Убийца с маникюром - Владимир Колычев

– Кира?! Как ты могла?! – недоуменно протянул Глеб.

– Я?! Могла?! Что я могла? – Кира потрясенно смотрела на знакомую брошь, непонятно как оказавшуюся у нее в кабинете.

Эту фамильную реликвию показывала ей Маргарита в субботу прошлой недели. В семье Никольских брошь переходила из поколения в поколение, более того, это была единственная драгоценность, доставшаяся Евгению Александровичу от его благородных предков. Надо ли говорить, что Никольский-старший очень дорожил ею.

А на следующий день брошь вдруг пропала. Евгений Александрович настолько расстроился, что его снова хватил удар. На этот раз с летальным исходом. Маргарита обвинила в краже свою горничную, ею занялся уголовный розыск. И тут вдруг виноватой в пропаже оказалась Кира.

– Как ты могла украсть отцовскую брошь? – с осуждением смотрел на нее Глеб.

– Я?! Украла?! Ты с ума сошел!

– Да нет, это ты с ума сошла! Это же из-за тебя… Из-за тебя отец… – Глеб в отчаянии махнул рукой и выскочил из кабинета.

Из ее бывшего кабинета. Кира еще не понимала, как эта злосчастная брошь могла оказаться здесь, но уже знала, что сюда она больше не вернется.

– Действительно, как вы могли? – с укоризной спросил оперуполномоченный.

– Я… Я ничего не делала…

– Да, но брошь оказалась в ящике вашего стола.

– Это Маргарита… Это все Маргарита… – Кира обессиленно опустилась в кресло. – Это Маргарита подстроила…

Обхватив голову руками, она истерично засмеялась. Ну, вот и закончилась сказка. Злая мачеха рассорила Золушку с принцем, а добрая фея не превратила ее за это в тыкву. Некому заступиться за Золушку, поэтому ждет ее долгая дорога и казенный дом…

Глава 4

От тюрьмы и сумы не зарекайся. Когда-то эта поговорка, казалось, не имела никакого отношения к Кире. За всю свою жизнь она ни разу не взяла ничего чужого. Случалось, когда продавец обсчитал себя, выдавал ей сдачу больше, чем нужно, она всегда возвращала все сполна… И вдруг тюрьма. Следователь предъявил ей обвинение, суд постановил избрать мерой пресечения содержание под стражей, специальный автомобиль с зарешеченным фургоном, как какого-то зверя в клетке, доставил ее в следственный изолятор. А там толстая тетка в погонах отконвоировала Киру в камеру, и свободный мир захлопнул за ней дверь. Закончился бал, погасли свечи, а Принц отправился на поиск другой невесты. Не простил ее Глеб. Еще и в гибели отца обвинил. И куда только вся любовь делась?..

О тюремных камерах Кира наслышана была как о чем-то ужасном. Холод, убогость, вонь, насилие… Но в изоляторе временного содержания камера у нее была вполне приличной. Да и здесь ничего пугающего она не увидела. Вполне современные двухъярусные кровати с деревянными спинками, даже лесенки на них, чтобы легче было забраться на второй «этаж». Телевизор на кронштейне под потолком, пластиковый стол с хромированными ножками, стулья, шкаф для вещей, холодильник, туалетная кабинка, ковровая дорожка на деревянном полу. Ремонт неплохой, тепло, и никакой вони. Из восьми коек только пять были заняты – и людей немного, и свободные места есть.

Кира поздоровалась, но на это никто не обратил внимания. Пожилая женщина с платком на голове вязала, три девушки в спортивных костюмах сидели за столом, пили чай с конфетами, о чем-то негромко переговаривались, посматривая на экран телевизора. Еще одна девушка, симпатичная блондинка, лежала на койке, забросив руку за голову, и рассеянно смотрела на Киру. Не было агрессии в ее взгляде, но и дружелюбия тоже не наблюдалось. Она смотрела на новенькую, как на пустое место.

Кира пожала плечами, поставила сумку на пол возле свободной койки, бросила белье на пустующее место.

– А разрешение спросить не забыла? – спросила рыжеволосая девушка с деформированным носом.

Глаза у нее выразительные, черты лица правильные, цвет волос отнюдь не отталкивающий. Ее можно было бы назвать красивой, если бы не перебитый нос. Как минимум два перелома на переносице, причем не столь уж и давних.

– Так свободно же.

– Свободно там, за решеткой, – кивком показала на окно рыжеволосая. – А здесь век свободы не видать…

– И у кого спрашивать?

– У меня, – поднялась из-за стола крупная круглолицая девушка. У этой нос идеальный, но вот все остальное не выдерживало никакой критики. Некрасивая она, да еще и толстая. Мужиковатая какая-то, и голос грубый.

Она окинула новенькую оценивающим взглядом, подошла к ней, бесцеремонно обнюхала лицо и волосы:

– Как зовут тебя, сладенькая?

