Архив Троцкого (Том 1) - Юрий Фельштинский

Публикуемая документация отражает некоторые жизненные перипетии ссыльных, например, смерть дочери Троцкого Нины. Но, кажется, его фанатизм был таков, что известия о том, что дочь при смерти, а затем скончалась, волновали его менее, чем разного рода политические коллизии. Впрочем, судить об этом не легко, ибо вряд ли эпистолярный жанр может отразить всю гамму душевных переживаний.

Международная тематика во втором и третьем томах предлагаемой публикации связана в основном с VI конгрессом Коминтерна, который состоялся летом 1928 г., и оценкой принятой на нем программы Интернационала. В этой группе документов, однако, наибольший интерес представляют не диспуты по поводу программы, политики и тактики, а конкретные данные о кулуарах конгресса, записи разговоров его делегатов, в том числе таких правоверных сталинистов, какими были М. Торез или П. Тольятти, которые в неофициальной обстановке выражали глубокое разочарование тем, что происходило на мировом форуме коммунистов, сведения о конфликтах между его участниками, «идейном разброде» и «внутреннем кризисе». Встречаются точные и тонкие наблюдения ситуации в Интернационале, приводятся данные о том, что в последние годы «вожди ВКП произвольно подбирали руководство ИККИ и отдельных партий». В заявлениях, связанных с конгрессом, содержались утверждения об опасности «социал-демократического перерождения» Коминтерна. Действительно, некоторые положения доклада Бухарина и других выступлений давали основание для мнения, что в кругах Интернационала вызревают более или менее трезвые и умеренные настроения, связанные, по крайней мере, с признанием факта «частичной стабилизации капитализма». Но в выступлениях была масса левацкой риторики, и конгресс на деле предвещал дальнейший поворот Коминтерна к сектантской замкнутости, обрыву последних нитей, еще связывавших компартии с левой социал-демократией, к тому, чтобы под диктовку Сталина заклеймить социал-демократию как социал-фашизм.

Издевательски, но весьма точно звучала в одном из публикуемых документов оценка решения VI конгресса по поводу оппозиции в ВКП(б): «Авансом, в счет будущих бюджетных и внебюджетных поступлений, конгресс санкционировал все действия советских властей по отношению к оппозиции».

Что же касается программы Коминтерна, то критика ее шла либо по поводу мало связанных с жизнью абстрактных вопросов, например, чем «империализм» отличается от «свободного капитализма», либо касалась мелочей.

Лидеры оппозиции были в основном образованными и эрудированными людьми. Они цитировали Пушкина, Салтыкова-Щедрина, Гете. Раковский в одном из писем Троцкому упоминал имена неких Дарьи Михайловны и Ласунского. Контекст был таков, что, казалось, речь шла о хорошо знакомых обоим корреспондентам лицах, скорее всего общих знакомых. Готовя к печати письма Раковского, один из авторов этой статьи потратил немало сил и времени на поиск сведений о названных людях. Каково же было удивление, когда он узнал, что речь идет о тургеневских героях.

В данной публикации представлены работы, свидетельствующие о высокой экономической и философской квалификации некоторых авторов. Такова статья Е. А. Преображенского «Левый курс в деревне и перспективы», где при всей коммунистической догматичности встречаются глубокие суждения по поводу объективных трудностей, противоречий, тупиков, в которых оказывалась советская хозяйственная политика. Такова работа Л. Д. Троцкого «О философских тенденциях бюрократизма», свидетельствующая о силе ума автора, его умении достичь высокого уровня обобщения, знании не только Маркса и Энгельса, но и многих мыслителей, которых в ту пору в СССР клеймили как «буржуазных философов». Правда, Троцкий, упрекая Сталина и его придворных писак в том, что они подбирают цитаты так же, как «попы всех церквей подбирают тексты применительно обстоятельству», не замечал, что этот упрек может быть отнесен к нему самому, даже в этой статье. Но надо отдать должное, самостоятельный анализ у Троцкого, Преображенского, Раковского[32], разумеется, в пределах большевистской парадигмы, все же преобладал.

