Лингвистические детективы - Николай Шанский

«Все это хорошо, – скажете вы. – Но причем здесь вода, кисель и процесс приготовления?» А притом, что выражение седьмая вода на киселе является по своей родословной переносно-метафорическим производным – в гипербольном виде – свободного сочетания слов, обозначавших давние русские кулинарные реалии (об этом способе образования фразеологизма см.: Шанский Н. М. Фразеология современного русского языка. 4-е изд. СПб., 1996. С. 104). Дело в том, что и кисель здесь не привычное для нас третье сладкое блюдо (оно пришло к нам из Европы), и вода очень к месту. Раньше кисель делали не фруктовым и не с помощью крахмала из картошки. Это был мучной кисель, приготовляемый прежде всего из овсяной муки, студенистое блюдо из полузаквашенных отрубей, которые неоднократно (конечно, не семь раз) промывали водой и процеживали. Ясно, что седьмая вода на киселе была очень далека от первой, когда отруби только начинали промывать. Вот это и послужило основой для метафоры.

Ключ к слову эксклюзивный

Слово эксклюзивное в современном русском языке является одним из многочисленных, буквально «запрудивших» в последнее время нашу речь англизмов. Чаще всего оно употребляется сейчас со словом интервью (кстати, тоже заимствованным – через посредство французского языка – из английского). Однако встречается оно и в выражении эксклюзивное право и др. Его значение (в словарях оно еще не зафиксировано) можно сформулировать следующим образом – «представляющее собой исключение, данное исключительно кому-либо, только и единственно кому-либо, особое, в порядке исключения», «исключительное», «специальное». Неразлучность со словом интервью позволяет думать, что здесь было калькирование целого выражения. Поскольку существительное интервью у нас укрепилось уже до этого, следует считать, что оборот эксклюзивное интервью – полукалька английского exclusive interview, подобно тому, как выражение эксклюзивное право выступает как полукалька французского droit exclusif, а фразеологическое сочетание исключительное право – как его полная калька. Если «копать» дальше, то выясняется, что англ. exclusive «исключительный, особый, единственный» (ср. наречие exclusively «только, исключительно») – обычный галлицизм exclusif, ve «образующий исключение, составляющий исключительную принадлежность». Последнее – суффиксальное производное от ехсЫге «исключать(ся), выделять(ся)», восходящего к лат. exclaudere «выгонять, отрезать» < «вышибать, выбивать», образованному от claudere «запирать, закрывать, замыкать», того же корня, что слова clausuni «запор, засов, замок», clausula «заключение», а также (не удивляйтесь!)… исключить, исключительный, ключ и даже клюка. Не будем подробно разбирать эти слова. Прилагательное исключительный по структуре точно повторяет заимствованное эксклюзивный, но является суффиксальным производным от церковнославянизма исключати (рус. выключить, ср. изгнать – выгнать и т. д.). Глагол же исключати – не что иное, как префиксальное образование от общеславянского ключити «запирать, закрывать, замыкать» (буквально – «закрывать засовом»), исходным к которому выступает клюка «палка с загнутым концом», или, как толкует В. Даль, «палка с загибом», послужившее началом также слова ключ, обозначающего уже не только «то, чем закрывают» (клюка, засов, крюк и т. д.), но и противоположное – «то, чем что-л., наоборот, открывают». Таков вот ключ к прилагательному эксклюзивный. И в этих далеких-предалеких друг от друга словах звукосочетание клю-клю оказывается не случайным совпадением, а этимологически (на индоевропейском уровне) одним и тем же корнем.

