Родная афганская пыль - Алескендер Рамазанов

«За Чардара, в июне 1981-го. Душары у переправы паромной в рост перестреливались, метров со ста. У них двоих положили. У нас – двое раненых. Одного парнишку, узбека, не довезли, много крови потерял».

ПЛЕННЫХ НЕТ…

На всякой войне для командования лучше, если вы живы и здесь.

Либо убиты, но тоже здесь (на носилках, в морге, в гробу). Особенно если война уже идет, но еще не объявлена.

Однако мир добреет. Если в начале сороковых годов Верховный Главнокомандующий говорил, что у нас пленных нет, а есть изменники Родины, то в начале восьмидесятых Политбюро ЦК КПСС от второй половины утверждения отказалось, а первую творчески доработало.

Военнопленный – статус. У советского военнослужащего, попавшего в плен к моджахедам («духам», душманам, мятежникам, бандитам, непримиримой (вооруженной) оппозиции), никакого статуса быть не могло по определению. Советские и афганские власти считали (и публично объявляли) таких военнослужащих лицами, незаконно удерживаемыми бандитскими формированиями. А супротивная сторона (если оставляла в живых) считала военнопленными, но без всяких прав.

«…Офицер разведки… сообщил, что пленные солдаты будут содержаться в максимально комфортных условиях, какие только могут быть предоставлены им по законам шариата. Но насколько долго – этого он сказать не мог. По его словам, это зависит от множества вещей. Русские до сих пор не отдают пленных моджахедов через комитет Международного Красного Креста.

– Сложно сказать, что будет дальше, – пояснил офицер. – Пленным предоставят питание, сигареты, радиоприемники и гашиш. Но решать, что с ними делать, будут наши вожди».

«По официальной статистике, за время боевых действий на территории Афганистана пропало без вести или попало в плен 417 советских граждан… Находились в розыске (на 15 февраля 1989 года) – 334 человека, из них: пропали без вести – 316 человек, интернированы в другие страны – 18 человек, в плену у моджахедов – 39 человек, вернулись на Родину – 6 человек». Это данные Российского Союза ветеранов Афганистана. Процентное соотношение пленных и пропавших без вести к общему числу советских комбатантов вполне соответствует полномасштабной войне.

Сказал один генерал: «С удовлетворением хочу подчеркнуть, что за весь период пребывания советских войск в Афганистане не было ни одного случая совершения преступления советскими военнослужащими по политическим мотивам».

Сказал другой генерал: «…были и дела по измене Родине – в форме перехода на сторону врага и содействие врагу. Например, поставили бойца в секрет – он убивает напарника, забирает оружие и уходит в банду. Были и такие случаи. Моджахеды таких изменников использовали в качестве инструкторов, боевиков…»

Общее здесь одно – оба генерала из одного и того же компетентного ведомства.

В списке «Военнослужащие, воевавшие против СССР в вооруженных отрядах моджахедов в Афганистане (по состоянию на 15 февраля 1989 года, по данным Российского Союза ветеранов Афганистана) числится шестьдесят восемь человек. А в списке героев восстания советских военнопленных в лагере моджахедов Бадабер (в апреле 1985 г.) – пятнадцать. Пятеро из них, к размышлению историков, указаны в обоих списках (Н. Саминь, М. Варварян, А. Зверкович, С. Левчишин, В. Швец (последний в списке героев с пометкой «предположительно»). Впрочем, о пленных все предположительно. Не ищите правды там, где ее нет. Что за интерес командиру описывать истинные обстоятельства, при которых афганские партизаны захватили советского воина? И солдату к чему рассказывать – даже по прошествии десятков лет, – как он выжил в плену?

Возможно, интересным будет тот факт, что советских солдат постоянно пугали тем, что, попав в плен к моджахедам, они непременно станут объектом сексуальных извращений, поскольку все душманы – активные педерасты и просто жаждут гомосексуальных контактов с советскими военнослужащими.

«Комплектуя штаты особого отдела 40-й армии, руководство Управления военной контрразведки в Москве ввело в него небольшое, но важное по своей сути специальное подразделение. Оно занималось учетом всех без исключения советских военнослужащих, которые в силу различных обстоятельств оказались в плену у бандитов, без вести пропавшими. Добывало данные о их гибели или нахождении в определенной банде, собирало сведения о их геройском или преступном поведении, а главное – занималось организацией их вывода на нашу территорию».

По состоянию на 1 января 1999 г. в числе не вернувшихся из плена и пропавших без вести в ДРА (1979–1989 г.) оставалось 287 человек.

