стоит на месте. Я была на прошлой неделе у него и оставила в его кабинете, на столе, очень важную для меня папку с документами и записную книжку, без которой я просто не могу жить. Если вас не затруднит, взгляните, может, она еще у него?

Алина вздохнула.

— Минуточку.

Когда она вернулась, ключи от ее квартиры и записная книжка самой Алины уже лежали в моей сумочке. Не могла же я сказать: «Алиночка-деточка, дайте, пожалуйста, ключи от вашей квартиры, чтобы я посмотрела, какого цвета кафель в вашей ванной комнате».

— Извините, но никакой записной книжки там нет. Совершенно ничего такого, что могло бы иметь отношение к вам.

— Какая досада. — Я даже застонала в голос, но потом, устав ломать комедию, поблагодарила ее и ушла, осторожно прикрыв за собой дверь.

В сумочке Алины, которую я вывернула наизнанку в эти бешеные минуты, был и ее паспорт, из которого я узнала ее адрес.

Через полчаса я уже поднималась на пятый этаж панельного дома и звонила в квартиру номер четырнадцать. Просто на всякий случай, Валентина успела мне сказать, что секретарша ее обожаемого Якова Самуиловича живет совершенно одна.

Я осмотрелась, быстрым движением открыла двери — их было две — и проникла, как вор, в квартиру. Я понимала, каким неблаговидным делом мне предстояло сейчас заняться, но это являлось частью моей работы. Поэтому я, предварительно обойдя двухкомнатную, уютную и чистенькую квартиру и отметив про себя, что в спальне стоит очень большая двухспальная кровать, а всю стену слева занимает такое же большое зеркало, решила, что у Алины, слава богу, с девственностью покончено раз и навсегда.

Меня интересовала ванная комната и, в частности, корзина для грязного белья, куда чистоплотная секретарша складывала свои вещи.

Натянув на руки хирургические перчатки, предусмотрительно захваченные с собой, я открыла корзину и увидела то, что хотела увидеть. Несколько пар крохотных кружевных трусиков. Я была почему-то уверена, что одни из них имели счастье находиться позавчера вечером или ночью, а может быть, даже и вчера утром в Кукушкине.

Я сложила белье в пакет, сняла перчатки, вымыла руки и вышла из квартиры.

Вернувшись в офис, где ничего не подозревающая секретарша одиноко грустила в пустой приемной, вспоминая о своем погибшем шефе, я начала прямо с порога:

— Девушка, извините меня ради бога… Но у вас есть еще заместитель директора, Илья Фионов. Быть может, моя записная книжка у него в кабинете?

Алина встала и молча направилась к двери с табличкой «И.И.Фионов. Зам. генерального директора».

А я за это время успела водворить ее ключи на место. Вот только записную книжку решила пока не возвращать. А вдруг она мне самой пригодится?

— Может, вы что-нибудь напутали? — спросила она меня, выходя из кабинета Фионова. — Здесь тоже ничего нет.

— А где сам Фионов?

— Занимается организацией похорон.

— Но разве такого человека, как Липкин, не могут похоронить родные? Я пришла купить большое помещение под пошивочный цех, а разговаривать по такому важному вопросу теперь следует, наверное, с Фионовым.

— Родные? У Якова Самуиловича из родных только жена, но она куда-то уехала. Ее ищут, — сказала Алина, глядя куда-то в пространство.

— А что милиция? — спросила я уже с видимым участием.

— Да что наша милиция… Как будто вы не знаете.

— А вы уверены, что она уехала?

— Нет, но кто-то говорил, будто ее видели в аэропорту. А вы что, знали Липкину? — вдруг очнулась Алина.

— Конечно. У нее еще такие длинные рыжие волосы…

— Да. Мне жаль, конечно, что вы потеряли свою записную книжку, но, может, она еще найдется?

И таким тоном это было сказано, что я невольно почувствовала симпатию к этой седой девушке.

