Китайские фонарики. Повести - Катерина Славская

– Вы мне улыбнулись, – неожиданно около себя услышала Алевтина.

Молодой человек остановился около ее стола, и, судя по выражению его лица, он был намерен познакомиться. Алевтина очень испугалась, что молодой человек сочтет ее навязчивой девицей, поэтому замахала рукой и строго ответила:

– Извините, если так получилось, но это я не Вам улыбалась, а своим мыслям.

– Ну и что, что не мне, – молодой человек был настойчив и продолжал стоять рядом, – все равно приятно видеть улыбающееся лицо, а то посмотрите, все такие сосредоточенные…

И он обвел зал рукой. Алевтина невольно проследовала взглядом за его рукой. И действительно, все вокруг, кто уткнулся в книги, а кто ищущим взором осматривался в поисках удобного местечка. Все были весьма серьезны. Тогда Алевтина улыбнулась уже наблюдению своего собеседника и кивнула в знак согласия.

Конечно, они познакомились, так как оба этого хотели. Алевтина поняла сразу, что не будет препятствовать знакомству с ним, что нередко происходило с другими молодыми людьми, желающими свиданий с ней. Аля почувствовала это, как только взглянула на него. Внутри что-то кольнуло, то ли ветерок пробежал. Герман был ей симпатичен с первого взгляда. Ведь так бывает! И имя у него такое необыкновенное…

Герман сел рядом с Алевтиной. Соседнее место было свободным и как будто ожидало именно его. Наверное, такое стечение обстоятельств давно было задумано кем-то третьим, а Алевтина ни о чем даже не догадывалась. В этот день плодотворно поработать, как того требовала наука, им не удалось. Оба были внутренне возбуждены, все время перешептывались и в результате ушли вместе из библиотеки намного раньше, чем планировали.

Уже выйдя из института на улицу, Герман и Алевтина были крайне удивлены, выяснив, что они, оказывается, живут в одном общежитии, только на разных этажах. И раньше никогда друг друга не видели. А сегодня вдруг встретились. Судьба? Оба засмеялись. Именно в этот момент, смеясь, Алевтина неожиданно поняла, что только этого мужчину она будет любить всю жизнь.

В таких случаях, как у Алевтины и Германа, принято говорить, что роман двух влюбленных развивался стремительно. Так оно и было на самом деле. Они уже не могли провести день, не увидев друг друга. А, встречаясь, никак не могли наговориться. Что тоже было невероятно. Ведь очень часто молодые люди не знают, о чем говорить, и просто молчат, хотя и держатся за руки. Но у них все было по-другому. Если о чем-нибудь первым начинал говорить Герман, Алевтина тут же подхватывала и продолжала его мысль. И наоборот. Когда Алевтина обращалась к Герману с любимым вопросом «А ты знаешь?…Ты понимаешь?» Герман знал и понимал. Из него не надо было вытягивать слова, и можно было, не боятся самой показаться глупой, и задавать любые нелепые вопросы. Он был так не похож на других мужчин, окружавших Алевтину. Зато они, Герман и Алевтина, были настолько похожи во взглядах на жизнь, в понимании действительности и своих мироощущениях, и было даже как-то странно осознавать, что они не знали друг друга с детства. Оба любили науку, природу и детей.

Но в первый раз они поцеловались только после недели знакомства. Ни до чего более серьезного дело пока не доходило. Другие были времена. Хотя Алевтина уже втайне этого желала и чувствовала, как Герману приходится себя сдерживать, чтобы не перейти грань дозволенного. Она ощущала это по его сильным объятиям, по прерывистому дыханию, как с каждым разом ему все труднее и труднее от нее отстраниться…

Как всегда бывает, то, что должно случиться, когда-нибудь случается. Все произошло в новогоднюю ночь, точнее в первое новогоднее утро. Праздник тогда отмечали шумно и весело, на квартире у будущего мужа Алиной подруги по институту – Валентины. Были ребята из их студенческой группы, всего человек десять-одиннадцать, Алевтина сейчас уже точно и не помнила. Родителей Валиного жениха дома не было. Валя тогда шептала Алевтине на ухо, что со свекром и свекровью ей неслыханно повезло, мало того, что ее, не москвичку, приняли как свою, а это уже само по себе – чудо, так еще и с пониманием отнеслись к молодежи, уехали справлять Новый год к родственникам!

Застолье, танцы, песни под гитару, а потом Алевтина с Германом ушли. Хотелось подышать свежим воздухом и… побыть вдвоем.

