Темный покровитель - М. Джеймс

невестой, в которой столько своеволия, с женщиной, неспособной быть тихой и покорной, как часто ожидают от жен мафии, а наследник Братвы бросит вызов ей, а она ему, и что сын Братвы предпочтет невесту, в которой есть огонь.

Я с самого начала боялась, что Петр захочет приручить ее. Что его интерес к бунтарскому духу Джии вызван не тем, что он хочет невесту, которая сможет править вместе с ним, а тем, что он видит в ней вызов, который нужно преодолеть. Дикую кобылку, которую нужно сломить.

Я боюсь, что он погубит ее. Единственный недостаток Энцо в том, что он никогда не видел худшего даже в своих врагах, он был недостаточно жестоким человеком, чтобы носить титул дона. Я любил его как брата, но в этом, я думаю, он был не прав.

Сегодняшняя встреча — мой последний шанс попытаться понять, так ли это, и если так, то положить этому конец.

Петр, его отец Игорь и их охранник уже находятся в моем кабинете, когда я прихожу, и Георгий показывает им на их места. Они тихо переговариваются, когда я вхожу, но и Петр, и Игорь умолкают и встают, когда я вхожу в кабинет, выказывая тем самым, по крайней мере, уважение.

— Дон Морелли. До свадьбы моего сына осталась неделя. Полагаю, у вас есть веская причина для этой встречи? — Игорь смотрит на меня мрачным, ровным взглядом. Его выражение лица говорит мне о том, что он достаточно проницателен, чтобы понять хотя бы часть того, почему я пригласил его и его сына сюда, и что он выжидает время, чтобы решить, насколько он должен быть оскорблен.

Единственное, что меня беспокоит в связи с их предполагаемой обидой, это то, сколько крови может пролиться, если свадьба будет отменена. Если есть какой-то другой способ предотвратить насилие между нашими семьями, я хочу его найти.

— Покойный дон быстро согласился на этот брак, потому что он устраивал его дочь. Но я хочу обеспечить ее безопасность. Теперь я, как ее опекун, должен быть благоразумен во всем, что касается ее, особенно в браке.

— Вам не нужно об этом беспокоиться. — Петр откинулся в кресле, небрежно подмигнув мне. — Я угожу ей.

Игорь бросает раздраженный взгляд на сына, и я чувствую, как поднимается мой гнев.

— Джиа станет твоей женой, — я укоризненно смотрю в его сторону. — Ты должен говорить о ней с уважением.

— Скоро она станет моей женой. — Он пожимает плечами. — Я буду говорить о ней так, как захочу. — Петр усмехается, слегка приподнимаясь. — Только не говори мне, что ты не думал о том, что бы ты сделал с этим красивым молодым телом, если бы оно попало в твои руки. Она прекрасна, не так ли?

Теперь он меня пытается достать, и я не намерен поддаваться.

— Джиа — моя крестница, — холодно отвечаю я ему. — Меня интересует ее безопасность и защита. И сейчас она остается под моей крышей. Если ты не можешь держать в голове вежливые мысли…

— Угрозы? — Игорь врывается в разговор, его акцент густой, когда он наклоняется вперед. — Этот брак призван положить конец насилию, да? Поэтому я предлагаю вам не поощрять это, дон Морелли. Иначе мы подумаем, что этот брак не по доброй воле.

— У нас есть обычаи. Как должна вести себя обрученная пара. Ваш сын и так относится к ней без уважения. Мои люди доложили об этом вчера…

Петр фыркнул.

— Ваша драгоценная крестница была совсем не против. Что бы ни доложили ваши люди, без моей сдержанности это было бы вдвое больше. Она была такой мокрой, что я практически чувствовал ее вкус. — Он развратно проводит языком по нижней губе, и я стискиваю зубы с такой силой, что слышу скрежет костей.

— Я предупреждаю тебя еще раз…

— Дон Морелли. — Голос Игоря прорывается сквозь разговор, резкий и острый. — Простите моего сына. Он — нетерпеливый жених, готовый уложить свою жену в постель. И эта встреча, насколько я могу судить, не нужна. Если только вы не планируете разорвать соглашение…

Мое нутро сжимается. Петр все еще смотрит на меня с несговорчивой ухмылкой на лице, в нем нет ни капли уважения к своей будущей жене или даже привязанности. Что бы он ни обещал Джии, что бы она ни представляла себе между ними, в данный момент я не вижу в нем ничего подобного. Он не просит меня разрешить этот брак — Джиа уже принадлежит ему. А я слишком хорошо знаю, как мужчины Братвы относятся к своим женщинам.

Мне хотелось бы думать, что с ней будут обращаться лучше. Что он не посмеет обидеть дочь мафиози, по договору, предотвращающему кровопролитие между нашими семьями. Но я ни на минуту не верю, что Братве нужен этот договор так же сильно, как Энцо. Я не верю, что им есть дело до того, что улицы между их небоскребами и нашими особняками снова станут красными. И я не верю, что Петр не причинит вреда Джии.

Он считает, что она уже принадлежит ему. И когда она действительно станет принадлежать ему…

Я пытался закрыть на это глаза, когда Энцо организовал брак. Он был настроен на видимое счастье дочери, доволен тем, что нашел пару, от которой она была в восторге, мужчину, за которого она хотела выйти замуж. Он считал, что это делает его лучшим доном, лучшим отцом, что он устроил для нее брак, на который она с радостью согласилась. Моей обязанностью всегда было поддерживать его, советовать только тогда, когда он просил об этом, а он был достаточно уверен в этом браке, чтобы не думать, что нуждается в моих советах.

После его смерти игнорировать это стало сложнее. С тех пор как вся ответственность за счастье Джии, за ее безопасность легла на мои плечи. В течение нескольких месяцев после его смерти я старался сосредоточиться исключительно на сохранении его наследия и его желаний. На том, чтобы сохранить мафию, которую он возглавлял, вместе, а не позволить ей развалиться по швам, как это иногда случается при передаче власти. Но сейчас, глядя на холодное выражение лица Игоря Ласилова и издевательскую ухмылку его сына, я всеми инстинктами своего тела чувствую, что это неправильно. Что если я позволю этому браку состояться, то пожалею об этом. И хотя Джиа не понимает этого сейчас, она пожалеет об этом, когда увидит истинное лицо Петра.

Он разобьет ей сердце. Я в этом уверен. И я боюсь, что он разобьет и ее. Ее дух и, вполне возможно,