На холмах горячих - Иоаким Кузнецов

«Вот какова обстановка на кавказском фланге нашей границы. И турки, и персы, и русские, даже англичане и французы тянутся к Кавказу, готовые смять друг друга»,— тяжело вздохнув, подвел итог размышлениям Суворов...

Разминаясь от долгого сидения, он вышел на крыльцо. На молоденькой, с оголенными розоватыми ветками и набухающими почками яблоньке, росшей во дворе, беззаботно чирикали воробьи. С улицы доносились веселые голоса. По высокому прозрачному небу не спеша плыло белесое с сизым подбоем облачко.

Сегодняшний мир жил свой спокойной жизнью, как будто не было на земле ни войн, ни слез и страданий. Люди в этот час, наверное, и не думали о том, что зловещая весть о новой войне разрушит их добрые планы, принесет невосполнимые потери, гибель близких.

«Блажен, кто не знает о приближении черного дня»,— подумал Суворов, чувствуя щемящую боль в сердце...

НЕОЖИДАННЫЕ УДАРЫ

Любил Суворов юг. Вот только март начался, а уже приятно пахнет пробудившаяся степь. В полдень лас-новый ветерок доносит из-за Волги терпкий запах нагретой солнцем пожухлой травы. Над головой редкой прозрачности голубизна неба. Зори тут румяны и скоротечны. Вечером быстрее чем на севере, наступают сумерки и сразу накатывает темнота, хоть глаз коли, что кстати Александру Васильевичу: привык рано ложиться спать. Утром едва забрезжит рассвет на востоке золотистой каймой, не успеешь повернуться с боку на бок, как уже полыхает багряное пламя и не спеша выплывает огненный шар: поднимайся скорехонько и берись за дело.

Суворов приказал хранить в тайне цель экспедиции. Астрахань, как никакой другой южный город России, был наводнен разноязычным купечеством: русские, татары, армяне, грузины, персы, греки, дагестанцы, имеющие связи в Дербенте, Кубе, Шемахе, Баку и Ре-ште. Не дай бог, дойдет до иранского шаха Ага Мохамеда весть о надвигающейся опасности. Поэтому интенданты, заключая сделки с помещиками и купцами, ссылались на то, что запасы продовольствия нужны полкам, расквартированным на Азово-Моздокской линии и на Кубани, где ныне неурожай. Среди чиновников ходило мнение, что Суворов приехал готовить парад в честь двухсотлетия взятия Астрахани Грозным, поэтому-то, возможно, прибудут сюда войска и из других волжских городов.

Только астраханского губернатора, командующего войсками на Азово-Моздокской линии генерал-поручика Якоби Суворов посвятил в свои планы. С Иваном Варфоломеевичем он познакомился год назад во время зимней инспекции. Теперь, уединившись с ним в просторном, светлом губернаторском кабинете, Александр Васильевич коротко рассказал о цели экспедиции и попросил всячески содействовать в подготовке сухопутных полков и флотилии к походу. Якоби, тучный, располневший за последний год, вытер платком высокий, белый лоб.

— А я, смею признаться, изрядно струхнул-с, подумал— ваше превосходительство изволило приехать, дабы взять в свои руки всю военную власть в наших краях. И такая, знаете ли, печаль нашла. Жалко прощаться со своим детищем — Линией-с. Столько сил на нее положил, денно и нощно заботясь о безопасности отечества. Зато теперь граница от Терека до Дона на крепкий замок заперта, ни один разбойник не проскочит.

— Ну, ну, милостивый государь, не хвастайте. Во время прошлогодней инспекции сколько «дыр» в вашей Линии я обнаружил. И каких! По тридцать верст шириною! Между крепостями целые отряды абреков запросто могли прорваться.

— По вашему требованию там теперь редуты, более двадцати,— оправдывался Иван Варфоломеевич, вынул карту из ящика стола, услужливо раскинул ее перед гостем.— Вот-с, удостоверьтесь, ни одного замечания вашего превосходительства не обошел.

Суворов насквозь видел Якоби, который из кожи лез, чтобы показать себя в наилучшем свете. И тогда, год назад, и теперь он старался пустить пыль в глаза. Взглянув на карту, Александр Васильевич указал на участок пограничной линии между крепостями Георгиевской, Марьинской и Павловской:

— Вот тут, вы, милостивый государь, мои рекомендации не исполнили. Вместо шести редутов, как я советовал, поставили четыре.

— Ваше превосходительство, сей участок самый спо-койный-с. В предгорье между Подкумком и Баксаном мирные кабардинцы проживают. У них ружей, боеприпасов мало. За горсть пороха дают бурку, за пять пуль — жирного барана. А с шашками да кинжалами лезть на крепости все одно, что на рожон-с,—осторожно настаивал Якоби.

