Фанатик - Джеймс Чейз

Родин некоторое время смотрел на него. Эти подонки всегда хотели больше денег и, рано или поздно, всегда говорили об этом. Опасно. Кто-то предложит им больше, и они все выложат, как на духу. Босс прав.

— Да, это вполне возможно, — он сунул руку под пиджак.

Его короткие толстые пальцы сомкнулись на рукоятке автоматического пистолета 25-го калибра. Он знал, что Джерри Смит живет один на этом этаже, а престарелая дама этажом ниже совершенно глухая. На набережной было много автомобилей, шум, гам, так что можно быть спокойным — выстрела слышно не будет.

Глаза Джерри алчно сверкнули, он напрягся, наклонившись вперед. Родин выхватил пистолет и выстрелил Джерри в сердце. Негромкий хлопок…

Родин вышел из квартиры, предварительно убрав пистолет в кобуру, и тихо прикрыл за собой дверь. Неторопливо спустившись, он сел в машину. Возвратившись в отель, отправил следующую телеграмму:

Линдсею. Вашингтон. Отель «Хилтон». Операция завершена.

Радниц приказал Линдсею не оставлять опасных следов. И это правильно. Что значат две жизни в сравнении с четырьмя миллионами долларов?

Отель «Бельведер» считался, и не без оснований, самым дорогим и роскошным на всем побережье Флориды. Расположенный почти рядом с заливом, дугой охватывавшим Парадиз-Сити, он был излюбленным местом отдыха техасских нефтяных мультимиллионеров, кинозвезд и всех тех, кто имел доход свыше полумиллиона долларов.

Радниц из года в год снимал там пентхаус. Роскошные апартаменты парили над землей на высоте шестнадцатого этажа. Там было: три спальни, три ванные комнаты, оборудованная по последнему слову техники просторная кухня, два удобных зала для приемов, холл, где постоянно находился личный секретарь Радница, просторная терраса с баром, плавательным бассейном с шезлонгами, зонтиками, тропическими растениями и тому подобными удобствами.

Когда Радниц планировал очередное крупное дело, он всегда уединялся в пентхаусе. Здесь хорошо думалось.

Вот и сегодня, глядя на залив и переполненные отдыхающими пляжи, одетый в белую махровую рубашку и голубые полотняные брюки, с сигарой в зубах и бокалом хайболла, он напряженно размышлял. Линдсей, пройдя по красно-белым плитам террасы, подошел к нему, взял кресло и сел рядом.

Глянув на гостя полуприкрытыми, словно сонными, глазами, Радниц коротко спросил:

— Доставили?

Линдсей протянул ему большой конверт.

— Не наследили? — спросил Радниц, вытаскивая несколько больших фотографий формулы.

Зная Линдсея, Радниц не вдавался в детали. Он некоторое время рассматривал снимки, затем вложил их обратно в конверт.

— Непонятно, как за это можно выложить четыре миллиона долларов, — задумчиво произнес он. — Однако, пока что эта кабаллистика не стоит и цента.

Линдсей промолчал. В обществе Радница он вообще говорил редко, разве только отвечал на прямые вопросы. Он питал огромное уважение к этому коротышке, высоко ценил его талант и могущество, считал финансовым гением, сумевшим создать сказочное богатство, используя для этого лишь силу своего ума, но и не гнушаясь любыми средствами, ведущими к достижению цели. Радниц обладал мощнейшим инстинктом, позволявшим идти кратчайшей дорогой к цели.

— Мне говорили, что Алан Крейг покончил с собой, — сказал Радниц, не глядя на Линдсея. Его полуприкрытые глаза с живейшим интересом рассматривали группу девушек в бикини, загорающих на пляже, далеко внизу. — Печально…

— Да, — подыграл Линдсей. — Полиция обнаружила в квартире компрометирующую его фотографию. Но дело замяли. Уоррен сделал для этого все возможное.

— Что делать… — Радниц отхлебнул хайболл. — Итак, пора приступать к операции. Дел впереди невпроворот. Чтобы четко представить себе, что нужно делать, уясните задачу. Свои мысли по этому поводу я изложил письменно. По ходу операции возможны коррективы, но принимать оперативные решения в любом случае придется вам. Я еду в Прагу. Кое-что там представляет определенный интерес для меня. Прямо из Праги я отправляюсь в Гонконг. Там, как обычно, острый дефицит питьевой воды. Предстоит решить несколько вопросов со строительством резервуара на новых территориях. У меня есть свое мнение по поводу этого контракта. Из Гонконга я лечу в Пекин. Надеюсь, мне удастся убедить китайское правительство дать воду для Гонконга. Так что вернусь я примерно через десять недель. — Он холодно посмотрел на Линдсея. — Полагаю, к этому сроку вы справитесь с расшифровкой формулы.

Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на носки тщательно начищенных черных туфель. На его породистом лице не дрогнул ни один мускул.

— Имеется лишь один человек, которому по силам расшифровать формулу, — продолжал Радниц после короткой паузы. — Он мне и нужен. Пол Форрестер. Он не только открыл эту формулу. Именно он и зашифровал ее. Слушайте, я вкратце расскажу о формуле. Этот новый металл — подлинная революция в металлургии. Насколько я слышал, металл в десять раз легче стали и в три раза ее прочнее. Он идеально полируется. Используя этот металл, полеты на Луну станут вдвое дешевле. Да что говорить! Вне всякого сомнения, это переворот в ракетостроении. Как вы, вероятно, слышали, изобретатель формулы Пол Форрестер в настоящий момент находится в сумасшедшем доме Гаррисона Уэнтворта. Это частная психиатрическая лечебница для очень состоятельных людей. Американское правительство поместило его туда в надежде, что когда он выздоровеет, то даст ключ к формуле. Форрестер находится там вот уже двадцать восемь месяцев. Это совершенно необщительный, замкнутый человек. Весь день он сидит неподвижно, уставясь в одну точку. На внешние раздражители не реагирует… это своего рода зомби. — Радниц умолк, чтобы сделать еще один глоток. — Без всякого преувеличения, сегодня это самый выдающийся и одаренный ученый в мире. Я навел справки о его прошлом. Как выяснилось, он всегда был человеком с причудами. Его отец покончил с собой. Мать убежала с каким-то мужчиной и исчезла навсегда. Форрестера воспитывала тетушка, старая дева. Не питая особой любви к племяннику, она исполняла свой долг, ни не более. Форрестер блестяще учился в школе, и уже тогда проявился его талант математика. Однако его всегда и везде недолюбливали, он был одинок и замкнут. Но чертовски талантлив. Не стану перечислять все успехи Форрестера в школе и Гарварде. В тридцать три года он возглавил научно-исследовательский институт ракетостроения в Парадиз-Сити. Его помощник занимался всеми текущими проблемами, Форрестер же работал в собственной лаборатории, и одному Богу известно, что он там делал. Невооруженным глазом было заметно, что у него начинается маниакальная депрессия. Все признаки были налицо: раздражительность, подозрительность, постоянная бессонница… Он впадал в крайности по любому пустяку…

Прежде чем получить этот ответственный пост, он женился на женщине, совершенно для него не подходящей, — злая судьба многих выдающихся людей. Эта женщина — не будем вдаваться в детали, кто она, — была главным виновником нервного потрясения…

Но вернемся к работе. У Форрестера была лаборантка, молодая женщина по имени Нона Джакси. Она очень важна для нас как единственный человек, имевший доступ в его лабораторию. Ее обязанности были несложны — содержать лабораторию в чистоте, отвечать на телефонные звонки, выпроваживать нежелательных визитеров, готовить Форрестеру ланч. Я к ней вернусь чуть позже.

Врачебный персонал научно-исследовательского института наконец забеспокоился о состоянии здоровья ученого. Форрестер был на грани нервного срыва, об этом предупредили Уоррена в Вашингтоне. Уоррен слышал, что Форрестер работает над чем-то важным, но над чем конкретно, даже не догадывался. Прочитав доклад врачей, он забеспокоился и вызвал Форрестера в Вашингтон. На встречу был также приглашен врач-психиатр. Уоррен пытался узнать, над чем работает Форрестер, но безуспешно. Следующую встречу назначили на следующий день. Когда Форрестер ушел в свой отель, психиатр прямо сказал Уоррену, что профессор на грани помешательства… все признаки указывают на это. Пока Уоррен думал, как ему поступить, Форрестер упаковал вещи и вернулся в Парадиз-Сити. Дома он застал жену в постели со своим заместителем — единственным человеком в институте, с которым он более-менее поддерживал отношения и которому доверял. Он убил его, убил бы и жену, и только чудо спасло ее от смерти. Его схватили в тот момент, когда он в невменяемом состоянии пытался выломать дверь ванной комнаты. Обо всем этом — измене, убийстве, сумасшествии Форрестера — знает лишь узкий круг лиц. Это стало чуть ли не государственной тайной. Уоррен поместил Форрестера в психиатрическую лечебницу Гаррисона Уэнтворта. Там он и пребывает до настоящего времени в безопасности, спокойствии… как зомби.