Я убью за место в раю - Петр Юшко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Спасибо, Димон. Чтоб я без тебя делал.
— Сдох бы давно. Все, давай. Мне еще тушу оленя разделывать. Мясо опять зеленое, прикинь! Половину придется выкинуть. Парней жалко. Олени ушли аж за дальний поселок. Перли на себе эти туши тридцать кэмэ, а я половину выкину. Вот дерьмище, то!
Шериф обнял Димона и пошел дальше в сторону Бара. Домой он решил не заходить, а прошмыгнуть через заднюю дверь единственного государственного питейного заведения в Поселении. Это было еще и самое большое строение из тех, что находились внутри периметра. При желании сюда могли набиться почти половина всех жителей. Тут трудилась барменом его бывшая жена. Расстались они скоро как четыре года назад, но отношения оставались хоть и натянутыми, но теплыми. Жалела она его, что ли. А может все еще любила. Шериф надеялся на второе, но у самого на сердце оставалась какая-то толи корка, толи ссадина. То ныло, то бесило, то хоть рыдай ночью в подушку, то желание пойти разбить кому-нибудь рыло. Запутано все было у них. Но спину прикрыть друг другу — тут не было вопросов. И он за нее. И она за него. На смерть пошли бы.
Шериф снова скрючился от внезапной боли в правом боку. Он остановился и присел на корточки, выронил Толмут на мокрую землю. В глазах все поплыло и закружилось.
— Вот клять, — проскрипел он себе под нос, — дрань долбанная…
До бара уже было недалеко, и Шериф слышал приглушенные крики и вопли отдыхающего населения. За парой вагончиков со снаряжением, можно было разглядеть отсветы пламени горящей возле входа в «Бар» бочки. Чернота неба накрыла его. Только серый хрустящий снег плыл перед глазами. Он был как в кастрюле, накрытой огромной черной крышкой протухшего небосвода. Без звезд. Без света луны. Без надежды. Все пульсировало вместе с болью. Становилось то большим, то снова сжималось до состояния его внутреннего мирка. Снова большим, распухшим, как вселенная. Снова маленьким, крохотным, как могила. Наконец боль приотпустила. Где-то за спиной Шериф услышал торопливые чавкающие по слякоти шаги. Он стал подниматься с колен и потянулся за Толмутом.
— Кто тут? — Раздался сзади мужской голос пробегавшего мимо человека, — ужрался уже что ль, скотина? А! Шериф, это ты? Извини, не признал сзади. Ты чего?
— Да выронил вот… Все нормально, — ответил Шериф, не узнавая в темноте голос говорившего, — в бар идешь?
— Так сейчас все там. Давай, догоняй. Я сегодня спокойный. Ха! Выпью положенное и на боковую. Так что — от меня проблем не будет.
Мужик побежал по тропинке под гору в сторону бара. Шериф так и не понял, с кем разговаривал в темноте. Боль резко отпустила, и он проверил в карманах бутылку, сверток с зайцем и пистолет в кобуре. Взял Толмут и, скрипя суставами, двинулся к питейной. Он постарался не входить в яркий круг света от горящей около крыльца бочки. Пара железных палок обмотанных тряпками и источающих вонь горящего отработанного машинного масла изображали факелы. Вместо этого он пробрался между старыми, засыпанными хламом катушками от кабеля к черному входу в «Бар». Поднявшись по пяти ступенькам деревянного крылечка, бухнул кулаком в обитую металлом дверь. Пришлось подождать несколько минут и бухнуть кулаком еще пару раз, прежде чем скрипнул засов и дверь открылась. В глаза ударил электрический свет и ослепил. На пороге стоял женский силуэт с широкими плечами, рельефными руками и крутой грудью обтянутой майкой цвета хаки. Часть низа живота была оголена и под тонкой кожей перекатывались кубики пресса. Тина была, как всегда, в отличной форме.
— Пустишь или сразу в рыло влепишь? — Пошутил он, отстраняя бывшую жену в сторону и входя в предбанник, где скапливались пустые бутылки и мусор.
— Ну, тебя не пустишь, так сама и получу в глаз, — так же приветливо ответила Тина, — там уже бузить начали. Чего с черного пришел? Застеснялся?
— Вещи тут свои сложу. Книга моя и тулуп брошу, чтоб не потерять.
— Вешай сюда. Что у тебя там?
— Да так, Президент угостил.
— Бутылка? Лучше поел бы что-нибудь. Совсем тощий. Господи, Егор. Ты ел хоть что-то на неделе? Только пил?
— Только пил, но сегодня поем. Обещаю. Пошли в зал. Слышу, шумят уже. Нужно появиться представителю власти.
— Там уже с полчаса Брок. Так что все прилично. Клещ разошелся, но Брок его быстро посадил за столик. Пока всем по кружке налила плохонькой водки. Вторую кружку сделаю хорошего качества. Сегодня будет вторая, после восьми часов. Как выборы? Народ даже не упоминает их пока.
— Выборы норм. Новости дня обсудят и вспомнят. Начнется веселуха. Нальешь чистой?
— Съешь хоть «батончик» один. Могу хлеба дать своего. Ну, оладьи. Думала, получится пирог, так муки-то нет. Сегодня соленые, с рыбой. Парни принесли несколько рыбин с периметра. Говорят, лосось появился в реке. Пару штук выловили, да приперлись медведи. Всего четверо, но парни с дозора рисковать не стали. Проходи за стойку, там тепло. Вот, погоди, съешь сначала хоть один.
— Ну, не хочу я.
— Давай, ну? Ради меня один съешь, Егор. Рубаха грязная опять. Не стирался уже давно! Весь засаленный.
Шериф понял, что не отвертеться и взял из протянутой тарелки один сыроватый на вид оладь, которые его бывшая готовила из грибной муки и всего, что было съедобно, но не похоже на «батончики».
В батончики на «Кухне распределения припасов» пихалось вообще все, что могли добыть охотники, собиратели и фермеры. Вся съестная добыча мелко рубилась на станке в кашу — мясо, грибы, ягоды, коренья, овощи, бобовые, мох, рыба, древесные стружки. Потом все это переваривалось в огромных котлах в течение нескольких часов. Получившуюся коричневую массу заливали в квадратные формы и запекали в духовках. Брикет размерами десять на пятнадцать на четыре сантиметра содержал все полезные вещества необходимые для жизни, и выдавался в среднем по одной штуке ежедневно на одно работающее лицо. Нормы были разными в зависимости от вида работы. Иногда «батончики» получались недурные на вкус. Повар постоянно крутил с местными приправами и солью, стараясь сделать их не только питательными, но и вкусными. Их можно было варить в воде, тогда получался густой, черный суп с ароматом грибов. Можно
