Джентльмены и игроки - Джоанн Харрис

— Ну хорошо, — сказал Слоун, глядя на меня, — вернемся к делу. Мы слышали, как вы говорите. Ясно, что щеголять профессиональным жаргоном на собеседовании вы умеете. Но лично я хотел бы знать, каковы будете вы в классе?

Старый добрый Слоун. Знаете, он нравился моему отцу, был для него своим парнем, и тот совершенно не понимал, насколько Слоун хитер. «К делу» — его типичное выражение. Просто забываешь, что за йоркширским выговором и физиономией регбиста — оксфордский диплом (второй степени). Нет, не стоит недооценивать Слоуна.

Снова улыбка — и чашку в сторону.

— В классе у меня свои приемы, сэр, как и у вас, полагаю. А за его пределами я считаю своим долгом постичь любой профессиональный термин, с которым сталкиваюсь. Если умеешь быть красноречивым и добиваешься результатов, то не важно, следуешь ли ты последним инструкциям Министерства образования. Большинство родителей все равно ничего не понимают в преподавании. Единственное, чего они хотят, — знать, что не зря потратили деньги. Вы согласны?

Слоун хмыкнул. Он ценит искренность — настоящую или поддельную. На его лице отразилось сдержанное восхищение. Второе испытание тоже пройдено.

— И где вы себя видите в течение следующих пяти лет?

Это спросил Страннинг, который почти все время молчал. Честолюбивый, за постной физиономией скрывается незаурядный ум, ревниво охраняет свою маленькую империю.

— В классе, сэр, — незамедлительно прозвучал мой ответ. — Именно там моя стихия, именно это я люблю.

Лицо Страннинга не изменилось, но он все же кивнул, уверившись, что я не посягаю на его владения. Испытание третье позади.

Никаких сомнений, что лучше меня кандидатов не оказалось. Квалификация у меня высокая, рекомендации — первоклассные. Такими они и должны быть: на их подделку ушло немало времени. Самый изящный ход — фамилия, аккуратно взятая с одной из малых Досок почета в Среднем коридоре. Я полагаю, что она мне подходит, а кроме того, отцу было бы приятно, что у меня получилось воссоздать его в качестве «осси» — выпускника «Сент-Освальда».

История с Джоном Стразом — дело давно минувших дней: даже такие старожилы, как Рой Честли или Хиллари Монумент, вряд ли о них помнят. Но именно то, что отец — выпускник, было причиной моей близости к школе, моей привязанности к этому месту, моего желания там преподавать. А это делало мою кандидатуру подходящей даже больше, чем кембриджский диплом с отличием, должное произношение и скромная, но дорогая одежда.

Мне пришло на ум придумать несколько убедительных деталей: мать из Швейцарии, детство за границей. После усиленной тренировки удалось отчетливо увидеть и отца: подтянутый аккуратный человек с руками музыканта и страстью к путешествиям. Блестящий ученый в Тринити — именно там он познакомился с моей матерью, — позже стал ведущим специалистом в своей области. Оба трагически погибли прошлым Рождеством в автокатастрофе, около Интерлакена. Для полноты картины пришлось выдумать сестру в Сент-Морице и брата в Токийском университете. Моя годичная стажировка прошла в Харвудской гимназии в Оксфордшире, а теперь мне захотелось перебраться севернее — на более постоянное место.

Как уже было сказано, все оказалось даже слишком просто. Несколько писем на шикарной фирменной бумаге, красочное резюме, пара-тройка отзывов, подделать которые ничего не стоило. Они даже не проверили детали — к моему великому разочарованию, ведь столько сил ушло на то, чтобы тщательно все продумать. Даже имя совпадало с тем, что указано в дипломе, выданном в том же году. Не мне, конечно. Но как же легко ослепить этих людей. И причина не столько в глупости, сколько в высокомерии, уверенности, что никто не посмеет пересечь границу.

Кроме того, это ведь игра, где можно блефовать, не так ли? Все решает внешность. Окончи я университет где-нибудь на севере, имей простецкий выговор и дешевый костюм — никакие, даже лучшие в мире рекомендации мне бы не помогли.

Мне позвонили в тот же вечер.

Меня приняли.

Школа для мальчиков «Сент-Освальд»

Понедельник, 6 сентября

Сразу же после собрания я отправился на поиски Грушинга и нашел его у себя в кабинете вместе с новым лингвистом Дианой Дерзи.

— Не обижайтесь на Честли, — весело сказал ей Грушинг, представляя нас друг другу. — У него пунктик на имена. С вашим он поразвлекается от души, поверьте мне.

Я пропустил мимо ушей это дурацкое замечание.

— Ваше отделение просто наводнено женщинами, Грушинг, — сурово сказал я. — Так вы скоро научитесь выбирать ситец.

