Злой Плутон в XII доме - Андрей Турцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда любопытствующая толпа собралась в назначенном месте и в назначенное время, они с Петрухой высыпали порох на расчищенную от травы землю, проложили тонкую струйку того же пороха на безопасное расстояние и торжественно зажгли. От спички огненный ручеек медленно побежал до основной кучи… Все замерли в ожидании чего-то неповторимого, но их ждало разочарование. Гора «Сокола», оставив лишь яркую вспышку и клубы белого дыма, исчезла за считанные секунды. Шоу не получилось! Девочки недовольно зашептались и демонстративно ушли. Зато кто-то из взрослых, заметив в сумерках вспышку света, решил, что это пожар и начал поднимать деревню. В общем, когда все выяснилось, отец так отодрал ремнем Толика, что тот реально не мог сидеть на заднице. А вот Петруха, сделав невинное лицо и сообщив, что идея с порохом принадлежит исключительно Толе, избежал наказания. Из-за этой бестолковой выходки, в результате которой только по чистой случайности никто не пострадал, отец был в ярости. Но и еще была причина. Этот порох принадлежал одному из городских охотников, съезжавшихся по осени в близлежащий лес. А достать банку «Сокола» в те годы было из области фантастики и, чтобы вернуть ее, отцу пришлось задействовать все свои связи. Короче, скандал был грандиозный… Петруха же вскоре как ни в чем не бывало вновь стал лезть со своими предложениями, но Толя не простил предательства, и их дружба постепенно сошла на нет. Он решил, что настоящей мужской дружбы, хотя он и был еще совсем юнцом, не существует. Все это вымысел романтиков…
Так что Анатолию, несмотря на прошедшие годы, вести́ с Петрухой задушевные разговоры совершенно не хотелось. Как говорится, ложечки нашлись, а осадок остался…
– Толян! Забыл, где выходить? К Антиповке подъезжаем.
Почувствовав толчок в плечо, Толя вернулся мыслями в автобус и вслед за Петрухой поспешил на выход. Высадив пассажиров на краю деревни, «ПАЗ» обильно газанул в морозный воздух и, оставляя бывших одноклассников позади, помчался к следующему пункту назначения.
Антиповка была местом рождения Анатолия. Раньше он знал каждый закуток, каждое деревце, но сейчас спустя пять лет с трудом узнавал свою деревню. И дело даже не в том, что он долго не был здесь, а просто территория находилась под сплошным снежным покрывалом, поверх которого торчало лишь множество дымящихся труб. Став городским, Толя отвык от такой «цивилизации» и наблюдал за всем этим словно в первый раз.
Подойдя к перекрестку, мужчины остановились.
– Ладно, Петруха, рад был тебя видеть.
– Толян, приглашаю к себе. Посидим, поговорим… А?
– Спасибо… Ты же знаешь, по какому делу я приехал. Сейчас надо к отцу в больницу, потом побыть с матерью. Так что извини, в другой раз…
– Понимаю. Но все равно, если будет время, заходи. А дядь Леше передай, пусть выздоравливает. Он сильно переживал вашу ссору. Кстати, может, это и подкосило его…
Сделав такой не очень приятный вывод, Петруха, попрощавшись, поспешил на противоположную улицу, а Анатолий с резко упавшим настроением направился к родительскому дому. Услышанное он воспринял как «глас народа» (ведь наверняка так думала вся деревня), и обвинение в причастности к болезни отца с еще большей силой взялось щемить сердце и разжигать чувство вины.
Проходя по родной улице, Толя с трудом узнавал расположенные по пути дома. Заборы были почти не видны, а вместо них возвышались огромные сугробы, сквозь которые пролегали узенькие тропки, ведущие во дворы. В прежние годы сельчане не допускали такого запустения, но времена изменились. Сейчас в деревне оставались главным образом старики, которым все труднее становилось ухаживать за прилегающими территориями. Но, несмотря на запущенный вид домов, главная улица была более-менее расчищена, благодаря чему Анатолий без лишних усилий добрался до отчего дома.
То, что предстало взору, отличалось даже от рядом стоящих запущенных дворов. Сразу было видно – не хватает мужской руки. С трудом отворив занесенную огрубевшим снегом калитку, Толя, похрустывая замерзшими ступеньками, поднялся на крыльцо и, толкнув дверь, оказался в сенцах. Знакомые тюки вдоль стен, висящие охапки трав, – все это было до боли знакомо с самого детства… Нащупав ручку второй двери, он с трепетом дернул на себя, и в лицо пахнуло ароматной выпечкой.
– Сынок! – воскликнула стоящая у печи старушка и заплакала.
– Мамочка, – бросив сумку, Анатолий поспешил к матери.
Обнявшись, они молча стояли до тех пор, пока не запахло подгорающими пирогами.
– Ой, ой… горят.
