Патриарх - Виктор Серов

В связи с вышеизложенным, следствие и сторона обвинения просят применить в отношении арийца Эрика Двадцать Второго земного исключительную меру наказания, вытекающую из закона номер пять, а именно – смертную казнь. Я закончил, ваши величия.

– Давайте второго, – прошелестел Ганс Первый.

В зал вошел Игорь Родионов. Патриарх его видел впервые. В первое мгновение он опешил, поскольку тот ничем внешне не отличался от арийца. Высокий лоб, прямой нос, светлые волосы, голубые глаза и стройность фигуры – это были явные признаки жителя страны под названием Арийя. Причем все это в совокупности природа смогла сотворить сама без вмешательства каких-либо арийских селекционеров. Эрику Первому даже польстило то, что Игорь, также, как и его друг, надолго остановил на патриархе свой взгляд. Опять встал блюститель и приступил к повествованию о втором фигуранте, чередуя высказываниями о нависшей угрозе над страной. Он подчеркнул, что у землянина поначалу не было умысла нанести вред Арийи, но со временем у него сложился преступный план собрать о ней как можно больше сведений, тем более, что Эрик Двадцать Второй всячески способствовал этому. Для землянина он так же попросил у судей смертную казнь, но особо на этом не настаивал, отметив, что, возможно, ее полезнее заменить пожизненным рабством. В заключение он напомнил, что факт преступления на лицо, о чем сами обвиняемые подробно рассказали под воздействием специально обученной фарьены. Поэтому свидетелей в суд привлекать незачем и уже на этой стадии целесообразно вынести приговор. Вопрос остался только один – дадут ли судьи последнее слово обвиняемым?

Посовещавшись, патриархи решили дать им возможность высказаться в течение пяти минут. Первым на середину зала вышел Эрик Двадцать Второй:

– Уважаемый патриарший суд, – начал он, – если я скажу, что люблю свою страну, то я ничего не скажу. Это словами выразить невозможно. На своем гравилете я облетел, наверное, всю Землю, но красивее, чем земная Арийя, ни одного уголка на всей планете не встречал. В этом смысле с ней соревноваться может только лунная Арийя, – и он многозначительно посмотрел на Эрика Первого. Тот кивнул головой, давая понять, что согласен с этим утверждением.

Далее молодой ариец выразил сожаление по поводу нарушения одного из основных законов страны. Однако вслед за этим он стал говорить о том, что категорически не понравилось патриархам. Всем, кроме Эрика Первого, который опять поймал себя на мысли, что абсолютно понимает своего тезку. А тот, заканчивая свой монолог, заявил, что нисколько не жалеет о встрече с Игорем Родионовым, как и о посещении им Арийи. С такими землянами, как Игорь, по мнению Эрика Двадцать Второго, можно и нужно общаться и это пойдет только на пользу обоим цивилизациям.

После этого утверждения Старейший остановил его и сократил время выступления второго обвиняемого до двух минут. Помимо арийской внешности Игорь Родионов поразил и своим безукоризненным владением языка. Кроме того, Эрик Первый отметил, что природа одарила его недюжинным умом. Но, несмотря на все эти качества, тот тоже не дотянул до конца отведенного ему времени. Перечислив достоинства Арийи и ее жителей, он обрушился с критикой на тенденциозные законы страны и противоестественный уклад жизни. Он отметил, что Эрик Двадцать Второй является лучшим представителем своего народа и отнюдь не преступником, а настоящим героям. Патриархам же пригрозил силовым противодействием, если те уничтожат его друга. После этого Ганс Первый остановил процесс и судьи отправились совещаться.

Для всех присутствующих в конференцзале последняя процедура выглядела как отключение большого экрана. Таким образом, остались включенными десять малых экранов, располагающихся напротив пустующих кресел, с изображениями остальных патриархов Арийи. Ганс никак не мог успокоиться и еще некоторое время продолжал трясти головой и размахивать руками. Наконец он прошипел:

– Обоим – смертную казнь. Думаю, что единогласно.

– Единогласно не получится, – спокойно проговорил Эрик Первый, – я против смертной казни.

В зале надолго воцарилась тишина. Если большинство патриархов просто опешили, то Старейший как раз на это время впал в ступор, а когда он закончился, то закричал неизвестно откуда взявшимся фальцетом:

– Может быть, ты их наградишь? А, может быть, ты вообще отдашь Арийю землянам? Ты же ведь однажды уже пытался это сделать! Удержался ты тогда только благодаря покойному Манфреду! И опять туда же?

– Я не изменил своим убеждениям. Мирное сосуществование с землянами – единственно разумная политика и за этим будущее.

– И каков же твой вердикт?!

– Эрика Двадцать Второго я предложил бы обнулить до приведения законов страны в соответствие с требованиями современных реалий, а землянина – использовать в соответствие с его очевидными способностями, то есть на то же самое время придать ему статус обнуленного арийца. Эльзу Сороковую стоило бы предупредить.

В воздухе опять повисла зловещая тишина, которую прорезал еще более визгливый фальцет Ганса:

– Кто еще так думает?!

После очередной паузы прозвучал следующий вопрос:

– Кто за то, чтобы приговорить Эрика Двадцать Второго к смертной казни, единственно возможной мере наказания за нарушение закона номер пять?

Руки подняли девять патриархов, включая и самого Ганса Первого. Эрик с сожалением констатировал, что среди них был и патриарх Конрад Второй.

– Патриарх Карл Первый! – опять зашелся Старейший. – Ты и не против и не за! Объясни нам свою позицию.

– Поскольку закон номер пять предполагает только одну меру наказания, то я не могу голосовать против нее по понятным причинам, но и не могу голосовать за нее, потому что считаю ее в данной ситуации чрезмерной. Поэтому я воздержусь от голосования с тем, чтобы не создать юридический казус.

– Ну а ты, Клаус?!

– У меня те же аргументы, что и у патриарха Карла Первого. Добавлю, что и без нас остается достаточное количество судей с однозначным вердиктом, – объяснился самый молодой патриарх Арийи Клаус Четвертый.

– Ты прав, обойдемся и без вас, – опять полушепотом проговорил Ганс. – Таким образом, подавляющим большинством голосов арийцу Эрику Двадцать Второму выносится приговор – смертная казнь. В течение сегодняшнего дня он будет приведен в исполнение.

– Приговор не может быть приведен в исполнение сегодня, – возразил Эрик. – Вынося свой вердикт, я выражаю «особое мнение».

После этих слов среди патриархов послышались смешки. Ганс же и вовсе закатился в истерике:

– Выражай ты что хочешь, но против закона я никому пойти не дам.

– Я как раз и говорю о законе. «Особое мнение» – это юридическая норма. Исходя из нее, я вношу отсрочку приговора на шесть месяцев.

Ганс приподнял руку с цитроном, над которым тут же появилось изображение Главного блюстителя Пауля Девятого. Старейший изложил ему проблему и тот, заикаясь, попросил пять минут для ее изучения.

Тем временем перешли к следующему фигуранту – землянину Игорю Родионову. Большинство патриархов, а именно – девять, склонялось к определению Родионова в рабство, поэтому это предложение и было вынесено на голосование. Против него выступил, кроме Эрика Первого, Ганс Первый, который предложил определить обвиняемому смертную казнь. Карл Первый и Клаус Четвертый, как и в первом случае, воздержались. Таким образом, предложение было принято, но Старейший настоял на самых тяжелых работах.

Конец ознакомительного фрагмента.