Реверсия Валерия Сидоркина - Вадим Астанин

Для исполнения заветного замысла был у Степана Казимировича припасён беспроигрышный вариант — женить Наталью Степановну на сыночке миллионщика Картузова Гордея Феофановича, даром что женишок малость того, хворый на голову. Такого окрутить, да охмурить — не велика задача. Потом верти им — как хочешь, по своему разумению, клади торную дорожку к папе — Гордею Феофановичу — и к папиным миллионам. А уж что предложить Картузову, — Степан Казимирович продумал в деталях — вынянчил, выпестовывал идею в уме и записал тщательно в пухлый засаленный кондуит. Мнилось: зацепит Феофаныча намертво, не сорвётся.

Но — человек предполагает, а Бог — располагает. Наталья Степановна, растревоженная Алёшиными речами, гордо объявила родителям, что желает учиться, чтобы стать современной, эмансипированной женщиной, не ограниченной рамками патриархального быта и скучным прозябанием в глухой провинции. Самохвалов от такого нахальства буквально дар речи потерял. Он беззвучно открывал и закрывал рот, пытаясь что-то сказать, оборачивался к Прасковье Еремеевне, обвиняющим жестом наставлял указательный палец на Наталью и угрожающе топал ногой. Прасковья Еремеевна, едва сдерживая рыдания, бросилась к Степану Казимировичу, надрывно крикнув дочери: «Уйди, Наташка! Уйди с глаз долой, дура!» Наталья Степановна, презрительно усмехнувшись, вышла из гостиной.

В тот же день она была заперта в своей комнате на верхнем этаже. Степан Казимирович ходил мрачнее тучи, запретил всем, кроме кухарки, старухи-кормилицы и матери входить к Наталье Степановне, грозился, что выбьет дурь из девки вожжами, пенял Прасковье Еремеевне за мягкость воспитания, потакание дурным капризам и всевозможные послабления, выходящие теперь боком, обещал, что выпустит дочь из заточения не иначе, чем только под венец, велел разыскать оборотистую сваху Лукиничну и немедленно привести к нему. «Я те покажу учиться! — мстительно повторял Степан Казимирович, расхаживаясь по гостиной. — Учиться ей, видишь ли, приспичило. Зачесалось, ей, видишь ли, на курсы. Я тебя так причешу, голубушка, что седмицу цельную на мягком месте сидеть не сможете. Стоймя кушать будете. Ишь, чего удумала, в курсистки решила записаться. Нет моего отцовского благословения на эту вашу прихоть. И денег на эту глупость тоже нету! Ни денег, ни благословения! Нету! И никогда не будет!»

Впрочем, Наталья Степановна неплохо обошлась и без батюшкиных денег, и без батюшкиного разрешения. В полуночный час, убедившись, что кормилица, сторожившая непокорную воспитанницу в кресле, подпирающем дверные створки, заснула, Наталья Степановна покинула ненавистную темницу, воспользовавшись веревкой, связанной из простыни и пододеяльника. Она устремилась к дому Алеши Арефьева, ища в нём инстинктивно спасителя и заступника.

Арефьев выслушал сбивчивую речь Натальи, многозначительно хмуря брови и мужественно перекатывая желваки на скулах. Наталья Степановна, закончив говорить, с надеждой уставилась в его непроницаемое лицо. «Что у тебя с собой?» — спросил строго Арефьев. «Вот», — сказала Наталья, протягивая ему узелок с одеждой. «Деньги у тебя, надо полагать, отсутствуют?» — продолжал допрос Алексей. «Ни копейки», — согласно кивнула Наталья. «С деньгами, положим, не проблема», — сказал Арефьев. — «Проблема, как отсюда уехать… Придётся тащится пёхом, и не по дороге. Справишься?» «Да», — едва слышно прошептала Наталья Степановна. «Чудненько», — сказал Алексей и ободряюще улыбнулся. «Мы пойдём лесом. Без остановок и отдыха. Только чур, не плакать не жаловаться и не отставать. Иначе оставлю. На съедение твари животной. Договорились?» Наталья Степановна робко улыбнулась в ответ. «Идеальная спутница», — подвёл черту под беседой Алексей. «Жди меня тут и никуда не уходи. Я мигом, соберу, по-быстрому, свои вещи и тотчас выступаем!»