— Буду надеяться. Дело в том, что я была еще в нескольких риэлтерских фирмах, поищу там…

На том мы и распрощались.

Глава 4

Вечером деньги — утром убийца

Координаты Андрея мне тоже дала Валентина. Я его застала просто чудом: он заехал домой перекусить. День был тяжелый, наполненный хлопотами, связанными с похоронами.

Водитель Липкина ел жареную колбасу с кетчупом. Когда я ему представилась, он достал тарелку и, не спрашивая меня, положил мне тоже колбасы.

— Я только не понял, кто вас нанял? — спросил он с набитым ртом. — Фионов, что ли?

— Какая разница, кто?

— В общем-то, вы правы. И что вы хотите у меня узнать?

— Вы видели Якова Самуиловича в течение всего позавчерашнего дня и даже вчера утром, когда отвозили в Кукушкино продукты, так? Вот и скажите мне, пожалуйста, не заметили ли вы чего-нибудь особенного в его поведении? С кем он встречался накануне гибели? О чем говорил? Какие строил планы? Вы понимаете меня?

— Так сразу и не вспомнишь…

— Вы не могли бы составить список, а вернее, план ваших передвижений на машине за день до убийства? Это очень важно. Возможно, я и смогу вычислить, кто убил его.

— Да я вам и так скажу, кто его убил. За бесплатно, — усмехнулся Андрей, собирая мягким белым ломтем хлеба густой «Анкл Бэнс» с тарелки и отправляя его в рот. — Эмма. Я прямо чувствовал, что она хочет его убить. Постоянно задавала идиотские вопросы о том, к примеру, как организовать автокатастрофу, как вывести из строя тормоза… Или — куда спрятать труп?

— А вам не кажется, что глупо вести себя подобным образом, если действительно хочешь кого-нибудь убить? Да она бы молчала как рыба. Но это я так, просто за компанию с вами рассуждаю. Вообще-то свои мысли я стараюсь держать при себе. Так вы составите мне схему передвижения Якова Самуиловича, маршруты с указанием мест, лиц, фамилий, цели поездок?

— Это так просто не делается. Надо еще все вспомнить.

Андрей показался мне толковым парнем.

— И еще вопрос: вы отвозили в Кукушкино апельсины?

— А как же! Кое-кто их очень любит. — И сразу же покраснел.

— И кто же так любит апельсины?

Но Андрей уже взял себя в руки:

— Я, конечно. Мне ведь тоже перепадало с барского стола.

«Преданный пес, — подумала я. — Ни за что своего — даже мертвого — хозяина не предаст. А ведь Яков наверняка провел ночь не один…»

Я решила во что бы то ни стало подружиться с Андреем, ведь, что ни говори, а личный водитель — ценнейший источник информации.

После Андрея я поехала в хозяйственный магазин и купила там большое количество картонных коробок и плотных бумажных мешков. Затем позвонила своему бой-френду Виктору — Вику, как я ласково его называла — и объяснила, что нам надо до вечера вывезти из квартиры Липкиных все ценные вещи.

Мы подключили к работе охранников, которые от безделья маялись, подпирая стены подъезда.

Все серебряные, фарфоровые, хрустальные вещи перекладывались простынями и просто одеждой и складывались в коробки, которые затем перевязывались бечевкой. Сервизы, шкатулки, напольные вазы и даже тропические растения, нашедшие приют в этом доме, вывозились в крохотную квартирку с бронированной дверью, принадлежащую выехавшему за границу родственнику Вика.

За какие-нибудь два с половиной часа перед нами предстала вся жизнь семьи Липкиных. Я перекладывала вещи Липкина и вспоминала, каким видела его последний раз в поезде. Как говорится, был человек, и нет его. В шкафу еще висели его рубашки и костюмы, в шкафу лежало его белье, от которого исходил тонкий горьковатый аромат. А его душа сейчас витала в душном пространстве морга.