Строптивый и неукротимый - Софи Джордан

Не в силах справиться с собой, Порция опять покосилась в его сторону, подчиняясь магнетическому притяжению его манящих глаз. Они призывно горели, звали ее, шептали ее имя. И она, уже не скрываясь, таращилась на его руку, скользнувшую по косе Мэри, когда длинные, сужающиеся к концам пальцы развязали этот канат из волос и принялись играть завитками.

Внутри Порции все сжалось. Что-то горячее и незнакомое воспламенилось в ее крови, пока она смотрела, как он не спеша и основательно целует другую женщину, продолжая пожирать глазами ее.

Неужели она такая распутница? Участившийся пульс был достаточно красноречивым ответом. Кровь хлынула к ее щекам, заглушив мерную дробь дождя на соломенной крыше, шипение и щелчки огня в камине, звук ее собственного взволнованного дыхания. Она облизала губы кончиком языка, и его серые глаза потемнели, превратились в две гагатовые[2] точки. Они проследили за движениями Порции, осмотрели ее лицо, потом опустились на ее грудь, поднимающуюся и спадающую под мокрой одеждой.

Вскинув подбородок, Порция попыталась всем своим видом изобразить презрение, совершенное отвращение к выставленной напоказ вульгарности, показать, что она – леди и что подобные безнравственные выходки не выведут ее из равновесия. Однако Порция почувствовала в щеках жар и с тревогой подумала, что краснеет.

– Мэри, – заревел какой-то мужчина, вероятно владелец заведения. – Кончай приставать к посетителям и марш на кухню!

Мэри оторвалась от Хита с выражением довольной кошки, вылакавшей миску сливок. Вытерев губы тыльной стороной ладони, она бросила последний взгляд на него и удалилась.

Хит встал и горящими, как угольки, глазами посмотрел на Порцию. Ее взор упал на его губы, влажные от поцелуя другой женщины. Сердце девушки забилось быстрее, она отвернулась. Взгляд ее стал метаться по залу, будто птица, ищущая, куда сесть. Его сапоги скользнули по грязному полу и остановились перед ней. Она уставилась на эту облепленную полужидкой землей обувь, не осмеливаясь смотреть на красивое смуглое лицо, взирающие на нее глаза, пламенеющий взгляд которых почему-то заставлял ее сжимать бедра под юбками.

Он наклонился, едва не коснувшись ее щеки своей. Она дернулась, отвела плечи назад и с тревогой посмотрела на него, чувствуя себя добычей, угодившей в ловушку его неотрывного взгляда.

Медленная улыбка тронула губы мужчины. Потом его голова опустилась. Щека скользнула по ее щеке колючей щетиной, отчего у нее забурлила кровь. Она прикусила губу, чтобы не вскрикнуть и не показать ему, как он на нее воздействует. Терпкий мужской запах заполнил ее ноздри. Дождь, ветер, аромат полей, дикого утесника на каменистых холмах.

– Вам понравилось? – выдохнул он ей в ухо, и его голос бархатно скользнул по ее коже, воспламеняя огонь внизу живота. – Хотите попробовать?

Она судорожно вздохнула и резко замотала головой. На миг Порция представила, как она сидит у него на коленях, как его рука лежит на ней, и это видение смутило девушку, ужаснуло. И захватило.

Он привлек ее к себе, так, что ее губы оказались рядом с его ухом. И она перестала дышать. Собрав в кулак все свое хладнокровие, Порция ответила самым чопорным тоном, на который была способна:

– Я лучше поцелую свинью. – Она отодвинулась на несколько дюймов, чтобы оценить произведенное ее словами впечатление.

Губы Хита сложились в кривоватую усмешку.

Сердито хмуря брови, она добавила:

– Впрочем, вы и есть свинья, сэр. Мерзкая свинья.

Он хмыкнул, и этот густой, зловещий звук пронзил ее тело, как глоток теплого хереса.

– Ревнуете? – Его горячее дыхание снова коснулось ее чувствительного уха, заставив желудок перекувыркнуться.

Он приложил твердую натруженную ладонь к щеке девушки. С силой, от которой у нее перехватило дыхание, приблизил ее лицо к своему, его пальцы скользнули дальше и легли ей на затылок.

Губы, неожиданно нежные, легонько коснулись изгибов ее уха, когда он произнес:

– Знаете, а я представлял, что целую ваши уста, что это ваш язык переплетается с моим.

Не обращая внимания на запрыгавшее сердце, она выпалила:

– Наверняка этими словами вы соблазнили множество простодушных дурочек.

– Не так уж и много, – пробормотал он, ведя большим пальцем по изгибу ее подбородка и остановившись у ее рта. – Вы удивитесь.

Возбужденный взгляд его впился в ее губы. Словно проверяя их полноту, он погладил нижнюю губку. Живот Порции наполнился теплом, ноги задрожали. Каким-то чудом она нашла силы упереться руками ему в грудь. Ощущая ширину и крепость плоти под мокрой тканью, все же толкнула его изо всех сил.

