Закат Луизианы - Люциус Шепард

– В одно местечко. Вам там понравится.

И Тайет снова рассмеялась.

4

22 июня, 11:07

Музыкальный автомат в глубине зала «Верного шанса» походил на полуразрушенный неоновый собор в стиле рококо. Мустейн в жизни не видал ничего более яркого и безвкусного: высотой почти шесть футов, из сверкающей красной пластмассы, с золотыми резными драконьими ножкам, с мигающими лампочками, которые разбрызгивали в полумраке тонкие лучики рубинового и темно-синего света, и изогнутой в виде арки жемчужной неоновой трубкой, венчающей все это дело. Мустейн представил такой вот автоматический проигрыватель, величиной с семиэтажный дом, на огромном облаке, с уходящей вдаль бесконечной вереницей грешников, – Истинный Музыкальный Автомат, по образу и подобию которого созданы все прочие, наглядно подтверждающий викторианскую концепцию о Старом Добром Времени, о степенной, праведной жизни. Из динамиков гремела музыка. Пляшущие люди походили на святых с сияющими нимбами. Мустейн, уже здорово захмелевший, нашел здесь безопасное убежище, где можно собраться с мыслями и избежать дальнейших разговоров с Джо Диллом и Тайет – она изводила его насмешками с той самой минуты, как он не подыграл ей в «корвете», и он потихоньку начинал раздражаться. Эти двое бросали кости у стойки с владелицей клуба, мисс Сидель, стройной рыжеволосой женщиной лет сорока, в зеленом коротком платье, а один из барменов, мертвенно-бледный мужчина с зачесанными от лба черными волосами, комментировал происходящее.

В длину зал был раза в два больше, чем в ширину. Деревянные полы и обшитые дубовыми панелями стены, увешанные фотографиями, изображения на которых скрывались под яркими бликами. Свисающие с потолка лампы, стилизованные под керосиновые фонари, светили тусклым желтоватым светом. Справа от автоматического проигрывателя находилась эстрада, совершенно пустая, если не считать одинокого усилителя и микрофона; на стене за ней сверкали наклеенные звезды, игральные кости и растянутые в улыбке губы, вырезанные из серебряной фольги. Слева стоял игровой автомат, вокруг которого толпились старики, потягивавшие пиво из бутылок и наблюдавшие за игрой мужчин помоложе. За бильярдным столом слабоумного вида паренек с острым кадыком и срезанным подбородком вяло гонял взад-вперед шары и поглядывал на кружащихся над головой мух. С десяток пар – по большей части в джинсах – притопывали под музыку, а за столиками вокруг танцплощадки парни орали, гоготали и размахивали руками. Официантки в шортах и тесно облегающих топах, с серьгами в виде игральных костей, сновали между столиками, хлопая посетителей по шаловливым рукам и расплескивая пиво. Здесь царила атмосфера чисто американской тупости, жизнерадостного идиотизма и пролетарского неистовства – целый зоопарк темных страстей. Но сама стойка бара казалась частью другого, более спокойного, мира. У одного конца стойки сидели несколько накрашенных женщин в платьях с низким вырезом, потягивая экзотические коктейли с фруктами и слегка нервничая. Они обращали взгляды на дверь всякий раз, когда она открывалась, а одна вела переговоры со стариком в розовом пиджаке и клетчатых брюках. Чуть дальше карлица в залатанном комбинезоне болтала с чернокожим мужчиной в синем шелковом костюме, с усыпанными золотыми перстнями пальцами. За ними сидели восемь высоченных парней студенческого возраста в строгих костюмах и галстуках, которые вяло тянули пиво и имели вид людей, не очень хорошо понимающих, что они здесь делают. А еще – огромный бородатый мужчина с телосложением профессионального борца, длинноволосый паренек с серебряной стальной гитарой и две девушки, которые своим деланным безразличием и модным прикидом напомнили Мустейну певиц. Плюс Джо Дилл, Тайет и мисс Сидель. Охватывая взором всю картину, Мустейн задавался вопросом: представлены ли в этом на удивление гармоничном сочетании все элементы Грааля и можно ли по части получить представление о населении городка?

