Любовь до гроба - Анна Орлова

К тому же до сих пор на счету городской полиции числились лишь несложные происшествия, посему местные сыщики никак не могли иметь богатый опыт.

После завтрака инспектор Жаров приказал заложить коляску и отправился в Эйвинд.

Земли этого имения с одной стороны примыкали к Чернов-парку, однако поместье Рельских было несоизмеримо больше и богаче последнего. Эйвинд увенчивал роскошный хозяйский дом, будто марципановая фигурка на праздничном торте. Это был внушительный особняк подчеркнуто симметричных пропорций, с множеством больших окон (немалой стоимостью застекления которых справедливо гордился покойный отец нынешнего владельца) и уютной обстановкой.

Инспектор Жаров обвел взглядом подъездную аллею, величавый дом и ухоженный сад и завистливо вздохнул. Аллеи вокруг усадьбы были высажены будто по линейке, каждый кустик и всякое дерево педантично подстрижены, а на газонах, казалось, не росло ни единой лишней травинки. Хозяин имения поддерживал порядок и был аккуратен во всем, поэтому садовники с усердием следили, чтобы ничего не нарушало симметрию.

Вместе с молодым господином Рельским проживали также матушка и три его незамужние сестры, известные своей взбалмошностью. Отец и брат, несмотря на все усилия, не смогли вложить в их легкомысленные головки способность серьезно мыслить и рассуждать. Однако недостатка во внимании джентльменов барышни Рельские не испытывали, залогом чему были их красота и солидное приданое. Кстати говоря, с одной из них, Елизаветой, была дружна София Чернова.

Этот ранний утренний час мировой судья посвятил делам, при появлении инспектора его секретарь откланялся и оставил их наедине.

Господин Рельский обладал немалым авторитетом среди окрестных жителей. Обычно молодому человеку достаточно хорошо танцевать и учтиво вести себя с дамами, чтобы его сочли обладателем хороших манер и джентльменом. Кроме этих бесспорных достоинств, господин Рельский был великолепно образован, имел острый ум и немалый жизненный опыт. Его покойный отец, как поговаривали, был весьма суров и считал праздность страшным грехом. По его же настоянию он получил подобающую профессию, дабы приносить пользу обществу.

Инспектор окинул обстановку гостиной одобрительным взглядом: надежная тяжеловесная мебель темных тонов, однотонная светлая окраска стен, бежевые ковры прекрасного качества составляли благородный сдержанный интерьер. Кабинет же мирового судьи напоминал берег океана: чистые холодные оттенки, вдоволь пространства и свежего воздуха, морские пейзажи на стенах. Это была обитель отнюдь не сибарита, о чем свидетельствовали многочисленные полки с книгами и стопки бумаг на столе – аккуратные, невзирая на напряженную работу.

Никто не мог бы назвать господина Рельского светским бездельником – несколько отличных имений, доли в многочисленных предприятиях, бумажная фабрика и должность мирового судьи не оставляли времени для скуки.

Джентльмен приветливо ответил на поклон полицейского, прозрачно намекнул на дефицит времени и поинтересовался делом, приведшим гостя в Эйвинд.

Инспектор устроился в кресле, тяжело вздохнул и принялся излагать свои соображения, прилагая все усилия, чтобы убедить мирового судью в способности местной полиции справиться с расследованием.

В полном молчании выслушав повествование инспектора, господин Рельский некоторое время напряженно размышлял. Новые сведения не пришлись ему по вкусу и наталкивали на неприятные мысли, но юридическая стезя научила судью трезво оценивать события, а ясный аналитический ум уже искал возможные способы обратить обстоятельства в свою пользу.

Инспектор почтительно молчал, не мешая его раздумьям.

Наконец господин Рельский признал:

– Полагаю, скрыть это совершенно невозможно. Но вы должны в полной мере понимать щекотливость ситуации…

Инспектор согласно кивнул, но осторожно заметил:

– Я все понимаю, однако боюсь, жители города не будут столь снисходительны…

Мировой судья встал, прошел к окну и остановился, будто любуясь открывающимся видом.

Вот уж, действительно, столп общества – фигура внушительная во всех смыслах. Впрочем, некоторая массивность телосложения с лихвой компенсировалась благородным происхождением, которое угадывалось в правильных чертах лица. К тому же этот славный джентльмен обладал значительным годовым доходом.

Не оборачиваясь, господин Рельский веско заметил:

– Вам надлежит быть как можно деликатнее и поскорее освободить этих особ от всяких подозрений.

– А что, если… – полицейский запнулся, не решаясь высказать крамольные мысли.

– Это невозможно! – отрезал господин Рельский и наконец повернулся к господину Жарову. Его серые глаза были холодны и внимательны. – Полагаю, ваш долг – найти истинного преступника!

Он заметно выделил последнюю фразу, и инспектор послушно склонил голову, принимая этот завуалированный приказ. Конечно, он желал бы получить полномочия на расследование без всяких изъятий, однако выбирать не приходилось. Полицейский прекрасно понял свою задачу – обелить названных лиц, даже вопреки обстоятельствам дела…

На вкус Софии, местности вокруг Бивхейма недоставало диковатой красоты ее родных краев, однако в преобладающих в округе пологих холмах также имелась своя прелесть.

Госпоже Черновой не сиделось дома, она стремилась на волю, как птица, изо всех сил рвущаяся из клетки, раня хрупкое тельце о прутья. Молодая женщина закусила губу, поймав себя на этой мысли. С каких пор ей стало неуютно в собственном доме? Она искренне любила Чернов-парк, хотя эта старая усадьба будила слишком много воспоминаний и наводила на горестные размышления, которые стали ее тяготить.

София остановилась у клумбы, любуясь яркими цветами, образчики некоторых из них господин Чернов привозил из своих странствий для любимой супруги. Теперь они радовали взор и вызывали радостные воспоминания о семейном счастье, но вместе с тем привносили ноту горечи и сожаления. Так благоухают, увядая, лилии, когда к сладкому аромату примешивается запах тлена…

Молодая женщина огляделась вокруг, и ей подумалось, что поместье походило на старое уютное кресло, передаваемое из поколения в поколение. Иногда новый владелец менял обивку или мягкие подушки, но сам мебельный патриарх оставался неизменным. Он тихонько вздыхал, принимая в свои объятия очередного хозяина, и молча хранил память о том, что уже никогда не вернется…

София обвела взглядом парк, носящий следы запустения, и вздохнула. Обстоятельства вынудили ее уволить большую часть прислуги. Ныне порядок в доме и в саду поддерживался руками верных супругов-домовых Стена и Леи. Малый рост домовых (они едва доставали до колен молодой хозяйке) не мешал им расторопно управляться с хозяйством. Супруги являлись будто частью дома уже много лет, а потому вообразить Чернов-парк без их молчаливой заботы было попросту невозможно.