Жертва - Юрий Иванович

Бьянка попала в Вадерлон после получения страшной травмы на одном из островов-артефактов. Причем во время происшествия могла не только сама погибнуть, но и ребенка потерять. Но вместо того чтобы спасаться самой, героически спасла графиню Фаурсе. А все выглядело довольно банально, халатно и неприятно. Люссия взяла свою помощницу с несколькими экипированными воинами и двинулась на осмотр глубоких подвалов в доставшейся Загребному башне. Один из младших шабенов ей доложил, что они не смогли вскрыть переход на нижний уровень. Вот трияса и воспользовалась своей властью, понадеявшись на свои умения и даже не посоветовавшись с Семеном. Хотя, по здравом рассуждении, посоветуйся она, тоже вряд ли бы это помогло: иномирец частенько отпускал свою любимую и не в такие опасные места. А тут и страха никакого: своя башня, уже почти вся обжитая.

Стали открывать неподцающиеся, словно запаянные временем в камне, двери. Та вроде как дрогнула, Люссия добавила без лишних размышлений удар силы и… Там бы ее и размазало существующим в обеих ипостасях каменным блоком. Хорошо, что Бьянка, обладавшая к тому времени шестьдесят шестым уровнем, уже могла рассмотреть каменную породу на глубину трех метров, потому и заметила сдвинувшиеся массивные противовесы, ускоряющие их пружины и разгонные полозья. На раздумья не оставалось даже лишнего мгновения. И сбить триясу в нужную сторону силой никак не получилось бы. Поэтому Лотти больше придумать не смогла, как с криком рвануться к демонессе, резко оттолкнуть ее к безопасной стене и прыгнуть следом.

Свидетелям этой сцены показалось, что Бьянка так и осталась распластанной под многотонной каменной плитой, но она таки выскользнула, спасла свою жизнь и жизнь своего ребенка. А вот ногу свою не спасла: чуть ниже левого колена от костей, мяса и сухожилий осталось только мокрое место. Ни сшивать, ни восстанавливать, ни спасать там было уже нечего. Только и перетянуть культю, удалить осколки костей да усыпить женщину оздоровительным сном. Умение Загребного проводить наисложнейшие операции магическим способом оказалось бессмысленным в данном случае. Ну а до сто десятого ему было еще топать и топать по жизни. Если вообще дотопает.

Как ни странно, но личина на Лотти удержалась, так что никто из окружающих не заподозрил в ней недавнюю любовницу уже теперь полусотника Геберта. Но вот новость о беременности пострадавшей неожиданно получила утечку, и все про это узнали довольно быстро. Если бы дело касалось лишь членов экипажа «Лунного», сомневаться не пришлось бы в соблюдении тайны, а так в башне находилось чуть ли не пятьсот посторонних людей и демонов. Пришлось срочно придумывать: что делать дальше?

Причем что Семен, что еще больше Люссия считали именно себя виноватыми в случившейся трагедии. Боялись себе представить, что будет, если придется рассказать младшему сыну всю правду. Он-то вроде как успокоился, но продолжал терпеливо ждать возвращения своей возлюбленной после перевоспитания на крейсере. И как теперь все проблемы и кривотолки уладить?

Ну и после огромных колебаний и сомнений, а на следующий день после беседы с потерпевшей пришли к выводу, что следует Бьянке постепенно пристраивать под крыло Виктора Алпейци. Тем более что самая важная легенда, совмещенная с другой личиной, пока держалась очень крепко. Сходились и все причины, поводы для перевода пострадавшей девушки в императорский дворец: заслужила, оправдала доверие, готова точно так же броситься на защиту и самого императора. А значит, достойна более высокой должности при дворе. Например, личного секретаря первого рыцаря. Чем не пост для начинающей шабены с невзрачной пока еще внешностью? Тем более что женщина, ко всему прочему, инвалид. Может, инвалидом так до конца жизни и останется?

А еще раньше пустили впереди пострадавшей слушок, что награжденная повышением героиня успела, будучи в экипаже «Лунного», и в постели отличиться. Кто отец, не особо уточнялось, только и говорили, что кто-то из офицеров, но ни народ, ни рыцарей, ни прочих придворных подобная мелочь уже не интересовала. Все сразу понимали: несмотря на протекцию самого Загребного, несчастная девица если и пробудет возле императора, то лишь до момента разрешения от беременности. После чего получит приличную пенсию да будет радоваться жизни на дальней околице столицы. А уж мысль, что Виктор Алпейци сможет посмотреть на покалеченную иначе чем на секретаря, вообще в голове не укладывалась.

