Последний бой - Олеся Шеллина

проверяй, — ничуть не смутившись наставительно проговорила Елизавета, подняв палец вверх. — Не обижайся, дорогая моя. Все эти проверки проводятся для вычисления врагов отчизны нашей. И, кстати, если бы ты больше интересовалась делами мужа своего, то знала бы, что мой племянник сам настоял на том, чтобы проверки велись как можно тщательнее. И ни слова не говорил, когда проверяли его самого, считая, что подобные меры необходимы, — с этими словами Елизавета открыла шкатулку. — Какая красота, — она вынула ожерелье, состоящее из одного ряда сапфиров, с вставками из бриллиантов. — Ты обязательно должна примерить. — Императрица подошла к Марии и надела на нее ожерелье, застегнув застежку. — М-да, для этой красоты вырез должен быть поглубже, — задумчиво сказала она, разглядывая Марию. — Я распоряжусь сшить тебе платье, подходящие для этого ожерелья, чтобы на балу, встречая Петра с победой, ты затмила своей красотой всех придворных дам.

— Да, ваше величество, благодарю за отческую заботу, — Мария опустила голову и сделала книксен.

— Третьего дня я планирую поохотиться. Полагаю, что тебе обязательно надо присутствовать. То чувство, которое возникает, когда загоняешь своего первого зайца, не сравнить ни с чем. Да, насчет после. Не решай пока ничего. Я подумаю, как с ним говорить в дальнейшем и озвучу тебе свою волю, — и она направилась прочь из комнаты, оставив Марию в некотором недоумении.

Через три дня, выходя на крыльцо, чтобы принять участие в охоте, Мария внезапно поняла, что не видит предметов перед собой четко. Щеки ее пылали, но по телу пробежал озноб. Ухватившись за луку седла, она попыталась с помощью подоспевшего Сергея Салтыкова взобраться на лошадь, но ее руки разжались, и она упала прямо ему в руки.

— Господи, да вы просто горите, ваше высочество, — пробормотал он, отвечая одновременно на недоуменный взгляд Елизаветы.

— Это просто простуда, — прошептала Мария закрывая глаза. — Мне с утра нехорошо, в горле скребет, и то в холод, то в жар бросает.

— Немедленно унесите княгиню в ее покои и позовите лекаря, — распорядилась Елизавета, и поднесла руку ко лбу. — Что-то я тоже неважно себя чувствую, пожалуй, господа, мы поохотимся в следующий раз.

* * *

— Это просто уму не постижимо, — Станислав Понятовский вскочил из кресла и принялся бегать по комнату, размахивая письмом, которое привез совсем недавно немногословный гонец.

— Что случилось? — София подняла голову от книги и посмотрела на мужа. Все эти дни она обдумывала предложение Шетарди, но никак не могла прийти к какому-либо решению. С одной стороны, предложение было интересное, но с другой... Её очень многое связывало с Пруссией и прусским королем. Её отец всю жизнь состоял на службе у прусского двора, а заветной мечтой матери было поселиться в Берлине. Кроме того, она не могла не понимать, что сравнительно небольшая Пруссия не сможет устоять перед тройным ударом Франции, России и Австрии. Фридрих в итоге проиграет, а Польше что? Снова останется в стороне и даже не попытается отщипнуть кусок добычи? А ведь можно же не совать голову в пасть ко львам, а лишь немного помочь Австрии, и не помочь в определенный момент Пруссии, вот в общем-то и все. Станислав в это время, пока София смотрела на него в ожидании ответа, прекратил метаться по комнате и остановился перед женой.

— Король Фридрих одновременно пытается меня едва ли не обвинить не только в гибели своих людей из-за того проклятого обоза, но еще и пытается меня обвинить в том, что я задерживаю сверх всякой меры этого заносчивого осла фон Шольца! — Понятовский швырнул письмо на стол. — И это при том, что я лично проводил посланника Фридриха, снабдив того не только деньгами, но и весьма полезной информацией. И вот она благодарность! — Понятовский поднял руки вверх и патетично взвыл. — Но, это еще не все, любовь моя, — София слегка поморщилась, услышав, как он ее назвал. Если любовь между супругами и была когда-то, то ее остатки сошли на нет, после рождения сына. И если раньше София была буквально ослеплена одним из богатейших польских магнатов, и воспринимала его недостатки, например, в виде излишней театральности, в качестве милых изюминок, то сейчас они её начали сильно раздражать. А если прибавить к этому любовниц, которых Станислав даже не пытается скрывать...

— Да говорите уже, ваше величество, я полностью прониклась трагичностью ситуации, — проговорила она, прямо глядя на мужа. Тот глянул не неё с немым укором и продолжил свою полную дешевого пафоса речь.

— Так вот, Фике, вылив сначала на меня ведро помоев, король Пруссии, как ни в чем не бывало, запрашивает у меня фуражные обозы. И провизией для армии, и для лошадей. Вы можете представить себе еще что-то столь же возмутительное?

— Это вполне в характере Фридриха, — пожала плечами София. — Он никогда не признавал своих ошибок, и никогда не понимал, что его слова могут сделать людям больно.

— Вот только, любовь моя, я — король Польши и герцог Литовский, а не один из его пейзан, — на это раз Понятовский выглядел на редкость серьезным. — И я не позволю какому-то пруссаку вытирать о себя ноги.

— Означает ли это, что вы приняли какое-то решение, ваше величество, — София отложила книгу, подумав, что сейчас от решения ее мужа будет зависеть и ее собственное решение.

— Да, я решительно откажу королю Фридриху, — кивнул головой Станислав. — Да, решительно.

— А Ганновер? — тихо спросила София.

— А что Ганновер? — Понятовский пожал плечами. — Сам Ганновер ничего собой не представляет. А Англия далеко. К тому же, чтобы пробиться к нам, Ганноверу придется пройти через русских и австрийцев, который весьма быстро двигаются к Силезии.

— А еще Австрии помогает Франция.

— Да? — Понятовский удивленно посмотрел на жену. — Мария Терезия разругалась с Георгом? Ну, это и понятно. Георг сам виноват. Невозможно поддерживать двоих непримиримых врагов и ожидать, что один из них в итоге тебя не предаст.

— Может быть, в таком случае есть необходимость связаться с Марией Терезией и предложить ей помощь? Исключительно в её стремлении вернуть Силезию? — как бы невзначай спросила София. Ведь и австрийцам, так же, как и пруссакам, требуются припасы, и от военной помощи они вряд ли откажутся. В разумных пределах, разумеется.

— Разумеется, — задумчиво