— А нападение Дулак-султана на Ставропольскую крепость летом прошлого года?—напомнил Александр Васильевич.— Ведь полез на рожон султан, хоть Ставропольская крепость каменная, не чета Марьинской и Павловской, полевым... Смотрите, милостивый государь, как бы вам тут,— он снова ткнул пальцем на ослабленный участок Линии,— не опростоволоситься. Свинья лезет в огород там, где плетень редок.

Строить дополнительные редуты Якоби не хотелось, тем более теперь, когда Линия признана Военной коллегией вполне прочной, да и спокойно на ней. Устал он от этих забот-хлопот. Да и совет Суворова не опростоволоситься на участке между Марьинской и Павловской крепостями — всего лишь совет. Теперь граф не инспектирующий, а посему не указ для губернатора. Приехал готовить экспедицию, пусть занимается своим делом.

Пошел по Астрахани слух, что Суворов приехал не для парада, а чтобы сместить Якоби с губернаторского поста. Говорили об этом чиновники губернского управления, ненавидящие генерал-губернатора за жестокость, говорили купцы: «Слава богу, вымогателя-то сковырнут. Александр Васильевич, честная душа, не полезет в наш карман». Офицеры тоже считали, что давно пора приверженца штукмейстерства убрать от войск. Муштрой замучил...

Иван Варфоломеевич, услышав разговоры, усмехнулся, нашел способ заставить подчиненных прикусить язык, но осадок в душе от слухов остался. «А что, ежели после удачного похода Суворов и в самом деле займет мое кресло?.. Ведь давно уже грозится князь Потемкин сместить меня и направить губернатором в Сибирь». Ехать из благодатного края в дикий, арестантский, лишиться «выручки» денежной и натуральной в виде подношений, каких в Сибири и во сне не увидишь, для Якоби было сверх его сил.

Подготовительные работы к персидскому рейду шли полным ходом, но вдруг из Петербурга перестали поступать деньги на оснащение экспедиционных полков. Заготовка провианта и фуража затормозилась. Вслед за этим от Потемкина фельдъегерь привез распоряжение: временно приостановить подготовку войск к походу. Как выяснилось, Турция готовится к открытию фронта на Балканах, на Черном море, поэтому императрица и Потемкин отложили осуществление своих заманчивых планов на побережье Каспия.

Значительные события последовали в апреле. Суворову сообщили, что на Линию было произведено нападение. Хорошо вооруженный отряд кабардинского князя Атажукина ночью атаковал станицу Павловскую, разграбил многие дома, захватил в плен двадцать казаков, угнал табун лошадей. А генерал-губернатор факт скрыл, не донес в Петербург, убоявшись гнева князя Потемкина, который непременно наказал бы его за то, что казачье войско и гарнизоны регулярных батальонов и рот, сидящих в крепостях, распустились до такого состояния, что перестали зорко нести пограничную службу.

Якоби решил снарядить карательную экспедицию во владения Атажукина, разгромить его, освободить пленных казаков, отобрать награбленное имущество — и делу конец. До Петербурга далеко, вряд ли узнает наместник южных губерний об энергично потушенном конфликте между горцами и русскими, а если и узнает, то гнев князя будет не таким грозным: победителя строго не судят.

Экспедиция, состоявшая из егерского полка и двух сотен казаков, направилась в верховье реки Малки и в точности исполнила приказ. Якоби радостно потирал руки: «Ну, теперь, глядя на такой разгром Атажукиных, другие горские князья, мирные и немирные, подожмут хвост».

Но, к несчастью Ивана Варфоломеевича, надежды не оправдались. Через неделю отряд другого горского князя внезапно напал на станицу Марьинскую и повторил то же самое, что и атажукинцы. На самом спокойном и, казалось, безопасном участке пограничной полосы развернулись настоящие баталии.

Теперь умолчать о случившемся было нельзя, слишком громкое получилось дело, и поэтому, прежде чем послать депешу в Петербург, Иван Варфоломеевич приехал в штаб-квартиру Суворова с намерением узнать, как в наилучшем свете изложить в депеше о случившемся и обелить себя.

Суворов понимал, что этот военный конфликт не случайное явление, а тщательно подготовленная акция персов или турок, вероятно, узнавших о задуманном императрицей походе вдоль Каспийского побережья. Следовательно, военная тайна открыта. Хотя подготовка к экспедиции временно и приостановлена, но потом все одно начинать поход рискованно — будет много жертв. Внезапность, как важное условие успеха во всякой войне, окажется безвозвратно потерянной. Трудно восполнимую вдали от России гибель солдат и офицеров в Петербурге отнесут на лицевой счет Суворова — не сумел сохранить в тайне подготовку к походу.