О глаголе разевать, его производных и существительном хиатус

Глагол разевать прямо и непосредственно связан со словом зевать как его префиксальное производное и по своей словообразовательной структуре аналогичен глаголу раскрывать, поскольку оба они являются глаголами несовершенного вида к разинуть и раскрыть. Правда, последние по структурной морфемике друг от друга отличаются: в раскрыть корень свободный (ср. крой, кроет и т. д.), в разинуть он (зи-) является связанным и весьма своеобразным. Но об этом позже. Сначала о том, почему в разевать пишется одно з. Такая орфография отражает на письме наблюдающееся (и нередко) наложение, аппликацию конечного з приставки на корневое. Ведь разевать состоит из приставки раз-, корня зе-, суффикса – ва– и окончания инфинитива – ть. Подобное явление наблюдается также, например, в глаголе встать «подняться», где с относится и к приставке вс– (ср. воспарить, вспорхнуть, взлететь без аппликации), и к корню ста-, как в глаголе приду, где и относится и к приставке при– и к корню и– (ср. принесу, приклею без аппликации) и т. д. Так что написание разевать с одним з отражает звуковую диффузию пограничных звуков разных морфем. Оно фонетическое и традиционное одновременно.

Что касается глагола раззеваться с двумя з, то он выступает как прекрасная иллюстрация морфематической в своей основе русской орфографии, «зеркально ясно» отражая суффиксально-префиксальный (или – циркумфиксный) способ образования этого слова. Раззеваться образовано от зевать путем биморфемы (двойной морфемы) раз – ся так же, как разболеться, раскричаться, расчихаться и т. п. (от болеть, кричать, чихать и т. д.).

Ну а теперь о корнях зе– и зи– в зевать и разинуть (< раз-зинуть). Это разные формы (зе < з) одного и того же индоевропейского корня, отмечаемого в исконном зиять, лит. žióti «разевать» (рот), греч. chainō «зияю, зеваю», др. – в. – нем. giwēn «зевать», лат. hiare «зиять, зевать» и т. д. Значение «зиять» является первичным, оно и сохранилось у нашего зиять «быть раскрытым, отверстым». Значение «зевать» вторично – «делать что-л. зияющим, широко раскрытым». Ну а от раскрытия рта до произнесения звуков – один шаг, и это отражается в значениях «кричать, звать» глагола зевать, свойственных этому глаголу и в русских диалектах, и в других славянских и неславянских языках (ср. диал. зевать «кричать, орать, громко говорить, звать», серб. – хорв. зијати «зиять, кричать», упоминавшееся уже греч. chainō «зияю, зеваю», но также и «кричу, говорю» и т. д.). Поэтому и зев тоже бывает разным.

Да, все это хорошо, но причем тут лингвистический термин хиатус= Очень просто. Слово хиатус как терминологическое обозначение стечения гласных, «не разобщенных» согласным, является суффиксальным производным от родственного словам зиять и зевать лат. Ыаге «зиять, зевать». Выше мы его уже приводили. Правда, забрело к нам слово хиатус, подобно многим стиховедческим терминам, скорее всего, из французского языка и относительно недавно – в советскую эпоху.

Слова, открытые на кончике пера

Помните, как была открыта планета Нептун? Наблюдая за движением Урана, французский астроном Леверье обнаружил, что его орбита не совсем совпадает с той расчетной орбитой, которая у него должна была быть «по правилу», и содержит хотя и незначительные, но несомненные отклонения. Это было на первый взгляд странным и загадочным, и все же тем не менее фактом. Фактом, который требовал объяснения. И Леверье это объяснение нашел. Он предположил, что отклонения в орбите Урана объясняются воздействием на него еще более далекой от Солнца планеты, ученым пока неизвестной, которая и заставляет Уран «вести себя» не совсем так, как мы ожидали бы. По отклонениям в его орбите Леверье установил, где на небе надо искать виновника этого – планету, известную сейчас под именем Нептун. Пользуясь его расчетами, астрономы с помощью телескопов нашли Нептун точно в указанном месте звездного полога. Так планета сначала была открыта ученым «на кончике пера», а потом уже «поймана» путем визуального наблюдения в телескоп.

Точно так же были вначале предсказаны Менделеевым в его периодической таблице и затем лишь реально открыты некоторые химические элементы.

Возможны ли такие случаи в лингвистике? Практика свидетельствует, что открытия «на кончике пера» различных фактов языка, очень точные реконструкции и прогнозирование существуют также и в нашей лингвистической сфере.