Приключения Лэндо Калриссиана 2: Ландо Калриссиан и Огненный ветер Осеона - Нейл Смит

— Да-да, — нетерпеливо прервал его Ландо. — Но какой в этом смысл?

— А смысл огромный, масса. Особенно если антенна была подсоединена к переключателю, а тот, в свою очередь, был подключен к бомбе.

Игрок обдумал услышанное.

— Ты хочешь сказать, что кто-то просто подошел, присоединил эту штуку еще на Дилонексе, пока мы заправлялись, а когда мы подняли трап, чтобы оттуда убраться, то сами притащили эту дрянь на корабль?

— Что-то вроде этого, масса.

— Бомба. Ты думаешь, они сообразили насчет того желе?

Глава 4

Глубокий космос. Официально списанный имперский крейсер «Веннис» несся в черноте подобно живому существу. Голодному существу, существу, у которого есть потребность убивать. Он был построен для этой цели три четверти века назад. Сейчас это была устаревшая машина, замененная гораздо более эффективными убийцами, но все равно крейсер верно служил своему предназначению.

На мостике затянутая в униформу команда тихо занималась своими обязанностями. Официально — и снова это официально — они представляли собой разношерстную толпу штатских. Многие были худшими из худших, отбросы и неудачники, расселившиеся по миллиону систем. Другие же были лучшими из всех, кого только можно было найти, элитой.

Как и «Веннис», они все служили определенной цели и когда-то относились к военному персоналу, а теперь были навсегда приписаны к списанному крейсеру. Здесь они служили своему Императору (хотя и не без случайно вырывавшихся — и очень сдержанных — жалоб) и надеялись на повышения и другие награды.

На самом же деле они подчинялись тому, кто, может, и не поднялся до таких высот, как Его Императорское Величество, но определенно был не менее пугающ. Это существо, которое тоже присутствовало на мостике, было замотано с головы до пят в слои тяжелой черной ткани и ассоциировалось у людей с загадочными и зловещими колдунами Тунда.

Рокур Гепта, все лицо которого, включая видимые даже сквозь ткань горящие глаза, было скрыто за тюрбанообразным головным убором, еле удержался от крика.

— Вам хватает смелости говорить мне, что вы опять провалили задание?

Офицер, к которому он обращался, не испытывал восторга от текущего назначения. Во-первых, с его униформы были спороты все знаки отличия. Это заставляло его чувствовать себя… голым. Во-вторых, он не мог понять, почему готовый к бою и полностью укомплектованный крейсер занимается охотой на какой-то маленький грузовой корабль. Офицер сглотнул.

— Я только хочу сказать, сэр, что устройство, которое наш агент поместил на корабле, не сработало. Предполагалось, что оно взорвется по нашему сигналу перед тем, как они войдут в атмосферу следующей по курсу планеты.

— Это значит, что вы ошиблись дважды! Ты, идиот, они направляются на Осеон — там не будет никакого «вхождения в атмосферу»! Ну все, с меня хватит!

Колдун сделал жест рукой, затянутой в перчатку Офицер охнул и упал на колени. На его лбу выступил пот.

— Ты видишь, насколько это эффективнее обычной физической боли, правда? У каждого есть… воспоминания. Мелочи из прошлого, которые так хочется забыть. Унижения, затруднения, ошибки… иногда — фатальные. Все те случаи, когда мы подводили тех, кого любим, все случаи, когда они предавали нас!

Гепта сделал другой жест.

— Нет, ты не можешь думать ни о чем другом! Все эти низости, ты сосредоточен только на них. Они кружат и кружат в твоем сознании, круг за кругом, все усиливаясь!

Лицо офицера стало серым, он покачивался на коленях, выгнув спину. С его судорожно стиснутых кулаков начала капать кровь — так глубоко и сильно ногти вонзились в плоть. Из уголка рта быстро потекла струйка крови, когда офицер прокусил губы и язык. Наконец, он потерял сознание и безвольной грудой осел на пол, подергиваясь в конвульсиях.

Гепта освободил его от своего контроля.

Пара санитаров утащили сломленного человека с мостика. Как это ни странно, он был далек от разрушения сознания. Гепта давно заметил, что подобные испытания приводят к определенному увеличению уровня эффективности и даже, возможно, повышают сообразительность. Так почему бы не сделать хороший инструмент еще лучше? У инструмента не было никаких возможностей протестовать. Может, затачивая нож, вы и причиняете ему боль, но кого это заботит?