Вот так прихрамывающая на левую ногу Бьянка и вернулась во дворец.

Правда, изначально не узнав итальянку под измененной внешностью, Виктор отца чуть больным не посчитал.

– Па, ты чего творишь? При всей твоей доброте – это уже слишком! Да я ей сам дам денег и отправлю на пенсию.

– Дело не в том.

– Да у меня и без того верных людей сейчас в окружении хватает!

– Лишний человек тоже не помешает.

– Так ведь она еще и страшная, как…

– Тем лучше. Будет отпугивать от тебя всяких особо надоедливых просителей.

– А-а-а, – стал немного успокаиваться сын. – Так бы сразу и сказал.

Потом он, конечно, еще сильней кричал, когда узнал всю правду, но остыл и простил быстро: личная секретарь, по официальному мнению, спала в смежной комнате, а неофициально – уже в постели с императором. И наличие протеза вместо ноги ни ей, ни первому лицу государства нисколько не мешало.

Но все эти перипетии, волнения и срывы довольно сильно сказались на усложнении отношений между младшим сыном и отцом. Также нельзя было определиться и с отношением императора рыцарей к триясе. Не совсем понятно себя вела иногда и сама Бьянка Лотти, хотя для всех непосвященных она так и продолжала оставаться в роли пусть и доверенного, но все-таки секретаря.

Причем напряжение в отношениях не утихало, а постоянно росло, несмотря на все принимаемые как бы всеми сторонами меры. Даже императрицу Зари тянуло в круговорот каких-то обид, упреков, недопонимания и разочарований. Ну а так как Мармеладка в последнее время считала себя очень умной, авторитетной и независимой, то, вместо того чтобы охладить эмоции родственников, еще больше их разжигала.

Вот и сейчас, выслушав от отца пересказ последних разговоров в окружении первого рыцаря, она не на шутку переполошилась и потребовала решительных действий.

– Вот видишь, к чему привело твое мягкосердечие! Держал бы Бьянкудо сих пор на крейсере – хлопот бы не было. А теперь уже все в открытую начинают подозревать ее в связях с императором. Ты себе представляешь, какой скандал подымется?

– Пару голов срубим, остальные примолкнут, – фыркнул Семен.

– О-о! Да ты совсем в солдафона на своем корабле превратился. Забыл, что такое дворянские сословия и какие подлости они могут сотворить? Особенно когда им рот затыкают и головы рубят? Они такой вой подымут!..

– Тем лучше!

От этого утверждения Виктория осеклась и нахмурилась:

– Кому лучше?

– Нам! Виктору, мне, Бьянке… – После чего, вздохнув, принялся объяснять подробнее: – Помнишь, еще в самом начале, когда я только Лотти забрал к себе, на Виктора стали нападать с обвинениями в бездарном уничтожении ценнейшей пленницы? Ну так мы еще тогда наметили встречные планы по дискредитации, обозначили нужные вехи воздействия и определили конечные цели для нескольких разночтимых вариантов. И сейчас на шахматной доске получается превосходный гамбит. Одним ударом мы можем смести в финале нашей партии самые тяжелые фигуры в стане противников Виктора Алпейци. Причем снести фигуры руками их же вчерашних сторонников и подельников. То есть хотят они возрождения бесценной пленницы – вот она вам на блюдечке! А вот за недоверие императору и плохие слова в его адрес – получите по полной программе. С лишением всех земель, замков, имущества и с выдворением за границу рыцарской империи. Там в законах есть такие шикарные параграфы, что в данной ситуации они подходят – лучше не придумаешь. Твоему брату только и останется, что стоять в сторонке да искренне жалеть выдворяемых из страны нарушителей законности. И даже помиловать не сможет при всем желании. У рыцарей с этим очень строго.

Молодая императрица хоть и продолжала хмуриться, но вынуждена была признать правоту отца:

– Опять ты все просчитал заранее. Ох, как заранее! И смотреть ты умеешь очень страшно… нет, не так. Так у тебя скорее испуганно получается.

После чего все-таки поняла, что беззвучно раскрывающий рот отец и в самом деле напуган. А глаза неотрывно смотрят за внуком. Материнское сердце при этом не чувствовало малейшей тревоги ни в поведении сына, ни в поведении воплотника, а слух отчетливо воспринимал счастливый, заливистый детский смех. Поэтому Виктория просто заподозрила, что отец выдумал какую-то шутку и не к месту дурачится. Скорее всего, она бросила взгляд на ребенка чисто нечаянно.