КТО В ГОРАХ ПОБРОЕТСЯ…

Перед выходом на боевые старался не бриться, не мыться, ногти не стриг и письма не писал. Поговорка гуляла: «Кто в горах поброется, тот п…й накроется!» Может быть, неграмотно, но по сути – оправдывалось.

В зеркало не смотрелся. На колеса боевой техники не мочился, тем паче перед самолетом или вертолетом. Тут перед движком и окурка не бросали – обидится! Через левое плечо трижды плевал и по дереву стучал. Если дерева не было, то и по собственной голове, без всякого юмора!

Молитву охранную носил в билете (военном, партийном, комсомольском), в «пистончике» брючном, а то и в «пенале» автоматного приклада. Редко, но встречались кольца с надписью «Спаси и помилуй», пояски «Живый в помощи».

Часы трофейные не брал, а если и брал, то сам не носил. Медальона с личными данными не признавал, а в военном билете карандашом адрес домашний писал, поскольку обоснованно опасался, что могут останки не туда заслать.

Верил, что если кого-то «похоронили» ошибочно, то этот человек долго жить будет.

Двадцать первое число не любил. В этот «очковый» день много неприятностей случалось. И тринадцатое число не любил, особенно для полетов. Некоторые еще и про восемнадцатое такое же предубеждение имели. Перед вылетом не фотографировался, и женщину первой на борт не сажал. Афганка в парандже на дороге – гнилая примета.

Слова «последний» не признавал, говорил «крайний» или «крайний раз», не «домой», а «вовремя». Спиной к окнам и дверям садиться не любил.

В крайний месяц перед домом о безопасности особо думал. Не трусил, но были на то основания – опасное время! Офицеров на боевые, при живом «заменщике», умные командиры неохотно посылали. Тут уж не примета была – считай, закономерность. Не дразни судьбу и других не подставляй!

Оружие убитого товарища не брал – скверная примета! Не заправлял койки, не прибирался в тумбочке у тех, кто на задании, не садился на места тех, кто на боевых. И упаси Господь занять койку того, кто на боевых! Уходя, не оглядывался, а провожая – смотрел вслед. Бывало, крестился троекратно, особенно перед взлетом и посадкой.

Про себя несчастливые фамилии отмечал. Что ни сводка, то Иванов, Кузнецов или Зайцев! На себе, а тем более на боевых, старался ничего не зашивать. Уходя на боевые, дверь за собой не закрывал. Кто остался – закроют.

Верил, что в отпуске жениться – плохая примета.

Один «шурави» носил бирку из родильного дома, клеенчатую, первый «документ» сынишки. Все понимали – надежный талисман! Другой – танкист от Бога (в 81-м году «За отвагу» и «Красная Звезда») – с плюшевым мышонком не расставался. Так ведь из каких переделок выходил!

Верил, что «красные глаза не желтеют». Не особо оправдывалось, но все равно верил!

«Зеленые» (афганские солдаты) на своей броне – к беде. А куда денешься – облепят, не столкнешь. Хотя один танкист оправдывался: мол, лучшая активная защита от кумулятивных гранат. Детей, скота на дороге нет, дымы к небу с утра над кишлаками – жди подлянки от «духов».

На себе место чужой травмы, раны, куда пуля, осколок попали, – не показывали. Если кто не знал, то поправляли, делали замечание.

ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ, СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК

В Советской Армии существовали документально оформленные рекомендации по чествованию именинников. Помнится, основными пунктами были поздравление перед строем, чаепитие в столовой для друзей и освобождение от нарядов по службе и хозяйственных работ, иногда «городской отпуск» – увольнение. Взоры проверяющих ласкали ведерные самовары в солдатских чайных, якобы для того, чтобы попил солдат чайку в день рождения с однополчанами. Естественно, эти самые дни рождения личного состава всегда изрядно напрягали командиров, и замполитов в особенности. Ведь это только у гражданского пьяного «что на уме, то и на языке». У солдата военного – и на уме, и на языке, и на кулаках. Разумеется, афганское бытие внесло свои дополнения в этот праздник.

«Бутыль браги на шестерых. Пачку сигарет (в части курева вообще не было) подарил «пшенарь».

«Купил сок «Греко», конфет. Зашли в аппаратную, там поздравили. Второй раз – не помню».

«Двадцать лет. Был «духом» (солдат-первогодок). Целый день тащился без работы с корешом (у него тоже день рождения). 21 год – Хайратон, в командировке. В гостях у комендачей. А там два дня рождения сразу! Помню торт и бренди!»