…Она объявилась на родине зимой девятнадцатого года, войдя в Мирославск с частями победоносной Красной армии, вытеснившими из города сводную группу Генерального штаба генерал-лейтенанта Александра Георгиевича Терновского, имевшего задачей прикрыть отступление идущего в арьергарде колчаковских войск 2 Сибирского Добровольческого корпуса. Генерал-лейтенант Терновский с честью выполнил полученный от Верховного Правителя и Главнокомандующего приказ: его бойцы, растратившие в беспрерывных боях весь скудный боезапас, отошли за реку на исходе третьих суток, забрав с собой раненых и обмороженных; 12 Рабочая Интернациональная стрелковая дивизия, штурмовавшая оборону белых, в шести безуспешных атаках понесла существенные потери; не помогла красным ни бомбардировка позиций обороняющихся шестидюймовыми орудиями подошедшего бронепоезда «Карл Маркс», ни фланговый десант Отдельной Неустрашимой бригады моряков Балтийского флота, пытавшейся отбить у добровольцев Терновского железнодорожную станцию.

Революционные моряки наступали без крика, цепь за цепью, зажав ленточки бескозырок зубами и расстегнув наполовину бушлаты, чтобы видны были исполосованные чёрными полосами тельняшки; добровольцы, видом своим напоминавшие истощённых оборванцев, поднялись в рост из окопов и в полном молчании двинулись в штыковую контратаку; враги схлестнулись в жестокой рукопашной — дрались люто, неукротимо, яростно и без единого выстрела — штыками, прикладами, ножами — ударами кулаков валили наземь и рвали поверженного неприятеля зубами. Моряки, не выдержав отчаянного натиска добровольцев, дрогнули и откатились к исходным рубежам, под защиту шестидюймовых пушек //152-мм осадных орудий обр.1910 года, разработанных по заказу ГАУ французской фирмой «Шнейдер»// «Карла Маркса».

Добровольцам достался богатый трофей: победители разжились махоркой, спиртом, сапогами и патронами.

Бронепоезд курсировал между сожжёной лесоторговой факторией и железнодорожным разъездом, в ста метрах от станции. Пройти дальше «Карлу Марксу» мешало заблаговременно разобранное добровольцами полотно. Матросы на живую починили путь и бронепоезд, медленно и сторожко миновав наскоро восстановленный балтийцами участок, грозной броневой тушей вломился добровольцам в тыл. Александру Георгиевичу Терновскому не оставалось ничего другого, как только скомандовать отход.

Наталья Степановна въехала в освобождённый от белогвардейцев город во главе маленького автомобильного каравана, составленного из легкового мотора «Руссо-Балт» и бортового грузовика «Рено». В накрытом брезентом кузове «Рено» сидели подчинённые ей стрелки — флегматичные латыши, одетые в одинаковые кавалерийские галифе, одинаковые рыжие французские офицерские сапоги, стянутые по бокам голенища высокой шнуровкой, одинаковые серые мерлушковые полушубки с наброшенными на воротники кавалерийскими башлыками и одинаковые английские фуражки жухлого зелёного цвета с алыми латунными пятиконечными звёздами на бархатных зелёных околышах.

Латыши эти в Первую Мировую воевали на германском фронте в 171 волонтёрском егерском полку, переформированном после Февральской буржуазно-демократической революции в 1-ую ударную Смертельную егерскую бригаду. Бригада принимала участие в провальном июньском наступлении русской армии. Ударников бросили в бой без артподготовки. Они добрались до проволочных заграждений германской линии, залегли, были накрыты внезапным огнём русской артиллерии и в беспорядке отступили, обстреливаемые в спину австро-германскими миномётами и венгерскими пулемётчиками.

Как оказалось впоследствии, артиллеристам не сумели вовремя подвезти снаряды нужного калибра.

Уцелевшие в этой атаке егеря на стихийно собранном митинге единогласно отказали Александру Фёдоровичу Керенскому, всему Кабинету министров-капиталистов, высшему командованию Армии в доверии за неудачное наступление и многочисленные жертвы, сняли знаки ударных батальонов — кокарды «адамовы головы» (увенчанные лавровыми венками черепа с перекрещёнными мечами) и трёхцветные нарукавные нашивки-уголки, — выбрали нового командира бригады, подпоручика Вейкинса-Ласкариса, взамен убитого, полковника Барсукова, изгнали комиссара Временного Правительства, бывшего депутата Государственной Думы кадета Мирского-Днестровского и безусловно перешли на сторону большевиков.

В октябре семнадцатого они охраняли штаб пролетарской революции Смольный, разоружали засевших в Зимнем дворце юнкеров и ударниц женского батальона; вызволяли председателя ВЧК товарища Феликса Эдмундовича Дзержинского, арестовывали вождя левоэсеровского мятежа Марию Спиридонову; давили контрреволюционное восстание эсера-террориста Бориса Савенкова в Ярославле; устанавливали Советскую власть на местах; гоняли мешочников и спекулянтов; служили в Летучем карательном отряде Имени Беспощадной Пролетарской Справедливости, чистившем тылы Советской Республики от офицерских недобитков и затаившейся буржуазной сволочи, откуда были переведены и зачислены в штат Особого охранного полка Сибирского отдела ВЧК.