Они медленно шли по заснеженному городу. На крышах домов переливалась праздничная иллюминация, а окна светились веселыми огоньками новогодних елок и экранов телевизоров. Навстречу попадались веселые компании, которые радостно кричали «С Новым Годом!». Герман и Алевтина, держась за руки, ни на минуту не отпуская друг друга, тоже весело кричали в ответ и махали руками. Никогда еще раньше Алевтина не была так счастлива, как в тот новый год. Сердце щемило от предвкушения чего-то неведомого, но настолько влекущего, что осознание этого вызывало у Алевтины мурашки по всему телу. Она чуточку дрожала.

– Тебе холодно? – Герман остановился, – я чувствую, ты дрожишь.

– Да, есть, немного, – улыбнулась в ответ Алевтина, и посмотрела ему в лицо.

Герман прижал ее к себе, снял перчатку и нежно погладил по холодной щеке, сметая опускающиеся снежинки.

– Аль, а, ведь, я тебя люблю…, – тихо проговорил Герман, глядя Алевтине в глаза.

…Он ушел из ее комнаты, когда давно уже был день, и яркие лучи холодного январского солнца пробивались сквозь зашторенное окно. Соседка Алевтины по комнате тоже встречала Новый год где-то в компании и собиралась вернуться не раньше обеда, поэтому несколько часов они были полностью предоставлены друг другу.

«Гера, мой любимый Гера, Герочка…», – чуть слышно шептала Алевтина, и казалось, она говорит это только мысленно. Она гладила его по гладко выбритой щеке, еще не успевшей за ночь обрасти жесткими щетинками. Наверное, это и есть То, что называется Счастьем. Во всяком случае, то внутренние состояние, которое Алевтина ощутила в эту первую с Германом ночь, навсегда осталось в ее памяти. Слезы лились по ее лицу.

– Почему ты плачешь, я сделал что-то не так, тебе больно? Дорогая, скажи мне, – говоря это, Герман вытирал слезы и целовал ее губы, заплаканные глаза, щеки.

Алевтина мотала головой, от переполнявших ее эмоций говорить не было сил, она пыталась ему ответить, но лишь улыбалась и снова плакала. Наверное, Герман не совсем точно ее понял, потому что он наклонился над Алевтиной и стал ее успокаивать:

– Все хорошо, Аленька, все будет хорошо, ты, пожалуйста, не волнуйся, мы обязательно поженимся. Обязательно! Мне сейчас особенно много надо работать, а через два года, даже меньше, я защищу диссертацию, и мы сразу подадим заявление в ЗАГС. А потом и ты свою защитишь.

– Но тебя мы ждать не будем, не будем, – Герман неожиданно засмеялся, стал тихонько ее щекотать и говорить шутливым тоном, – потому что дядя Герман будет обеспечивать маленькую девочку, а маленькая девочка будет дальше дописывать свою работу, и у нас будет семья, и нам дадут комнату в семейном.

Алевтина тоже смеялась, и они, обнявшись, перекатывались по кровати. И целовались, целовались, целовались… Они были такие молодые и такие счастливые.

Потом Герман вдруг опять стал серьезным.

– Аля, только обещай мне, пожалуйста, – Герман крепко сжал ее ладонь, – если вдруг так случится, ну, ты меня понимаешь?

– Нет, – Алевтина опять замотала головой, она была так одурманена своим счастьем, что даже не понимала Германа, – о чем ты говоришь?

– Если вдруг…, – Герман на мгновение замолчал, – ну, если ты почувствуешь, что беременна…

«А-а, вот он о чем», – подумала про себя Алевтина.

– …ты сразу скажи мне об этом, – доносился до ее сознания голос Германа, – только скажи. Мы сразу поженимся, с диссертацией я как-нибудь разберусь. Ничего не делай! Будем ждать рождения ребенка. Аленька, ты меня поняла, ты мне сразу скажешь, обещаешь?

Алевтина смотрела на Германа, и до нее все отчетливее доходил смысл его слов. Какой же все-таки Герман удивительный мужчина! Все мужики только и делают, что бегут от своих женщин, узнав, что они беременны, а Герман наоборот. Хочет сразу жениться, лишь бы его любимая не совершила опрометчивый поступок и не лишила себя ребенка, отцом которого он уже готов быть сейчас. «Ребенок – это дар, так всегда говорила моя мать, а я ее очень любил, светлая ей память, ты же знаешь у меня еще три сестры и брат…», – доносились до Али слова Германа.

Поэтому Алевтина очень испугалась, когда решила, что забеременела с этого первого раза. Но все обошлось, и она облегченно перевела дух. Впредь она стала осмотрительней и предпринимала различные женские ухищрения, чтобы раньше установленного времени не стать мамой.

Подруга Валентина вскоре вышла замуж. Алевтина была свидетельницей на ее свадьбе. Они с Германом были в числе главных гостей со стороны невесты, не считая родни Валентины. А сама невеста не могла нарадоваться свалившемуся на нее счастью. Валентина так и искрилась, улыбка не сходила с лица, а ее заливистый смех звенел громче остальных.