Что же касается других ссыльных, то их письма и статьи отличались поверхностными суждениями, обильно сдабриваемыми цитатами из Ленина, по поводу того, против кого направить основной удар — против правых, центра или же против буржуазии, кто побеждает и кто капитулирует в правившем блоке, произошел ли уже «термидор» или он только угрожает советской власти, куда -вправо или влево поворачивает центр и т. п. Все это «движенье направо», которое «начинается с левой ноги» (А. Галич) воспринималось оппозиционерами невероятно серьезно. Они штудировали, цитировали и комментировали «Священное писание» — все то, что было написано или сказано Лениным, ожесточенно и грубо спорили о смысле того или иного высказывания, не задумываясь не только над тем, что теория в целом была порочна, но и что конкретная мысль могла оказаться ошибочной, мимолетной, высказанной в пылу спора или раздражения, в результате недостаточной информации или плохого знания предмета, в состоянии размышления или же для того, чтобы по тактическим соображениям ввести кого-нибудь в заблуждение. Разумеется, никто из них не обращался к тем ленинским опусам, которые теперь представлялись ошибочными. Их сознательно игнорировали.

Особенно плодовитым был в ссылке К. Б. Радек. Обладавший хлестким пером, он, помимо массы политических писем, написал в Томске большую работу, посвященную проблемам революции: сущности ее демократического этапа, переходу от лозунга демократической диктатуры к лозунгу диктатуры пролетариата и т. д. Большую часть работы составляли цитаты из Ленина, собственный текст носил подчас характер связок. За многословием и кажущейся убедительностью построений скрывалась, однако, смысловая пустота — читатель обнаруживал, что красивый мыльный пузырь лопнул, не осталось почти никакого следа.

Недавняя капитуляция Каменева и Зиновьева дала теперь повод Радеку наброситься на их позиции в 1917 г., заявить об их «соглашательской мелкобуржуазной линии». Ссылки же некоторых, что Каменев, мол, защищал ленинские взгляды от самого Ленина, Радек пытался парировать с помощью вездесущей диалектики — «отсутствие диалектического понимания ленинской позиции могло привести к подобным ошибкам». Сам же Радек настолько усвоил ленинскую диалектику, что счел, по-видимому, похвалой, а не разоблачением своего идола собственное удивительное откровение, что Ленин «сгибает теорию в пользу своей практики, насилует ее»!

Готовясь к предстоящей капитуляции (она произойдет в следующем году), Радек уже в июле 1928 г. хитро обосновал свой будущий отказ от оппозиционной деятельности: Сталин и другие центристы — это «наш арьергард, руководимый товарищами, которые поддались влиянию враждебных классовых сил». Не удивительно, что многие ссыльные относились к Радеку с недоверием, а Муралов даже написал Троцкому по поводу одного из его выступлений: «Выскочило г... из ополонки» (т. е. проруби, на украинском).

Из видных оппозиционных деятелей, находившихся в ссылке в 1928 г., с покаянным заявлением выступил только Г. Л. Пятаков. Но тенденция к примирению с правящей группой становилась все более ощутимой, раскол оппозиции продолжал углубляться. Л. П. Серебряков сообщил своим товарищам в середине июля, что сейчас не время становиться в позу и надо подумать о возвращении в партию[33]. Радек по существу дела солидаризовался с политическим курсом Сталина, заявив, что от генсека его отделяют только мелкие разногласия.

Приводимые в третьем томе документы убеждают, что оппозиционеры все более теряли ту небольшую поддержку в партийной и рабочей среде, которой они еще недавно обладали. Этому способствовала новая волна арестов осенью 1928 г. в Москве, Ленинграде, Харькове и других городах. В Бутырской тюрьме в Москвве их содержали вместе с уголовниками, в камерах, кишащих паразитами, бесцеремонно отправляли в карцеры. Аналогичным было положение и в других городах. Истерическое обращение московских соратников Троцкого с призывом к рабочим требовать возвращения его из ссылки впечатления на «сознательный пролетариат» не произвело. Никаких сведений об откликах на него в Архиве Троцкого нет. Как видно из официальной справки, выступления оппозиционеров во время демонстрации 7 ноября 1928 г. в Москве ограничились лишь разбрасыванием небольшого количества листовок. Это было, пожалуй, последнее открытое антисталинское выступление при жизни советского диктатора.

К концу 1928 г. относятся и последние статьи Л. Д. Троцкого, написанные в СССР, которые отложились в его архиве. Видимо, Троцкий писал и в начале 1929 г., вплоть до депортации из СССР (он был доставлен в Турцию 12 февраля 1929 г.), но уже с конца октября предыдущего года переписка лидера оппозиции с единомышленниками была полностью блокирована властями[34].