Кризис доверия - Светлана Кузнецова

восстановления наросли все сорок. Теперь он сам напоминал фанга с их модой на длинные прически у мужчин, при чуть ли не полном их отсутствии у женщин. Но, в общем и целом, Кир был абсолютно счастлив. Он уверенно стоял на ногах и, наконец, намеревался выбраться из клиники.

— Мне будет не хватать наших разговоров, — доктор вошел в комнату абсолютно бесшумно, как и всегда, сел на пластиковую табуретку у кровати, на которой больше никто не лежал, и уставился в точку перед собой, задумавшись.

— Мне тоже, — ни разу не покривив душой, ответил Кир.

— Но навещать меня вы, конечно, не станете, — не упрек, констатация, но от нее у Кира стало немного муторно на душе.

Благодарность — не то чувство, которое стоит испытывать по отношении к фангу. Благодарность — одна из основных привязанностей, используемых фангами, чтобы привязать к себе человека. Именно на благодарности попадается до сорока процентов будущих доноров, если верить статистике. Вот только сложно ее не испытывать по отношению к тому, кто спас тебе жизнь. Даже немного зная повадки и склонность к манипуляции у фангов.

Кир повел плечом и не стал отвечать. Воспринимать фанга приятелем и заглядывать к нему на огонек, чтобы поболтать?.. Нет, Кир не сумел бы измениться настолько сильно. А кроме того, не желал разочаровываться. Кровопийца есть кровопийца. Нанося время от времени визиты, нет-нет, а напорешься однажды на прихворнувшего собеседника, который очень голоден и… нет, не требует, не умоляет, не просит, даже не вздыхает, но в какой-то момент самому захочется обнажить запястье и протянуть руку. И, самое паскудное, кровопийца будет благодарен, тактичен, никогда не попросит снова. Ты сам вернешься, чтобы предложить. Так и становятся донорами.

— Я готов поклясться не заводить разговоров о крови.

— Нет.

Пусть доктора он зауважал, но поддерживать с ним дружеские отношения Кир не смог бы. Да и возможно ли такое для человека, прошедшего конфликт?

— Любая моя помощь, Кирилл. Даже не сомневайся. Только доберись до этого дома.

Таких слов Кир не ожидал, отвернулся от зеркала, взглянул в чуть уставшее юное лицо фанга и не успел озвучить вопрос.

— Долг крови, — опередил тот. — Ты спас моего ребенка.

Кир хотел сказать, что доктор спас его самого, что они квиты, но вовремя прикусил язык. Потомство считалось у фангов чуть ли не священным, а потому, если несостоявшаяся жертва кровавого курьера действительно связана с доктором общей кровью, его долг перед Киром огромен и не исчисляется единожды спасенной жизнью. Что есть жизнь человека в сравнении с жизнью фанга, если ты сам фанг и есть?

— Ясно.

— Любая услуга кроме убийства, — все-таки уточнил доктор.

Кир кивнул и вежливо попрощался, попросив себя не провожать. По коридору он шел в одиночестве. Здание не пустовало, но ни один фанг не попался ему на глаза. Кир шел, задаваясь вопросом, кто же такой доктор на самом деле и сколько ему настоящих лет, если его сыну точно несколько столетий? Выходило, Кира лечил едва ли не глава одного из московских прайдов?

«Сильно!» — так сказал бы напарник… теперь, скорее всего, бывший.

Древний фанг, помогающий сотруднику полиции, — чем могла обернуться подобная честь, задумываться не хотелось, но приходилось. С каждым шагом, отдаляющим его от комнаты, Кир все больше убеждался в том, что начальство, сослуживцы и родные на время болезни забыли о нем не просто так. И еще тот вопрос, как встретят.

Только в сестре он не сомневался: Лерка не осудит, не отвернется, даже не упрекнет. С ней Киру очень повезло. После завершения конфликта она терпела его полгода, а Кир тогда был совсем неадекватный: полагал, будто правительство предало человечество, заключив договор с врагами, и глушил тоску по убийству фангов любой крепкой выпивкой, до какой мог дотянуться. Почему не стал законченным алкоголиком? Сам удивлялся до сих пор. Однако через пять месяцев беспробудной пьянки Кир встал в семь утра, умылся, побрился, оделся в чистое и пошел в полицию устраиваться на работу. Взяли без проволочек и бюрократической волокиты. Ветеранов конфликта приказом сверху обязывали брать на полицейские и военные должности даже при отсутствии дипломов, аттестатов и образования вообще.

Кир вышел из приземистого двухэтажного здания, облицованного светлой плиткой, когда-то принадлежавшего некому офису, еще в начале века отжавшему территорию детского садика. Его окружал небольшой парк, состоявший из лип, кленов, черемух, рябин и чего-то лианообразного с широкими разлапистыми листьями, смутно напоминавшими пальмовые, но темно-серого цвета. Удивительно, но под присмотром доктора поладили даже варские и земные растения.

Вдоль широкой асфальтовой дорожки, ведущей от дверей до ворот, расположились клумбы с цветами, на которых анютины глазки мирно соседствовали с варскими чайными маками. На ветке колючего куста с синими и желтыми ягодами пела птица с сокола величиной, внешне напоминавшая безумную помесь вороны и чайки, с оранжевым клювом, красными перепончатыми лапами, сине-черно-белым оперением и хвостом с кисточкой на конце. Издавала она звуки громкие, но не лишенные приятности.

Вскоре Кир подошел к серому, сложенному из пеноблоков забору высотой метра в четыре. Для человека он представлял довольно серьезную преграду, а вот фанг, тащивший его, решил не бегать к воротам, и забор попросту перепрыгнул. И это учитывая, что сам был далеко не в лучшей форме.

В такие моменты нет-нет, а проникаешься уважительной благодарностью к тем, кто все-таки не дал конфликту слияния перейти в фазу быстрой, но губительной войны. Фанги — прирожденные убийцы. Пусть, автоматная очередь остановит и их, но вначале попасть нужно. И гранату умудриться кинуть так, чтобы существо не поймало ее в полете и не отправило обратно. Поколению, выросшему вне конфликта, знающему о договоре и о том, что фанг без разрешения не укусит, легко рассуждать о человеческой крутости и всесилии техники. Кир видел скользящий шаг по-боевому настроенного фанга и не хотел бы снова вступать в схватку.

Калитка скрипнула, пропуская его в один из переулков старой Москвы, находящийся в районе, ставшем после слияния фангским, — пустынно, тихо и мрачно, несмотря на середину дня; тротуары настолько чистые, словно вымыты с мылом — жизнь здесь начиналась лишь с наступлением темноты и комендантского часа. К одиннадцати вечера выползали из домов кровососущие жители, подтягивались люди из тех, кто добровольно подставлялись под укус ради получения