Старушка, схватив лопатку, кинулась переворачивать содержимое сковороды. Тем временем сын, раздевшись, сел на табурет возле стола и грустно следил за суетой постаревшей матери. Когда он видел ее в последний раз, она была энергичней и моложавей, а сейчас перед ним была измотанная сгорбленная старушка.
– Сынок, будешь кушать? – мать обхватила его голову ладонями и поцеловала в макушку. – Как я рада, что ты приехал…
– Я тоже рад, что наконец-то приехал домой, – Толя поцеловал материнскую руку. – А вот кушать, честно говоря, не хочу.
– Ну как же… Я вот и пирожков настряпала к твоему приезду. И с капустой, и с картошкой, – всхлипнув, расстроилась мать.
– Да-а?! – чтобы не усугублять душевное состояние матери, Анатолий изобразил радость. Он знал, как важно для нее накормить гостя. – Ну, тогда, конечно, покушаю. А молоко есть?
– А как же, – оживилась старушка и достала из-под стола банку деревенского молока.
Анатолий любил все деревенское. И хотя многие сельские жители на дух не переносили молоко и молочные продукты, он, живя в городе, скучал по ним.
– Что-то ты исхудал, сынок, – посетовала мать. – Жениться тебе надо… Годы-то идут, а ты все один… Или есть невеста?
– Есть, – солгал Анатолий.
– Давно встречаетесь?
– Почти год.
– Познакомил бы… Мне и помирать спокойней, если буду знать, что не один остаешься.
Мать снова заплакала. Анатолий, отложив недоеденный пирог, дотронулся до ее руки:
– Обязательно познакомлю. Вот только отец выздоровеет, и привезу.
– Отец уже не выздоровеет, – вздохнула мать.
– Надо верить в лучшее, – возразил Толя.
– Врачи говорят, безнадежно.
– Ага, врачи много знают! Почему же они сразу не заметили, что у отца?
– Не знаю. Все удивляются, ведь его столько раз оперировали… Только смотри, отцу не проболтайся, он думает, что у него язва.
– Ясно… Но надеяться на лучшее все равно надо. Иногда чудеса происходят.
– Только не у нас. Мне в последнее время страшные сны снятся и про отца, и про тебя. На душе неспокойно…
– И мне… – Толя решил рассказать и о своем сне, но, видя, как мать переживает, понял: не стоит подливать масла в огонь, и вовремя оборвал фразу. – И мне… все равно не верится, что это безнадежно. Сейчас поедем в больницу и поговорим с врачами. Шанс должен быть.
– Может быть, – недоверчиво произнесла мать. – Кстати, сходи к дядь Мише, напомни, что он обещал свозить нас. Помнишь дядю Мишу?
Конечно, Толя помнил отцовского друга, заядлого охотника и рыбака. В детстве они часто ездили рыбачить на реку Плава, где по вечерам, сидя у костра, он с упоением слушал байки весельчака дяди Миши. А потому Толя не просто помнил его, а относился как к неотъемлемой части своего детства.
– Ну, еще бы я не помнил!
– Тогда сходи и скажи, что в больницу надо к часу…
Изба дяди Миши находилась через несколько домов. Быстро добежав до высоких ворот, наверно, единственных в округе аккуратно очищенных по всему периметру, Анатолий нажал на кнопку звонка. Сигнала он не услышал, но услышал захлебывающийся лай собаки. Спустя пару минут, послышался хруст снега и жестко-матерный окрик в сторону пса. Калитка отворилась. На пороге появился невысокий, коренастый мужичок в камуфляжной теплой куртке и кроличьей шапке с ушами в разные стороны. Мужичок с головы до ног окинул визитера непонимающим взглядом и через мгновение, радостно раскинув руки, воскликнул:
– Толька! Еле узнал… Проходи.
Дядя Миша протянул руку и, поймав ладонь Анатолия, затащил во двор, в центре которого стоял старенький, памятный еще с детства уазик. Именно на нем они путешествовали по рекам и лесам.
– Дядь Миш, я от мамы. Она с вами договаривалась о поездке в больницу…
– Да-да. Все уже готово, так что как скажете, так карету и подам, – мужичок заулыбался щербатой, добродушной улыбкой.
– Нам туда к часу.
– Все понятно. Значит, в половине первого буду у вас, – и, убрав улыбку, поинтересовался. – Как мать?
– Переживает, но в целом держится.
– Тяжело ей, – дядя Миша опустил глаза. – Надеюсь, Филиппыч поправится.
– Будем надеяться…
В назначенное время, «карета» была подана. Первые минуты все ехали молча, но дядя Миша был не из тех людей, которые любят унывать:
– Ну и погодка… Хорошо, я печку в машину поставил японску, – гордо заявил он. – Так что, Толян, теперь можно в любое время на охоту и рыбалку. Не замерзнем. Вот батя к лету выздоровеет и поедем в одно местечко… Обалдеете!