Экспериментальный полет - Олег Евсюнин

— Так меня сюда из-за отца?!

— Нет, тебя сюда из-за тебя. Но пойми, не все так просто. Не мог тогда твой отец до пассажирского рейса обычным способом добраться. Он же практически был на другом конце, по другую сторону от Солнца. Это был переход. И он прошел через него. И сделал он это сознательно, прекрасно понимая последствия. Но откуда он мог знать о существовании такой возможности? Может быть, что в личных архивах сохранилось? — голос Витьки вдруг стал вкрадчивым и вместе с тем будто извиняющимся. — Ведь даже само появление твоего отца на Земле и то загадка.

— Хотите в очередной раз покопаться в грязном белье нашей семьи?

— Если хочешь, пусть это будет выглядеть так. Твоя мать сказала, что полностью согласится с твоим решением.

— Мой отец умер, ты понимаешь — умер! Он спас людей, что вы все никак не отстанете от него?

— Он не только спас людей. Разгадывая загадку его перемещения, сейчас мы имеем стройную теорию переходов. Теорию, которая может быть поможет нам проникнуть в тайны Вселенной. А тебе — выйти за пределы Солнечной системы. Я понимаю, это больно. Сам недавно потерял родителей и поверь, перегрыз бы глотку каждому, кто попросил бы меня о том же, о чем прошу тебя я. Так что никто не требует от тебя немедленного ответа, ответа вообще и тем более согласия. Ты уж извини меня. Забудем, хорошо?

Витька подлил конька. Они выпили. Дальше разговор не клеился. В конце концов Николай ушел.

Только спустя полторы недели он дал положительный ответ…

Глава 3

Перегрузка все увеличивалась и увеличивалась, тело будто бы сжало огромным тяжелым прессом, стало тяжело дышать, глаза сами по себе закрылись и теперь требовалось неимоверное усилие, чтобы заставить их открыться вновь и видеть, хоть что-нибудь. Или хотя бы различать.

На центральном экране марево из дымчатых облаков. Зона перехода. «Как долго… Или только кажется?» — это уже где-то в подсознании. И снова сверху обрушивается следующая волна перегрузок. Дыхание перехватывает, все плывет. Но вот будто бы кто-то уронил штору, перед глазами возникает черная бездонность космического неба, подсвеченная мелкими вкраплениями ярких холодных звезд, только тяжесть почему-то не спадает.

«Надо убавить тягу, — взгляд скользит по экрану рядом, но курсор не двигается. — Черт! Тяга — это же левый джойстик». Странно, но под действием перегрузки трудно не только пошевелить кистью, лежащей на рычаге управления, трудно даже переключиться и заставить работать левую руку вместо правой. Но вот курсор медленно ползет по экрану. В самом низу: «Убрать до одного же».

Николай нажимает гашетку, команда принята. Но тяжесть в теле все равно растет. «Неужели отказ в системе управления?» И вновь все плывет и гаснет, а потом на какое-то мгновение становится как-то странно тихо, даже гул в ушах пропадает…

— Эй! Как ты там? Глаза-то открой, — прорывается будто бы из потустороннего мира.

— Нормально, — пилот открывает глаза, перед ним, в ореоле разноцветных зайчиков, улыбающееся лицо Вовки. Владимира Ранского — еще одного пилота из их учебной группы.

— Сам из центрифуги выйдешь, или тебе помочь?

Да, это всего лишь центрифуга, всего лишь очередная тренировка, и она закончена. Николай блаженно делает несколько сильных вдохов, огненные зайчики постепенно пропадают, все вокруг встает на свои места.

— Сейчас, только отдышусь маленько.

Когда все позади, когда уже не ожидаешь какого-то подвоха от испытующих и можно наконец расслабиться, силы возвращаются с утроенной скоростью. Пилот с удивлением видит, что привязные ремни на нем уже расстегнуты. Наверное, он все-таки достаточно долго был без сознания, раз не помнит ни как остановилась центрифуга, ни как Вовка открыл колпак и освободил тело Николая от пут. Но ничего, задание-то удалось выполнить. Вроде бы… Или нет?

— Как все прошло?

— Ну ты дал! — в голосе Ранского слышится неподдельное изумление, перемешанное с завистью. — Перегрузка двадцать восемь, а ты еще чего-то там телишься и даже команды верно набираешь.

— Так тест я прошел?

— Да прошел, прошел. Ты посмотри, что там наш доктор вытворяет.

За стеклом пультовой комнаты двое. Штатный врач группы и один из проверяющих тестеров. Со звериным оскалом на лице доктор размахивает перед носом тестера охапкой бумаги и что-то орет. Еще ни разу Николай не видел Палыча в таком бешенстве. Тот аж побагровел весь.