Придя в чуть лучшее расположение духа, колдун повернулся и прошел к капитанскому креслу, которое он обычно занимал на мостике. Он не был капитаном «Венниса», но ему нравилось наблюдать за происходящим с высоты. Рядом с креслом находились две клетки, представлявшие собой кубы со стороной в полметра. В одной из них он держал своего питомца. Существо было почти невидимо в своем гнезде из серо-зеленой грязи. Три длинные черные ноги, покрытые редкими волосками, то упирались в верх клетки, то извивались с голодной, жадной силой, которой мог симпатизировать, возможно, один только Гепта.

Во второй клетке колдун держал другой вид тварей. Там оставалась лишь полудюжина созданий; скоро ему понадобится пополнить запасы.

Они были размером с мышь, да и вообще очень походили на мышей, только с золотистой шкуркой и огромными синими глазами. Каждое создание было чистым и лоснящимся, у каждого был толстый хвост, как у миниатюрной белки. Существа буквально излучали тепло и довольство.

Сдерживая дрожь, Гепта открыл клетку с пушистыми созданиями и парой длинных щипцов достал одно из них; существо пискнуло от удивления и боли. Отодвинув верх второй клетки, он бросил псевдомышь в середину жадно протянувшихся ног.

Из клетки донеслось хлюпанье, за которым последовал резко оборвавшийся ужасающий писк. После этого можно было слышать лишь хруст. Гепта задвинул крышку. В нем росло тепло, когда он видел, как его питомец прихорашивается, очищая все три ноги от шерсти и крови добычи.

Ему нравилось представлять, что маленькое, беспомощное и мохнатое существо, которое он только что уничтожил, было Ландо Калриссианом. Это доставляло огромное удовольствие. До него другие тоже пытались вставать на пути Гепты. И только один смог выжить. Почему из всех людей именно этот ничтожный бродяга, этот странствующий аферист и шарлатан должен так часто вставать между колдуном и исполнением его планов — было загадкой. Но именно так и происходило.

Очень немногие понимали, как сильно — и как слабо — колдуны Тунда верили в магию. Еще меньше было тех, кто прожили достаточно долго, чтобы донести это понимание до других. Скажем, вызвать худшие воспоминания капитана «Венниса», усилить их, удалить все прочие мысли и ощущения — все это мог сделать кто угодно, вооруженный нужной электроникой, не более того.

Тем не менее у колдунов были собственные представления о вещах, выходивших за грань науки, и Рокур Гепта был суеверен. Он верил в то, что сталкивается с Калриссианом по какой-то извращенной прихоти фатума, кармы, рока или судьбы. Порой выяснялось, что молодой игрок даже не осознает, что эти столкновения вообще происходят.

Но теперь колдун положит этому конец.

Он нажал на кнопку, встроенную в подлокотник кресла, и перед ним предстал офицер, который был чуть моложе капитана.

— Ты — первый помощник? — прошипел Гепта.

Офицер неуверенно отдал честь. Он только что видел, как его начальника утащили с мостика.

— Д-да… да, сэр, я. Я… эм… нам продолжить курс на Осеон, сэр?

Рокур Гепта немного помедлил с ответом, зная, что молчание еще больше смущает и нервирует молодого офицера. В армейской жизни всегда было что-то, за что можно было чувствовать вину. уклад был специально создан таким, чтобы солдат не мог прожить ни одного дня, не нарушив какого-нибудь правила. Разумеется, это играло на руку тем, кто находился на самом верху пирамиды. Вот, скажем, как сейчас.

Гепта заговорил, только когда на лбу офицера выступил пот:

— Нет-нет. Мы сделаем небольшой крюк Я дам вам направление. Ваш капитан будет нездоров еще несколько часов, и я хочу, чтобы к моменту его… выздоровления мы уже были в пути.

Во многих парсеках от них, в космосе, столь же глубоком, как тот, что окутывал «Веннис», появилось странное образование. В его центре пульсировало обнаженное ядро гиперпространственного двигателя класса дредноута. Оно будто корчилось от жутких потоков энергий, которые искажали пространство вокруг, отвергая базовые законы реальности. Более пристальный взгляд выявил бы, что оно было старым, очень старым, собранным из кусков множества двигателей, давно уже устаревших и работающих на пределе.