Он не пошевелился. С таким же успехом она могла бы отталкивать каменную глыбу.

– Отойдите! – приказала Порция.

Он долго смотрел на нее.

– Отойдите! – повторила девушка сквозь зубы, сжимавшиеся так, что от напряжения заболели челюсти.

– Разумеется. – Он отступил на шаг, руки подняты, на лице кривая ухмылка.

Она сорвалась со скамейки. Внутренний голос кричал ей: «Спасайся, беги!» Пусть даже обратно в дождь – это лучше, чем буря, которая бушевала здесь между ними. Они были на волосок друг от друга, и, судя по жару в его глазах, он не собирался отдаляться от нее на то расстояние, которое требовалось ей.

– Я знаю, кто вы, – прошипела она.

Кривая усмешка сделалась шире.

– Прошу, скажите.

– Вы испорченный человек, вы невежа, вы… – Она замолчала, сглотнула и продолжила более ровным тоном: – Вы задумали поиграть со мной, как будто я какая-нибудь влюбленная дурочка, которая будет счастлива, если вы одарите ее своим вниманием.

Продолжая криво улыбаться, он провел по ее щеке кончиком пальца, оставляя обжигающую дорожку.

– Час. Всего час со мной, и, полагаю, вы станете влюбленной дурочкой. Вы будете жаждать моего внимания.

– Вы мне отвратительны, – бросила она, борясь с дрожью во всем теле, вызванной его словами.

Этот наглец – совершенное животное, истинный дикарь. Еще никто не разговаривал с ней столь грубо и вульгарно. Неужели так должен обращаться мужчина к объекту своих желаний? От этой мысли ее бросило одновременно в жар и в холод, она почувствовала и страх и приятное возбуждение.

Хит, выпрямившись, бросил на нее последний бередящий душу взгляд и направился к владельцу таверны.

Порция, сняв запачканные перчатки, вытянула дрожащие руки к огню, стараясь унять растревоженное сердце. И все же она, не в силах заставить себя не смотреть на него, продолжала украдкой наблюдать за Хитом из-под опущенных век. Когда его тяжелые шаги снова приблизились к ней, она подняла глаза.

– Вам готовят комнату. – Его звучный голос согрел ее так, как не сумел согреть огонь в камине. – Я объяснил ваши обстоятельства хозяину. Он пришлет к вам горничную и вещи, когда их доставят.

Сердце ее сжалось, запаниковало при мысли о том, во сколько обойдется комната. Жалких грошей в ее сумочке не хватит, чтобы снять жилье и расплатиться с кузнецом. Раздражение охватило ее. Кто дал ему право о чем-то договариваться от ее имени?

– Нет, – единственное слово тяжело сорвалось с ее уст. – Это ни к чему. Мне вечером нужно ехать…

– Это невозможно. – Он нахмурился и решительно покачал головой. – Вам надо переодеться, иначе простудитесь. И горячая еда не помешает.

Порция, тоже покачав головой, подняла поле обвисшей шляпки.

– Я, правда…

– Мокрая одежда и холод – плохое сочетание, – сказал он так, словно вразумлял полоумную. – Йоркширские зимы не для слабых телом.

Порция напрягла спину, думая о том, что ее оскорбляет больше: его властные манеры или то, что он записал ее в слабаки. Она бы ему рассказала, что никогда в жизни не падала в обморок, тогда как все ее знакомые женщины постоянно носятся с нюхательными солями.

– Сейчас март, – возразила она. – Весна.

– Только не здесь.

Поле шляпки снова опустилось, закрыв ей глаза. Раздраженно зарычав, она сорвала с себя головной убор, и ей уже было все равно, что на голове у нее жуткая растрепавшаяся копна волос. Порции надоело, что ей все время указывают, как поступить. Родственников ей приходилось терпеть. Этого человека – незнакомца – нет. Каким бы красивым он ни был. Как бы ее тело ни изнывало в его присутствии.

– Я ценю все, что вы для меня сделали, но больше не нуждаюсь в вашей помощи.

На лицо его набежала туча, он опять превратился в грозного незнакомца с дороги.

– Что ж, хорошо. В таком случае позвольте откланяться. – Он развернулся и стремительно ушел.

Словно ножом, ее резануло чувство вины… и еще что-то такое, чему она не могла дать определение. Когда девушка смотрела на удаляющуюся спину, сердце ее сжалось. И она, не успев передумать, вскочила со скамейки.

Он уже дошел до середины зала, но она догнала его и схватила за руку. Мышцы предплечья Хита напряглись под ее пальцами. Он развернулся посмотреть на нее, глубоко посаженные темные глаза оставались непроницаемыми. Она смотрела на него снизу вверх, не зная, что сказать, и не понимая, зачем бросилась за ним.