Проверяющий же вроде даже и не реагирует на все эти нападки. Спокойно повернувшись к врачу спиной покидает пультовую. Разъяренный доктор выскакивает следом, швыряя вдогонку уходящему те самые листки, которые только что держал в руках.

— Я вам не мальчик! Сегодня же подаю рапорт и очень надеюсь, что вы об этом весьма пожалеете!

— Чегой-то он? — тихо, одними губами, интересуется Николай.

— Переживает, как бы мы все не передохли здесь еще до начала полета, — язвит Вовка. — Ладно, пусть сами между собой разбираются. Пойдем в душевую, а то командир уж сбор объявил.

— Подождет…

Вот уж чего никак не мог ожидать Бойо — так это того, что через десять с небольшим лет после окончания училища вновь попадет в тренировочный лагерь. Конечно, отношение к курсантам здесь в корне отличается от той суровой военной школы, что пришлось когда-то пройти. Теперь каждый живет в отдельной комнате со всеми удобствами, нет внезапных тревог, подъемов пинками и той выматывающей душу муштры, когда голова перестает понимать, кто ты и где находишься. И уж конечно нет ни единой попытки оскорбления.

Но есть работа. Трудная и тяжелая, но работа. По десять часов в день. С девяти до семи. Среди которых два обязательных — на физподготовку. Быстро восстановив форму, Николай не очень-то тяготится этим в отличие от гражданских, которые составили половину всего курсантского состава. Те ведь как сосиски на турнике, да и обычный бег трусцой одолевают тяжело, с хрипом в горле. Неужели и он когда-то был таким же?

А в остальном все текло как текло. После семи обязательное свободное время, кормежка — лучшие рестораны отдыхают, и даже два выходных в неделю. Живи да радуйся.

Спустя месяц совместного обучения их разделили на группы по восемь человек.

— Запомните, это будет ваш стартовый состав, — так инструктировал их Витька. — Еще возможны какие-то замены, но, думаю, кардинальных перестановок в ваших группах не уже будет.

Вот как это выглядело на практике.

В команде было четверо военных: Эдуард Лорри — командир (он же капитан корабля); басистый, низкорослый и широкоплечий навигатор Сергей Беляев; и два пилота: Владимир Ранский и, собственно, сам Николай. Плюс придавалось еще столько же штатских: еще один Николай, Парнишкин, медик-биолог, по совместительству главный балагур компании; его антипод немногословный биолог-зоолог Степан Копейко; физик-геолог Альберт Айсберг и зачем-то историк-лингвист Сандро Хашвили. Последние два с ярко выраженной национальной принадлежностью не только по лицу, но и по поведению. Задумчивый Альберт и горячий кавказский ловелас Сандро, которого всегда известно где искать. Но, что самое обидное, приданные гражданские были настолько же умными, насколько слабыми физически. И что тут поделаешь? Свои-то мышцы в них не пересадишь. Во время бега еще как-то можно за собой тянуть, а на турнике или брусьях? А ведь зачет шел по результатам работы всей группы.

Но надо отдать должное этим дохлякам — они старались. Даже свое личное время убивали, лишь бы сократить отставание. Месяца три, и в группе Бойо хоть на троечку, но нормативы выполнялись практически всеми без исключения.

А тем временем подоспели новые тренажеры, установили ту самую центрифугу, рядом — бокс, в котором планировали поместить развернутую копию будущего корабля и еще кучу различных камер и лабораторий. Прибыли новые инструкторы. Учеба пошла на новый виток.

— Ребята, как там у вас? — традиционный первый вопрос, когда Владимир с Николаем еще ощущая на себе блаженство от только что принятого горячего душа появились в кают-компании, комнате отдыха группы.

— Да ничего, на центрифуге катались.

— О-о! Это мы на раз. Позавчера я семнадцать «же» как с куста! — тут же звонко встрял в разговор Парнишкин, медик. Веселый и заводной, самый младший в группе, которому только совсем недавно исполнилось двадцать пять.

— Ничего не путаешь? Там вроде бы как семь было, — перебил хвастуна Вовка. — А ты уже и душу вроде бы отдавать собрался.

— Че? Семь?! Может, и путаю… Да не может быть, семнадцать. Да и какая разница, всего-то единичка…

— Тогда полюбуйся на человека, который при двадцати восьми еще и команду на уменьшение тяги двигателей правильно набрал, — Володя подтолкнул Бойо поближе к тезке.

— Не врешь? Правда, что ли? Ну ребята, да при таком пилоте нам сам черт не страшен. Берегись, Вселенная! А нас сегодня на орбиту катали. Лично мне предложили операцию в невесомости сделать. А че, даже прикольно. Кровь из манекена шариками, вентилятор дует, даже отсос не нужен.