Пожиратель - Джо Паррино

Из бокового здания высыпали люди, ведомые несколькими мужчинами. Анракир отпрянул в отвращении, сердитый и обеспокоенный тем, что какой-нибудь из их грязных снарядов может испачкать его оболочку. Не успел Арменхорлал навести свою гаусс-пушку, как лазерные иглы застучали по его корпусу. Уничтожитель сначала тихо захихикал, а после засмеялся в голос, когда принялся жестоко молотить нескольких убегающих.

Хатлан и Аммег взмыли в небо на антигравитационных модулях. Доветлан встала перед Анракиром, который молча наблюдал за происходящим. Сама Вселенная застонала, когда мощные волны света вырвались из жезлов завета преторианцев. Плачущие люди, выплёвывающие проклятия один за другим, превратились в облака горящего пепла. Остальных вытащили из здания наружу лишённые сознания и эмоций воины и выстроили в ряд для испепеления.

Анракир не переставал поражаться тому, как жизнь всегда идёт по проторённым путям. Будь то мужские или женские особи. Высокие или короткие. С розовой или коричневой плотью или любого другого цвета. Все обладали схожим строением: две руки, две ноги, одна голова. Как невероятно знакомо. Вселенная самостоятельно старалась привнести порядок, начиная от эльдар и некронтир и заканчивая этим людским отребьем. Занятное совпадение или свидетельство некого великого замысла? И то обстоятельство, что всё вело к энтропии и распаду, к хаосу, извечно вызывало досаду. Лишь некроны отказались принять судьбу, решив пойти по иному пути, а не катиться по наклонной дороге, ведущей к уничтожению.

Только при твёрдой гегемонии некронской империи Вселенная наконец обретёт желанные ею упорядоченность и определённость. Анракир посвятил свою вечную жизнь этой цели, и ради неё он объединял сородичей под своим знаменем и покорял низшие расы.

Пока Анракир продолжал идти по поселению людей, у него за спиной на каменное крошево опустились Хатлан и Аммег и грозно зашагали позади. За ними хвостом плёлся Арменхорлал, на теле которого местами горел огонь. Уничтожитель опять гудел себе под нос.

Всюду валялись груды пепла, взрывались топливозаправщики — некроны-воины систематично стирали любые следы присутствия людей.

Слабый ветерок, раскачивающиеся деревья и даже мягкий солнечный свет — всё бесило Анракира, вызывало сильный гнев где-то глубоко внутри, в том месте, что он принимал за свою душу. Всё провоняло жизнью — тем временем, что он искренне хотел бы забыть. Каноптековые пауки в это время бросали собранные трупы в порталы изгнания монолитов. Так с поверхности Келрантира постепенно исчезали остатки органической жизни.

В бирюзовых глубинах безоблачного неба над головой тускло сияло слабое, умирающее солнце, которым ещё до Раскалывания питались К'тан. Звёздные боги в отчаянной попытке утолить свой голод выкачивали из него все соки, прежде чем открыть для себя приятные на вкус души.

Жизнь, которую когда-то истребили некроны, называвшие этот мир родным, снова вернулась сюда, возможно, занесённая космическими ветрами или каким-нибудь далеко забредшим странником. В любом случае Келрантир плохо пережил минувшие эоны.

Перемены порождали гнев. Смерть же представлялась константой, известной величиной. А ничто так не радовало Анракира, как то, что оставалось известным и неизменным.

Послышался хруст гравия под металлическими ступнями. Крадущиеся шаги. Циклопический глаз вперился в Анракира. Криптек. Он быстро защебетал, и его тело согнулось в позе, говорившей о волнении. Сложив руки вместе, он пальцами выражал обуревавшие его эмоции, которые ни за что не смог бы показать череп.

Возбуждение. Облегчение. Почтение.

Анракир замахал рукой, чтобы криптек перестал.

— Слушаю.

— Мы изучили карты и прогнозы, мой лорд. Примерный вход найден.

— И где же мои легионы? Где фаланги этого мира?

Глубокая печаль. Неприятные вести.

— Похоже, за время Великого сна там вырос горный хребет. Врата погребены.

К собственному удивлению Анракир спокойно воспринял эту новость.

— Ну, так откройте их. Откопайте. Я должен получить свои легионы.

Признательность. Рвение.

— Разумеется, — ответил криптек и торопливо покинул его.

Солнце заслонила странная тень, и атмосферное давление понизилось, отчего сам воздух взвыл. Анракир расслышал слабое жужжание и в смятении повернулся к триархическим преторианцам. Те, ничего не говоря, посмотрели на него в ответ.