– Кира.

– Моя Кира. Если моей Кирой будешь, этих лесбиянок можешь смело посылать в задницу, им там самое место…

– Да, только мы без тебя, Валя, не бываем, – хихикнула худосочная девица с длинным тонким лицом и острым, как хвостик у «единицы», носом.

– Смотри, как разговаривает, – благодушно усмехнулась круглолицая Валя. – Худая как сопля, я ее плевком перешибить могу, а она, смотри, дерзит. И ничего не боится. А чего Катьке бояться, если она под моей защитой? И Ленка под моей крышей, да, Ленка?

– Отвянь! – с показной небрежностью отмахнулась от нее рыжеволосая.

– Ты не думай, они от рук не отбиваются, – незлобиво пояснила Валя. – Просто у нас здесь демократия. Все что угодно говорить можно, главное, не заговариваться… Ленка у нас говорит, но не заговаривается. Она хорошо помнит, как со второго этажа упала, как сломала себе нос. Да, Ленка, было такое?

– Для кого-то было, а для кого-то нет.

– Видишь, она тебя, Кира, за человека не считает, – ухмыльнулась Валя. – Но ты не переживай, все наладится. Если своей станешь, тебя здесь все уважать будут.

– Я все понимаю, – кивнула Кира.

– Да? Ну, тогда добро пожаловать, милая… Вот кровать твоя, располагайся… Да, только у нас правило, в постель только после душа ложиться. Давай располагайся и в душ…

Удивительно, но в камере имелся душ. Чтобы принять его, нужно было встать на постамент со встроенным в него унитазом, поднять лейку над головой и включить воду. В камере имелась горячая вода, только подавалась она по часам. И как только настало время, Валя потащила Киру в эту кабинку, заставила раздеться и встать под душ. В принципе, она была только рада.

Но ей совсем не понравилось, когда в кабинку к ней втиснулась сама Валя. Одежды на ней не было, поэтому льющаяся вода ничуть ее не смущала.

– А как ты думала, милая? Вода у нас по часам, времени мало, а помыться все хотят… Давай я тебя намылю…

Это был какой-то ужас. Толстые, намыленные руки беспардонно шарили по ее телу, мяли грудь, забирались в заповедные места. Но пальцы в глубь этих мест не проникали, поэтому она нашла в себе силы стерпеть этот произвол.

Из кабинки Кира выскочила как ужаленная. Дикими глазами глядя на ухмыляющихся сокамерниц, юркнула под одеяло и накрылась им с головой. Так и пролежала до самого отбоя. Валя подходила к ней, приглашала на ужин, но она и слышать ее не хотела.

А ночью Валя вдруг полезла к ней под одеяло. Кира инстинктивно сжала ноги.

– Спокойно, милая, спокойно, – нашептывала Валя, пуская в ход свои жадные руки. – Я больно не сделаю… Тебе понравится…

– Уйди! – Кира резко и с силой оттолкнулась от стены, мощным движением столкнула тяжеленную Валю с кровати и тут же вскочила на ноги, чтобы защитить себя от возможной агрессии.

– Ах ты, сука!

Валя схватила ее за ногу, пытаясь стащить с койки, но Кира ударила ее сложенными в лодочку ладонями по ушам. И так удачно ударила, что Валя волчком закружила по камере. Но вот она пришла в себя, метнулась к своей койке, достала оттуда ложку с остро заточенным черенком и бросилась на Киру:

– Попишу, тварь!

Но та не растерялась – кинула ей в лицо подушку и тут же ударила ногой в живот. От сильного удара Валя сложилась пополам, и заточка выскользнула у нее из руки.

Тут же открылась дверь, и в камеру ворвались надзирательницы с дубинками в руках.

– Козлова, снова ты? – возмущенно протянула одна.

Валю схватили под руки и вытащили из камеры. Другая надзирательница взяла под руку и Киру.

– Эй, новенькая здесь ни при чем! – вскочила со своей койки блондинка. – Новенькая защищалась!

– Ладно, завтра разберемся…

Киру оставили в покое, а Валю куда-то увели.

– Допрыгалась, кобла! – глядя на закрывшуюся дверь, злорадно улыбнулась блондинка.

– Она к тебе тоже приставала? – вырвалось у Киры.

– Ко мне приставала? – с хищной колкостью в глазах посмотрела та на нее. – С чего ты взяла?

– Ну-у…

– Хочешь сказать, что я красивая?

– Э-э…

– Ты что, заигрываешь со мной? – весело засмеялась блондинка, снимая тем самым возникшее напряжение.

– Я заигрываю?

– Ладно, расслабься, нормально все. Шучу я… Ну, чего скалитесь, ковырялки?

Мария Витальевна лежала на боку спиной к проходу – или спала она, или, скорее всего, делала вид, а Ленка и Катька с интересом наблюдали за сценой, весело им.