Мисс Дерзи насмешливо взглянула на меня.

— Я все про вас знаю, — сказала она.

— И это все — плохое, надо думать?

— Обсуждать это было бы непрофессионально с моей стороны.

— Хм.

Она — стройная девушка с умными карими глазами.

— Ладно, уже поздно отступать, — сказал я. — Раз «Сент-Освальд» заграбастал вас, то это на всю жизнь. Он иссушает душу. Посмотрите на Грушинга — от него осталась одна тень. И вообще, он отдал мой кабинет немчуре.

Грушинг вздохнул.

— Так и знал, что вам не понравится.

— Неужели?

— Другого выхода не было. Иначе вы потеряли бы пятьдесят девятую комнату. А поскольку вы никогда не пользуетесь своим кабинетом…

Вообще-то он был прав, но я не собирался подтверждать его правоту.

— Что значит — потерял бы пятьдесят девятую? Уже тридцать лет как это моя классная комната. Я, в сущности, ее часть. Знаете, как мальчишки меня прозвали? Квазимодо. Потому что я похож на горгулью и живу в Колокольной башне.

Мисс Дерзи с непроницаемым лицом слушала, но и только.

Грушинг покачал головой.

— Хорошо, берите ее вместе с Бобом Страннингом, если хотите. Но это все, что я могу сделать. Бóльшую часть времени пятьдесят девятая будет в вашем распоряжении. Кроме того, есть комната отдыха, если класс кто-то занял, а вам нужно проверять работы.

Это грозный знак. Я всегда проверяю работы в своей комнате, когда у меня нет занятий.

— Вы хотите сказать, что я буду с кем-то делить пятьдесят девятую?

Лицо Грушинга стало виноватым.

— Но ведь многие делят. У нас не так уж много места. Вы видели расписание?

Конечно же, нет. Всем известно, что я даже не заглядываю в него без особой нужды. Я раздраженно пошарил в ящике для бумаг и вынул смятую компьютерную распечатку и записку от Даниэлы, секретарши Страннинга. Собрался с духом в ожидании скверных новостей.

— Четыре человека? Я буду делить комнату с четырьмя выскочками, да еще там будут проводить сбор отряда?

— Хуже того, — мягко произнесла мисс Дерзи, — боюсь, что одна из выскочек — это я.

Диана Дерзи поднялась в моих глазах — она простила мне все, что я тогда наговорил. Конечно, это было сказано в запальчивости: необдуманные слова и так далее. Но любой другой — Изабель Тапи, например, — мог бы и оскорбиться. Так уже случалось. Изабель очень нервная, а любую жалобу, например на эмоциональную травму, казначейский отдел рассматривает весьма серьезно.

Но мисс Дерзи держалась твердо. И, надо отдать ей должное, она никогда не оставляла мою комнату в беспорядке после урока, не перекладывала мои бумаги, не визжала при виде мышей и не делала замечаний по поводу бутылки лечебного хереса в моем шкафу. Так что мне с ней, в общем, повезло.

И все же меня обидел набег на мое маленькое царство, и было совершенно ясно, кто за этим стоит. Доктор Дивайн, глава немцев, и, что важнее, глава отряда «Амадей»: этот отряд, согласно расписанию, должен собираться по утрам в моей классной комнате каждый четверг.

Сейчас объясню. В «Сент-Освальде» пять отрядов: «Амадей», «Паркинсон», «Беркби», «Крайстчерч» и «Стаббз». Они занимаются главным образом спортом, клубами и часовней, то есть не имеют никакого отношения ко мне. Система отрядов, в центре внимания которой — часовня и холодный душ, по-моему, не представляет особого интереса. Однако каждый четверг по утрам эти отряды собираются в самых больших из свободных комнат, чтобы обсудить события недели, и я был крайне раздосадован, что мой класс выбрали для этих сборищ. Во-первых, это означало, что Зелен-Виноград Дивайн сможет шарить в ящиках моего стола, а во-вторых, грозило страшным беспорядком, когда сотня мальчишек дерется за место в комнате, предназначенной для тридцати.

Я мрачно сказал себе, что это будет только раз в неделю. И все-таки успокоиться не мог. Мне не нравилось, как прытко Зелен-Виноград умудрился застолбить мой участок.

Другие захватчики, надо сказать, занимали меня меньше. Мисс Дерзи я уже знал. Остальные трое были новичками: Тишенс, Кин и Изи. В школе было принято, что новые учителя ведут уроки в дюжине разных комнат: в «Сент-Освальде» вечно не хватало помещений, а в прошлом году организация новых компьютерных классов привела к настоящему кризису. Я неохотно готовился открыть свою крепость для публики. С новичками особых сложностей не предвиделось. Вот за Дивайном — глаз да глаз.