По воинам прошёл импульс. Все застыли. У тех некронов, что ещё обладали разумом, появились вопросы.

Из карманных измерений вышагнули смертоуказатели. Совершенные шпионы и терпеливые убийцы. Ненавистные хитрые конструкции, чьи методы вызывали неприятие. Однако от них была своя польза, и потому Анракир терпел их присутствие в армии, в отличие от омерзительных свежевателей, разносящих свою болезнь. Владыка до сих пор вздрагивал при их внезапном появлении.

Один из них показал вверх. Странственник посмотрел в небо и увидел, что оно окрасилось в бежевый и красный. По всей линии горизонта на планету обрушивались орды насекомообразных чужаков.

Он знал их, знал тварей, что прибыли попировать Келрантиром. От желания плеваться проклятиями Анракир даже бессознательно принял позу, выражающую сильный гнев и слабо намекающую на крайнее разочарование. С созданиями, которых смертные расы называли тиранидами, он бился всего несколько раз, но каждая встреча с ними чуть не окончилась катастрофой. Они одолевали его безмозглые полчища за счёт многочисленности, и одно то, что они оказались на Келрантире, осмелились помешать его замыслу, было нечестным.

Тираниды представляли угрозу для некронов. Они воплощали ничем не стеснённую жизнь, беспорядочно развивающуюся и предсказуемую только из-за своей прожорливости. Они поедали низшие расы, что беспокоило правящие круги некронских династий, поскольку ставило под угрозу их конечную цель по полному умиротворению Галактики, полной хаоса.

А теперь они прибыли сюда, на Келрантир.

Небо расчерчивали полосы огня от проникающих в атмосферу объектов. Громадные биологические корабли переходили на нижнюю орбиту.

Некроны принялись противодействовать угрозе.

С ползущих по воздуху монолитов стали срываться зелёные молнии, однако в небе было слишком много падающих тел. Фаланги воинов не реагировали никак вообще. Они просто замерли на месте, не замечая тучи тиранидов, затянувшие небеса.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Хатьеля нельзя было назвать замкнутым в себе. Бесстрастный, заслуживающий доверие, надёжный — скорее, таким был сержант второй роты Кровавых Ангелов. Он гордился теми цветами, что носил — красным и золотым, и положением, которое занимал. Своё звание он получил несколько столетий назад, сражаясь с орками на Лареде VII, и в том же звании собирался умереть, считая, что ему не предназначено подняться выше.

Прекрасные херувимы с высоты глядели, как космодесантники собираются на мостике фрегата «Золотое обещание». Настоящее произведение искусства, а не обыкновенное рабочее помещение. Целые поколения Кровавых Ангелов вложили в него свой труд. На поле битвы свет не мог изгнать всю тьму, притаившуюся в душах сыновей Сангвиния, поэтому творчество ходило у них в почёте. Хатьель, например, собственными руками сделал резной трон, на котором сейчас сидел. Взяв радиоактивное дерево с Ваала, он создал шедевр, на который не был способен ни один смертный мастер. Спинку вручную покрашенного и позолоченного трона, который возвышался над мостиком, украшали крылышки ангелов, сделанные из алебастра, добытого в недрах Ваала-Прайм. И когда Хатьель откидывался назад, как сейчас, они напоминали печать, которую все Кровавые Ангелы и их сервы носили на плечах и которая отмечала все части их доспехов: крылатая капля крови возлюбленного примарха.

Хатьеля можно было назвать слегка надменным, но не более чем требовал его ранг. На броне каждого из его бойцов был изображён тот же символ с отдельными деталями, отделанными золотом. Модификация боевых пластин поощрялась с разрешения орденских магистров кузни, но только доспех Эмудора был почти лишён блеска и великолепия, поскольку ему недоставало художественных навыков. На неровных пластинах были вырезаны филигранные завитки и спирали, создающие дорожку теней, которая умаляла красоту его лика, разделяла его и преумножала талант к маскировке. Она выражала его характер: задумчивый, мрачный и умеренно саркастичный.

Хатьель же имел сангвинический темперамент, как говорили, и его это устраивало. Он хотел жить и служить примарху и Императору в своей должности. Сержант знал, что ему не хватает способности вдохновлять. Доблести, в какой нуждались некоторые его братья. Знал, что другие члены капитула смотрят на него и его отделение сверху вниз. При этой мысли на его морщинистом, измученном заботами лице появилась широкая ухмылка. Он и не хотел продвижения по карьерной лестнице. Он занимался тем, что у него получалось лучше всего — управлял отделением.