Жизнь и смерть Бобби Z - Дон Уинслоу

6

Тим проснулся на накрахмаленных лиловых простынях в гостевой спальне, по размерам большей, чем дом, где он вырос. Он раздвинул плотные белые шторы – вся комната была белая, точно бумага, – и взглянул в окно на пустыню, бледную, как всегда бывает рано утром – солнце только начинало окрашивать сиреневым верхушки окрестных гор.

Форт – вот что это такое, решил Тим, впервые увидав здание при свете. Дом окружен восьмифутовой стеной из саманного кирпича со сторожевыми башнями по углам – как в том фильме, который он смотрел по ящику как-то воскресным днем: про трех братьев, которые удрали из дома и поступили в Иностранный легион. Названия, правда, он не помнил.

Зато он помнил, как сюда попал.

Мексиканец, который наставил на него пушку, убрал ее, как только Тим подтвердил, что он и есть Бобби Зет, и с великим почтением отвел Тима к армейскому бронированному вездеходу «хамви». Несколько часов они тряслись по извилистым горным тропам, пока не добрались до места, которое напоминало оазис посреди пустыни. Проехали через ворота с колючей проволокой под током, мимо нескольких вооруженных охранников и потом двинулись по дороге, ведущей в форт. Мужчина проводил Тима в его комнату и сообщил, что Брайан, кем бы, на хрен, ни был этот Брайан, желает увидеться с Тимом утром.

Тим, впервые в своей многотрудной жизни попавший в такую роскошную обстановку, с час нежился в круглой ванне, потом вытерся полотенцем размером с флаг, забрался в постель и скакал по телеканалам, пока не уснул. Утро вечера мудренее.

«И вот я тут», – думает он, надевая белый махровый халат, отодвигая стеклянную дверь и выходя из своей комнаты в маленькое патио. Садится в камышовый шезлонг, задирает ноги на столик из кованого железа и пытается вспомнить что-нибудь из той бодяги по ориентированию, которой их учили в морской пехоте. Но он не очень-то старается, потому что его пригревает солнце, и хорошо, просто чертовски отлично, – сидеть на свежем воздухе, причем в одиночестве.

Одиночество-то, конечно, весьма относительное. Он слышит, как слева, внутри форта, кто-то стучит по теннисному мячу, и примерно оттуда же доносится плеск воды в бассейне: кто-то накручивает спокойные, ровные круги. Появляется мексиканка, несущая свежее постельное белье, замечает его и с озабоченным видом подходит:

– Lo siento.[9] Я не знала, что вы проснулись.

– Ничего страшного, – отвечает Тим. – Я сам в этом толком не уверен.

– Café? – спрашивает она.

– Пожалуй.

– Solo о con leche?

– Con leche, por favor,[10] – отвечает Тим. С молоком, думает он, побольше молока.

– Y azúcar?[11] – добавляет он. Ему хочется пожирнее и послаще.

Она улыбается, слыша его испанский:

– Desayuno?

Зубы у нее снежно-белые, губы пухлые, кожа коричневая, и тут Тим понимает, что он наконец-то выбрался. Может, и не из всей этой передряги, но уж из каталажки – точно. Вырвался в мир молока, сахара и женщин.

– Desayuno? – переспрашивает он, не понимая.

– Завтрак? – переводит она.

Не зная, в каком случае у него будет более идиотский вид: если он ответит ей по-испански или если по-английски, он коротко кивает и улыбается в ответ.

– Что вы желаете?

Тим дико смущается. Давненько ему не задавали подобного вопроса – о чем бы то ни было.

– Да что угодно.

– Huevos,[12] тост… – Девушка пытается подобрать слово. – Бекон.

– Мяса не надо, спасибо, – отвечает он, негодуя на этого вегетарианца Зета.

– Я скажу повару. – И извиняющимся тоном добавляет: – Это займет несколько минут, но кофе я вам принесу сейчас же.

– Эй… – окликает он ее.

– Si?

– Где я?

Она на мгновение задумывается, прежде чем ответить:

– В славном месте.

И ведь не врет, думает Тим. Я бы еще много лет назад стал Бобби Зетом, если б знал, что будет вот так.

Он разглядывает ее ноги и грудь, когда она возвращается с подносом, но отводит глаза, когда она наклоняется, чтобы поставить поднос на столик.

– Gracias, – бормочет он, чувствуя себя дураком.

– De nada, – отвечает девушка и уходит, оставив его наедине с самим собой и со звуками больших денег: глухим стуком ракетки по мячу, плеском тела, рассекающего воду. Детским смехом.

Не так уж плохо для дохлого ублюдка, думает он.

После кофе и завтрака, не получив никаких вестей от Брайана, он возвращается обратно в свою комнату и начинает лазить по всем шкафам и ящикам. Они забиты одеждой, и вся эта одежда ему впору.

