Агент чужой планеты - Валерий Нечипоренко

Свадьбу сыграли в узком кругу. Кроме меня, четы Пономарцов и трех-четырех соседей, присутствовали, в основном, родственники Вики - такие же милые, симпатичные и простодушные люди.

Зажила новая семейная пара душа в душу. Я поразился, каким галантным и заботливым мужем оказался Саныч. Свою дражайшую половину он готов был носить на руках, несмотря на некоторый избыток ее веса. Каждую свободную минуту он что-то приколачивал, прилаживал или красил, и вскоре их дом засиял как народная игрушка.

Нередко я захаживал к ним на чашку чая и, признаться, не раз испытывал внезапный приступ зависти, замечая, с какой нежностью Вика обхаживает своего благоверного. Господи, почему же в моей жизни не было ничего похожего?

Между тем раны Саныча зарубцевались, и мы решили, что пора вернуться к доходному промыслу. (Естественно, о тайной стороне жизни своего супруга Вика не догадывалась. Для нее он был заместителем директора кооператива "Старт", выпускающего кожаные ремешки и мундштуки из отходов, получаемых с мясокомбината. В общем, современные "Рога и копыта".)

Саныч разыскал своих орлов, выплатил им компенсацию за вынужденный простой, поблагодарил, что не бросили его на Полевой, и колесо опять завертелось.

Первым делом взяли-таки тайник на кладбище. Обошлось без мистики и привидений. Нервы у Саныча оказались покрепче моих.

Теперь мы действовали более осторожно. Сначала вдвоем с Санычем подробно обговаривали план операции, затем несколько дней он вел наблюдение, и, если не возникало ни малейших подозрений, команда отправлялась за очередной захоронкой.

Содержимое моей каморки росло как на дрожжах, пополнялась и фонотека.

Но счастья не было. Не было и удовольствия от прожитого дня. Так, рутина, хотя и с блеском золота.

Алина перестала являться мне в снах. Как и Федор. Зато начал приходить Макс. Он стоял между рельсов, почему-то в жаркой пустыне под белесым солнцем. Рельсы сходились у горизонта, откуда на огромной скорости несся локомотив. Вот он наезжает на Макса и... обтекает его, будто на киноэкране. А Макс стоит, поигрывая финкой и ухмыляясь: "Я все равно доберусь до тебя, гипнотизер! Ох, доберусь! Попомнишь!"

Я просыпался в холодном поту, почти уверенный, что Макс где-то рядом. Но это были только сны.

Все чаще по ночам я поднимался в башенку и принимался за очередной рассказ. Мистика, детектив, фантастика, триллер - идеи переполняли меня. Сюжет легко ложился на бумагу. Но вот какая загвоздка! Стоило мне поставить последнюю точку, как я терял всякий интерес к написанному. Черновики копились в ящиках стола и на полках. Но у меня не возникало желания даже перепечатать готовый текст. Я утратил некие мускулы честолюбия.

Дед Пономарец заметно осунулся, но на вопрос: "Васильич, хлопнешь рюмашку?" неизменно вытягивался в струнку: "Всегда готов!"

Фекла Матвеевна тоже состарилась, но ее пельмени и бифштексы были такими же превосходными.

Мой городской сосед, дядя Миша, открыл у себя в гараже автомастерскую. Руки у него были золотые, и владельцы "Волг", "Москвичей", "Жигулей" и "Запорожцев" съезжались со всего города, так что наш тихий двор стал напоминать своеобразный таксопарк.

Через восемь месяцев после выписки Саныча из больницы у Вики родился славный бутуз на четыре кило. Назвали его Антоном. Что ж, значит, Саныч и на больничной койке не терял времени даром.

Связь с Мамалыгиным оставалась эпизодической. Новых дизов я не обнаружил, про старых забыл, заданий с Диара не получал.

Правда, был один случай, весьма странный.

Как-то раз Мамалыгин пригласил меня к себе и вручил несколько бусинок -синеватых, размером чуть больше горошины.

- Вадим, в окрестностях города, неподалеку от деревеньки Мартынове, археологи раскапывают древний курган. Сегодня утром там обнаружили кости доисторического человека. Тебе надо посетить их лагерь, якобы по поводу подготовки статьи, и незаметно подбросить эти бусинки.

- Хорошо, - пожал я плечами.

- Сделай это завтра.

Я кивнул, но, выйдя от старичка, тут же забыл о них.

Назавтра Мамалыгин позвонил:

- Был у археологов?

- Конечно, все в порядке, - соврал я, досадуя на собственную память.

- Это очень важно, Вадим, - с нажимом произнес Мамалыгин.

Закончив разговор, я принялся искать эти дурацкие бусинки, но их будто корова языком слизала. Наконец я припомнил, что сунул их в пустую пачку сигарет, чтобы не потерялись, а ту скорее всего машинально выбросил. Где их теперь найдешь! Впрочем, бусинки были самые обыкновенные, таких полно в любой галантерейной лавке. Я купил похожие и поехал к археологам.

Через два дня Мамалыгин снова позвонил. Куда подевалось его всегдашнее благодушие! Он был даже не раздосадован - взбешен.

- Ты обманул меня, Вадим! Это подло! Гнусно! Где бусинки, которые я тебе дал?! Пришлось сказать правду.

- Надо бы тебя примерно проучить! - закричал он и бросил трубку.

Признаться, никакого чувства вины я не испытывал. Пропади он пропадом, этот старикашка со своими бусинками!

С того дня мы не встречались очень долго.

Последние три года были, наверное, самыми спокойными в моей жизни, хотя страну сотрясали немыслимые прежде катаклизмы. Но я сторонился политических бурь. Я стоял над схваткой, поскольку мог соблюсти свои интересы при любом режиме. Я жил не ведая ни страстей, ни желаний. Но не отпускало ощущение, что в чем-то мне еще предстоит разобраться. В чем?

Как-то раз, беседуя с Санычем, я нежданно для себя вспомнил:

- А ведь скоро и Китель выйдет на свободу.

Саныч ответил мне мягкой и грустной улыбкой:

- Не волнуйся, Федорыч. Я навел справки. Китель - опущенный. Больше он не опасен.

Я молча кивнул.

Конечно же, Китель не опасен. По крайней мере, для меня. В тот раз Мамалыгин от души облучил его блокиратором. На веки вечные.

Знать бы нам обоим, как мы заблуждались...

* * *

Новый виток моей судьбы, вместивший столько неожиданных событий, берет отсчет от того дня, когда я вернулся с похорон моей матушки.

Она была еще крепкой, совсем не старой женщиной, редко болела, управлялась по хозяйству, но ее бедное сердце не выдержало крушения Государства. Рухнуло то, чему она благоговейно поклонялась сызмальства, что считала справедливым, истинным и незыблемым.

Должен сознаться, что при жизни я мало баловал ее вниманием. Увы, таковы многие из нас. Но в эту скорбную минуту постарался исполнить свой последний сыновний долг надлежащим образом. Принял на себя все хлопоты, справил поминки, заказал памятник и, естественно, все оплатил...

Оставалось устроить судьбу сестры Людмилы и ее сынишки Толика, моего племянника, о котором вы еще услышите, и в весьма необычном контексте.