Дживс и Вустер (сборник) - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

– Думаете, это сильно сказано?

– Возможно, если добавить обращение «дорогой», оно придаст тексту необходимую правдоподобность, сэр.

– Вы правы. Итак, записывайте. «Прости, я была не права, дорогой…» Нет, Дживс, подождите. Вычеркните. Мы взялись за дело не с того конца. У нас есть шанс попасть прямо в яблочко. В конце должно стоять не «Анджела», а «Траверс».

– Хорошо, сэр.

– Лучше даже «Далия Траверс». А текст следующий: «Пожалуйста, возвращайтесь как можно скорее».

– «Немедленно» было бы более экономно, сэр. Всего одно слово. И звучит убедительно.

– Точно. Пишите. «Пожалуйста, возвращайтесь немедленно. Анджела в ужасном состоянии».

– Я бы предложил «тяжело больна», сэр.

– Правильно. «Тяжело больна». «Анджела тяжело больна. Все время зовет вас и говорит, что насчет шляпки вы были совершенно правы».

– Если позволите предложить, сэр…

– Валяйте.

– Как мне представляется, было бы уместно написать следующим образом: «Пожалуйста, возвращайтесь немедленно. Анджела тяжело больна. Высокая температура. Бред. Жалобно повторяет ваше имя и твердит о какой-то шляпке. Говорит, что вы были совершенно правы. Пожалуйста, приезжайте первым же поездом. Далия Траверс».

– Звучит убедительно.

– Да, сэр.

– Вы считаете, что «жалобно»? Может, лучше «беспрестанно»?

– Нет, сэр. «Жалобно» – motjuste[285].

– Хорошо. Вам лучше знать. Отправьте телеграмму с таким расчетом, чтобы она пришла сюда в два тридцать.

– Слушаюсь, сэр.

– В два тридцать, Дживс. Здесь чертовски тонкий расчет, понимаете?

– Нет, сэр.

– Сейчас объясню. Если телеграмма придет раньше, Таппи ее получит до начала игры. А к двум тридцати он уже выйдет на поле. Я вручу ему телеграмму когда в игре наступит перерыв. К этому времени, надеюсь, до него дойдет, что такое футбольный матч между Верхним Бличингом и Хокли-на-Местоне, и телеграмма сделает свое дело. Уверен, тот, кто немного поиграет в футбол с этими головорезами, которых я видел вчера в Хокли, будет рад любому предлогу, чтобы удрать с поля. Вы понимаете?

– Да, сэр.

– Вперед, Дживс.

– Слушаюсь, сэр.

На Дживса можно положиться. Я сказал «в два тридцать», и телеграмма пришла минута в минуту. Сунув ее в карман, я пошел к себе в комнату, чтобы переодеться в теплый твидовый костюм. Потом сел в автомобиль и покатил к игровому полю. Я приехал как раз в тот момент, когда команды построились на поле. Минуту спустя раздался свисток, и битва началась.

По разным причинам – начать с того, что ни в школе, ни в колледже мы в футбол-регби не играли, – я совсем не разбираюсь в тонкостях этой игры. Основные принципы мне, конечно, понятны. Я знаю, например, что главная задача – как-нибудь загнать мяч за линию в конце поля, и чтобы достичь этой цели, игрокам позволено наносить друг другу оскорбления действием и выкидывать такие фортели, за которые, соверши вы их в любом другом месте, судья не только отчитает вас самым суровым образом, но и упечет на две недели в каталажку без права замены наказания штрафом. Все, больше я об этой игре ничего не знаю. Теоретическая, если можно так сказать, ее сторона для Бертрама Вустера – тайна за семью печатями. Впрочем, как объясняли мне знатоки, в этой игре ни о каких теоретических положениях и правилах говорить не приходится.

Последние несколько дней шел проливной дождь, и дороги совсем развезло, а о поле и говорить нечего – по-моему, даже обычное болото и то суше. Рыжий громила, которого я приметил в «Зеленой свинье», подгреб к центру поля и начал игру под одобрительные вопли народных масс. Мяч устремился прямехонько к Таппи, который в своем оранжево-голубом одеянии ярко выделялся на фоне прочих игроков. Таппи ловко его поймал и отбил обратно. В следующую минуту я понял, что матч Верхний Бличинг – Хокли-на-Местоне таит в себе некоторые особенности, которых обычно не увидишь на футбольном поле.

Таппи, внеся в игру свою лепту, стоял со скромным видом, как вдруг раздался тяжелый топот огромных бутсов и рыжий верзила налетел на него, схватил за шею, повалил наземь и упал на него сверху. Я мельком увидел физиономию Таппи, на которой были написаны растерянность, ужас и недоумение – несчастный, видно, никак не предполагал подобного развития событий, – потом он исчез из виду под грудой тел. Когда Таппи вынырнул на поверхность, дерущаяся толпа переместилась на другой конец поля. Две группы ражих детей природы, нагнув головы, усердно толкались вокруг мяча.

Таппи сгреб с лица жирные комья гэмпширской грязи, изумленно оглянулся и, узрев на другом конце поля беспорядочную толпу, ринулся к ней. Он подоспел как раз вовремя: пара тяжеловесов подхватила его, и Таппи схлопотал еще один сеанс грязелечения. Третий тяжеловес, конечно, не мог упустить восхитительной возможности и пнул Таппи под ребра бутсой размером с футляр для скрипки. Рыжий снова рухнул на Таппи. Должен вам сказать, что если смотреть на игру по сию сторону барьера, она впечатляла темпом, размахом и красочностью.

Теперь я понял, в чем была беда Таппи: зря он так разоделся. В подобных ситуациях куда безопаснее выглядеть незаметным, а его оранжево-полосатая футболка была, что называется, вырви глаз. Спокойный бежевый тон, сливающийся с цветом земли, – вот что посоветовали бы Таппи его лучшие друзья. Кроме того, я думаю, парни из Хокли-на-Местоне восприняли сам факт присутствия чужака на поле как грубое оскорбление. Они, бесспорно, сочли, что эта столичная штучка вмешивается в их личные дела и вообще сует нос куда не следует.

Во всяком случае, мне было совершенно ясно, что Таппи привлекает к себе особенное внимание. После каждого топтания вокруг мяча, о котором я уже упоминал, куча человеческих тел беспорядочно валилась в жидкую грязь, и Таппи всегда поднимался последним. В редких случаях, когда ему удавалось ненадолго встать во весь рост, кто-нибудь – как правило, рыжий – неизменно набрасывался на него все с той же целью – сбить несчастного с ног.

Мне уже стало казаться, что трюк с телеграммой сорвется и мне не удастся спасти жизнь Таппи, но тут в игре неожиданно наступил перерыв.