Он листал железные страницы музыкального автомата. Среди множества кейджуна и зайдеко встречались знакомые имена – Спрингстин, Рэнди Тревис, «Алабама», – однако на некоторых страницах подборки сплошь состояли из композиций не только незнакомых, но и в очередной раз свидетельствующих об эксцентричности выбора. Таблички были не отпечатаны, а написаны от руки, тонким небрежным почерком; Мустейн никогда не слышал таких песен и исполнителей и сомневался, что когда-нибудь услышит где-нибудь, кроме Грааля, поскольку названия композиций и имена музыкантов отличались своеобразием доморощенной безвкусицы. Например, АА-108: «В поисках приключений на свою задницу» от «Каких-то типов из синего форда». АА-112: «Последний танец Шарлотты» от «Неизвестного лица или лиц». ВВ-139: «Я не знал, что она замужем» от «Коммивояжеров». А также «Ветер из прошлого» от «Бывшей зазнобы Коди»; «Сатана не ждет» от Минориты Приббыль-мл., и «Угадай, что у меня в кармане?» от «Идиотика». Движимый любопытством, Мустейн опустил в прорезь четвертак и выбрал «Демоницу из преисподней» в исполнении «Жертвы». Он нетерпеливо барабанил пальцами по пластиковой стенке автомата. Послышалось тихое жужжание и щелчок; пластинка встала на диск проигрывающего устройства, и кто-то хрипло задышал под нестройные аккорды.

После нескольких тактов кто-то выключил проигрыватель. Лампочки погасли, вращение диска замедлилось, и музыка превратилась в тягучую мешанину искаженных звуков. Несколько человек на танцплощадке с нескрываемой неприязнью смотрели на Мустейна, который почувствовал себя еще неуютней, чем прежде. Потом лампочки снова замигали, и на диск опустилась другая пластинка. Заунывные переборы акустической гитары. Несколько человек снова принялись танцевать, а мисс Сидель протолкалась сквозь толпу, собравшуюся у края танцплощадки. Она была хорошенькой хрупкой женщиной, с высокими скулами, с морщинками в уголках светло-зеленых глаз, похожими на мелкие царапинки на камне, и с тонкими губами леди Круэллы[2], которые казались полнее благодаря толстому слою помады. Волосы у нее были уложены в высокую прическу, и лишь два изящных локона свисали по вискам; ее белые полные груди поддерживал тесный лиф зеленого платья. Она нахмурилась, подбоченилась и сказала Мустейну:

– Надо полагать, ты не знаешь.

– Чего я не знаю? – спросил Мустейн с долей вызова.

– Многие пластинки здесь ставят только по особым случаям.

– И о каких же случаях идет речь?

– О таких, когда я решаю, что они наступили. – Сидель взяла его за руку. – Ты неважно выглядишь, милый. Давай-ка я приведу тебя в чувство.

Она провела Мустейна к стойке, где Джо Дилл и Тайет продолжали играть в кости. Он плюхнулся на табурет рядом с Сидель, задев локтем паренька с гитарой. Джо Дилл подался вперед и неодобрительно посмотрел на Мустейна.

– В таком виде я тебя никуда не повезу.

Мустейн обвел рукой зал, полный орущих, беснующихся людей; от резкого движения все выпитое с новой силой бросилось в голову.

– И это, по-твоему, лучшее место в городе? Что ты считаешь верхом кулинарного искусства? Замороженные овощи?

– Ты дурно отзываешься о моем заведении, – добродушно заметила Сидель и знаком подозвала бармена. – Смешай мальчику «криптоверд», Эрл.

– Согласитесь, обстановка здесь ненормальная, – сказал Мустейн. – В духе колониальной готики.

– А кого интересует норма? – сказала Тайет и перевела взгляд на Мустейна.

– У тебя какие-то комплексы? – спросил Мустейн. – Поэтому ты такая стерва?

– А вот этого не надо, – сказал Джо Дилл. Тайет торжествующе улыбнулась.

– Послушай, – сказал Мустейн, пытаясь пойти на попятный, но при этом сохранить чувство собственного достоинства. – Я тебе признателен. Но я не собираюсь ни перед кем расшаркиваться.

– Да успокойтесь вы все. – Сидель похлопала Джо Дилла по руке. – У мальчика был тяжелый день. И он прав. Нельзя наезжать на человека только потому, что он тебе обязан.

– Может, мальчику нужна компания, – презрительно сказала Тайет. – Почему бы тебе не познакомить его с Вайдой?

– Да, тогда уж он получит полное представление о ненормальном.

Сидель резко повернулась к нему:

– Не болтай лишнего про Вайду… во всяком случае при мне!

Наступило напряженное молчание; из динамиков музыкального автомата раздались «Султаны свинга»; изящные длинные тени плавно кружились в мерцающем свете лампочек.

– Я этого не допущу, – проговорила Сидель. – Я не допущу, чтобы о Вайде отзывались пренебрежительно в моем присутствии.

– Кто такая Вайда? – спросил Мустейн, заинтригованный именем и впечатлением, которое оно произвело на окружающих.

Тайет пробормотала что-то вроде «Царица Иоанновой Ночи», но Мустейн решил, что ослышался. Джо Дилл со смешанным выражением почтения и неприязни сказал:

– Чтобы понять, кто такая Вайда, с ней нужно познакомиться поближе.