Логово зверя - Михаил Широкий

казалось, не слышала его. А если и слышала, то не понимала. Взор её по-прежнему был мутным и неосмысленным, лицо – пустым и непроницаемым, движения – порывистыми и беспорядочными. С губ, как и прежде, срывались то и дело невнятные, не поддававшиеся истолкованию звуки. Она, очевидно, была невменяема, и не было никакой возможности пробиться сквозь окутавшую её плотную пелену безумия.

И тогда, поняв, что словами и уговорами от неё ничего не добьёшься, Юра решил применить – разумеется, в разумных пределах – силу. Однако как только он придвинулся к девушке ещё на полшага и попытался взять её за руку, она отскочила от него, как испуганная лань, сразу на несколько шагов и, уставив на него свои округлённые, горевшие сумасшедшим блеском глаза, стала по обыкновению издавать какие-то бестолковые гортанные звуки, срывавшиеся с её языка как будто непроизвольно, независимо от её воли.

Но затем произошло неожиданное. Когда приятели уже утратили надежду услышать от незнакомки хотя бы несколько вразумительных слов, она внезапно словно немного и ненадолго пришла в себя. Она вдруг замерла, в её мутных глазах на мгновение блеснула мысль, лоб прорезала глубокая морщина, – она точно задумалась. И чуть погодя, вскинув руку и тыча пальцем в ту сторону, откуда она пришла, – и глядя туда же расширенными, полными невыразимого страха глазами, – не совсем твёрдо и внятно, дрожащим, прерывающимся голосом, растягивая, коверкая и путая слова, но всё же достаточно отчётливо для того, чтобы можно было уловить хоть что-то из произносимого ею, забормотала:

– Он там… там, в пуще… в глыбине… Он убёт… убёт всех… Никому пощады… никому… Он – сила!..

Произнеся последнее слово на более высокой, звенящей ноте, она оборвала себя и, по-прежнему указывая пальцем в направлении темневшего вдалеке леса и не отрывая от него оцепенелого, немигающего взора, прибавила после паузы упавшим, глохнувшим голосом:

– Он придёт… обязательно… за всеми…

И вслед за этим из её рта опять полились нестройные, бессвязные звуки, похожие на бред сумасшедшего. Слабый отблеск разума в её глазах погас, взгляд помутнел и устремился в никуда, лицо вновь сделалось непроницаемым и напряжённо-тупым. А ещё через мгновение оно судорожно вытянулось, в глазах снова мелькнул ужас, из груди вырвался сдавленный стон, и, резко сорвавшись с места, незнакомка большими неровными прыжками, слегка раскачиваясь и нелепо размахивая руками, устремилась прочь, туда, откуда только что явились приятели.

Друзья, как и прежде, изумлённо и недоумевающе, смотрели ей вслед, до тех пор, пока её стремительно удалявшаяся и уменьшавшаяся в размерах фигура, озарённая розоватыми отсветами заходящего солнца, не исчезла за поворотом дороги. Потом взглянули друг на друга долгими, выразительными взорами и, словно читая мысли один другого, – что, впрочем, было в этот момент не так уж сложно, – покачали головами.

– Ну, что скажешь? – первым прервал молчание Юра и мельком огляделся кругом. – Чё думаешь по этому поводу?

Паша пожал плечами и ещё сильнее замотал головой.

– Понятия не имею… Чепуха какая-то…

Юра приподнял левую бровь и хмуро посмотрел вдаль.

– Чепуха-то чепуха… – задумчиво протянул он. – Но что-то эта чепуха мне совсем не нравится… Ты же сам видел – на ней живого места нет! Отделал её кто-то по высшему разряду!

Паша согласно кивнул. А затем, словно поражённый внезапной мыслью, вскинул на спутника тревожный взгляд.

– Кто?

Юра криво усмехнулся.

– Если б я знал! Тут можно только гадать…

– Может, зверь какой? – поспешил предположить Паша, не сводя с приятеля напряжённого, будто ожидающего взора. – Кто ещё может быть в такой глухомани?

Юра, немного помедлив, с мрачной иронией произнёс:

– Зверь, говоришь?.. Ну да, согласен. Пожалуй, что зверь… Только двуногий! – с ударением закончил он и пристально взглянул на товарища.

Паша чуть побледнел. Уронил взгляд вниз и задержал его на чёрных каплях крови, застывших в сером дорожном песке в том месте, где минуту назад стояла незнакомка.

Юра посмотрел туда же и, слегка кивая головой, будто в такт своим мыслям, медленно, делая паузы между фразами, проговорил:

– Да-а… Её изнасиловали, это очевидно… И очень жестоко… просто зверски… Потешились вволю… Странно, что вообще в живых оставили…

– Но кто? Кто это может быть?! – повторил свой вопрос Паша, чуть повысив голос, но тут же оборвав себя и опасливо оглядевшись.

И снова Юрины черты тронула кривоватая, совсем не весёлая усмешка.

– Это знала только она, – по-прежнему медленно и задумчиво вымолвил он, бросив взгляд на недалёкий, заросший высоким кустарником поворот дороги, за которым незадолго до этого скрылась девушка. – Но она ничего конкретного нам не сказала. А из того, что сказала, понять что-нибудь трудно… Ну разве что то, что там, в пуще, есть какой-то «он», который обязательно придёт и всех убьёт…

– И что он – сила! – тихо, почти шёпотом, подрагивающим голосом прибавил Паша и побледнел ещё больше.

Они одновременно повернули головы и взглянули в сторону вздымавшегося в отдалении леса, плотная чёрная стена которого, увенчанная изломанной островерхой кромкой, чётко рисовавшейся на фоне блёклого вечернего неба, замыкала огромную равнину и уходила в мглистую даль, терявшуюся в сгущавшихся сумерках. Массивный солнечный шар, утративший весь свой недавний блеск и мощный ореол сверкающих лучей, приглушённо мерцая и тлея, застыл на краю лесной полосы, над самыми верхушками деревьев, заливая напоследок притихшую землю мутноватым, как будто кровавым багрянцем, придававшем окружающему пейзажу несколько мрачноватый оттенок. Всё чаще налетавший ветерок был уже не тёплым и приятно освежающим, а скорее прохладным и сыроватым, заставлявшим путников ёжиться и зябко поводить плечами. С отрывистыми, казалось, беспокойными и жалобными криками проносились в пронизанном серыми тенями воздухе стайки готовившихся к ночлегу птиц. И даже неугомонные цикады, точно утомившись в течение долгого дня, оглашали окрестности уже не таким дружным и слаженным стрекотом, как совсем недавно.

В сумерках, среди стихавшей и замиравшей природы приятели почувствовали себя ещё более одиноко и неуютно, чем днём. А недавняя встреча ещё сильнее смутила и встревожила их чувства, поставив перед ними вопросы, на которые у них не было и не могло быть ответов. И это неуклонно нараставшее смятение и тревога некоторое время мешали им тронуться с места, заставляя с неуверенным и растерянным видом топтаться посреди дороги и насторожённо озираться кругом, с напряжённым вниманием вглядываясь в сумрачные, подёрнутые мутной дымкой дали, в которых им порой мерещились какие-то неясные движения и шорохи, являвшиеся, скорее всего, лишь плодом их немного разыгравшегося воображения.

Первым опомнился и взял себя в руки Юра. Он мотнул головой, будто стряхивая с себя ненадолго овладевшее им оцепенение, и, взглянув на солнце, мерцающий багровый диск которого уже наполовину