Найковские кроссовки, мокасины от Гуччи, рубашки-тенниски от, черт его дери, Калвина Кляйна в пастельных тонах. Два костюма песчаного цвет от Армани, белый блейзер от Адольфо. Стопки сложенных футболок, большинство из них – черные, одна – темно-фиолетовая, одна – желтая, несколько белых. И никакой на них рекламы, строгие однотонные вещи.

Тим принял душ и побрился. Флакона с аэрозолем он не увидел, но на полочке стоял серый, глянцевито поблескивающий тюбик крема для бритья неизвестной ему фирмы под названием просто «М». Затем оделся: натянул какие-то плавки «Тихий океан», мексиканскую хлопковую рубашку без застежек, темные очки от Армани и бейсболку цвета хаки, после чего направился на звук плещущей воды.

Водопад в пустыне, чтоб мне лопнуть! Вода каскадом падает по камням в бассейн, который формой напоминает арабское окно – сильно вытянутый овал с кругами наверху, внизу и по бокам. На дне – кафель. В центре – буквы «БК», стилизованные под арабскую вязь. Бассейн достаточно большой, чтобы вместить целое мормонское семейство, решившее собраться вместе; есть и джакузи, где можно плавать кругами. И, черт дери, высоченные финиковые пальмы, это на случай, если утомишься лежать на солнце.

На дом отсюда открывается отличный вид. Похож на какую-то арабскую крепость, елки-палки. Главное здание с двумя крыльями. Дверные проемы арками, такие же окна, в общем – полный комплект. Тим почти ожидал, что услышит имама, сзывающего правоверных на молитву. Пара хозяйственных построек из саманного кирпича. И все обнесено саманной стеной, в которой Тим обнаружил датчики движения и звука.

Значит, у этого Брайана есть враги, сделал вывод Тим.

И неплохие друзья и подруги тоже есть: сейчас Тим видит одну такую подругу, лежащую на животе в шезлонге в одних только трусиках от купальника. Спина равномерно загорела, каштановые волосы зачесаны вверх, открывая шею. Ноги длинные, задница маленькая.

Девушка почувствовала его взгляд и на пару дюймов приподняла голову, чтобы поглядеть на него. Улыбнулась из-под темных очков, закрывающих пол-лица.

Тим улыбнулся в ответ.

Она уронила голову на шезлонг.

Он стащил с себя рубашку. Он в хорошей форме. Ну, в хорошей форме для тюрьмы, скажем так: порядочно отжимался и приседал. Хотя совсем незагорелый.

Она, оказывается, наблюдала за ним и удивилась:

– Боже, ты белый!

Низкий голос. Очень сексуально.

Достав из-под шезлонга тюбик крема для загара, девушка протянула его Тиму.

Он пробормотал «спасибо», присел на соседний шезлонг и начал мазаться.

Тим уже добрался до ступней, когда из дома вышел мальчишка-мексиканец и сказал:

– Мистер Зет? Брайан хотел бы вас видеть, если вам удобно.

Ну конечно, черт побери! Он снова натянул рубашку и последовал за мальчиком в дом.

7

Фамилия этого Брайана – Кэрвье, твердое «к», как в слове «корпус», а не мягкое, как в слове «кегли». Тиму подумалось, что у Брайана только и есть твердого, что это «к».

Брайан до того разжирел, что выглядит круглым, как мальчик-пончик «Пиллсбери» с пачки кекса «Твинки». Тим прикинул: похоже, Брайану под тридцать, он уже лысеет, хотя над ушами вьются рыжие кудри, и если Тим незагорелый, то Брайан – просто альбинос паршивый, не настоящий, конечно, глаза у него не розовые. Смахивает на Каспера, Дружелюбного Призрака из комиксов – такой он белый.

Мало того, на нем длинная белая хламида, в которую можно завернуть целое религиозное собрание, – и все равно он кажется жирным. Жирные пальцы ног втиснуты в сандалии, щеки утопают в жирной шее. Кажется, что если этот Брайан Кэрвье-с-твердым-к скушает еще один пончик, то поставит себя на грань самоубийства, как случилось когда-то с Ричардом Симмонсом,[13] пока тот не взял себя в руки и не сказал сладкому решительное «нет».

Ну так вот, Брайан восседает в большом деревянном кресле, потягивает какую-то фруктовую дрянь с водкой и только что в штаны не писает, так он рад встретиться с легендарным Бобби Зетом.

– Какая честь! – восторгается Брайан. – Не желаете выпить?

Тим желает. Он просит пива, и буквально через секунду появляется паренек-мексиканец, точно комната нашпигована микрофонами. Лет пареньку примерно около двадцати, и они с Брайаном обмениваются взглядами – Тим знает такие взгляды еще по тюрьме. Мальчик протягивает Тиму ледяную «Корону».