Год крысы. Путница - Ольга Громыко

Альк косо глянул на меч:

— Новодел. Сабли получше будут.

— Еще бы. В Болотных Сельцах выкованы, из местного железа, — тоскливо сказал наемник. — Я их десять лет таскал, они мне как талисман на удачу были.

— Что ж ты, — буркнул саврянин, — с талисманами на людей кидаешься?

— Так разозлился сильно! — с досадой признался Сива.

— Вот и таскай следующие десять лет мечи, — отрезал Альк, отворачиваясь.

— Ну и хрен с тобой, — надулся наемник. — Жлоб саврянский.

— Растяпа ринтарская. — Саврянин под лай соседских собак распахнул калитку. У тетки Ксюты тоже был пес, но совсем еще щенок, равно ластившийся к своим и чужакам. Хозяйка его даже на ночь в доме запирала, чтобы не свели.

Рыска, как всегда, не спала: сидела с ногами на постели и что-то вязала при свете лучины, клюя носом. При виде незнакомого человека девушка встрепенулась, уронила клубок с коленей и поспешила натянуть на них подол.

— Ночь добрая, — вежливо сказал Сива, глазея на девчонку в легком домашнем платьице и гадая, родственница она саврянину или подружка.

Альк заглянул на печь, похлопал по ней рукой:

— Где мои сабли?

Наемник болезненно поморщился.

— Я в ларь убрала. Ой! — (Саврянин без околичностей приподнял крышку вместе с Рыской, сунул руку в щель и за ремень вытащил ножны с оружием.) — А зачем они тебе?

— Беспокойника пойдем ловить.

— Что?!

— Мы быстро, — мрачно заверил ее Альк.

Сива скептически хмыкнул в кулак. Саврянин обвесился ножнами и уточнил:

— А чего там копаться, либо мы его, либо он нас.

— Альк, не смей! — Рыска вскочила, давая наемнику возможность попялиться на ее босые крепкие ножки от колена и ниже. — Я… Я тебе запрещаю!

— Ха-ха. — Белокосый повернулся к двери и нос к носу столкнулся с Жаром, как раз вернувшимся с полуночной службы в молельне.

Впитавшиеся в рясу благовония за дорогу выветриться не успели и волной растеклись по кухне. Сива машинально начертал перед лицом знак Хольги, потом опустил руку ниже и сделал то же для Сашия.

— Вы это куда? — мигом насторожился вор.

— На жальник, за беспокойником, — чистосердечно ответил наемник «духовному лицу». — Благослови, уважаемый!

— Пошли уже! — Альк раздраженно подтолкнул Сиву к порогу. — Этот тебя так благословит, что лучше б кто проклял.

Жар, к ужасу подруги, не только не попытался помешать саврянину, но и заблестел глазами, затрясся, как взявшая след гончая.

— Я с вами!

— Еще чего не хватало! — возмутился Альк, но чужое мнение в этом доме не уважал не только саврянин.

— Рыска, где освященное масло? — зашарил по полкам парень. — Ну то, что я вчера в горшочке принес?

— Ой, — смутилась девушка, — а я им утром кашу заправила… Что ж ты не сказал, что оно освященное?! Я б для праздника приберегла или если заболеет кто!

— А, ладно, у меня тут еще кой-чего есть, даже лучше! — Жар подергал себя за рясу, и стало заметно, как отвисают карманы, будто набитые камнями. — От беспокойников самое то должно быть! Хотя на всякий случай еще вот этот ножик прихвачу… Ну что, идем?

Видя такое дело, Рыска тоже схватилась за штаны:

— Тогда и меня подождите!

Сива оторопело взирал на это сумасшествие. Тут здоровенные мужики с мечами за деньги идти отказались, а молец и девчонка просто за компанию рвутся!

— Может, хоть подружку дома запрешь, а? — шепотом сказал он Альку. — Беспокойники, говорят, девичье мясо любят…

— Я очень на это надеюсь, — с непередаваемым чувством сказал саврянин.

Мельница стояла на отшибе, у самого жальника, только с другой стороны речушки — той самой, мелкой, через которую переходили по дороге к центру поселка. Но тут ее русло запрудили, и в получившемся озерце можно было даже покататься на лодочке. Мельничное колесо стояло, вода вхолостую бежала по желобу. Квакали лягушки, изредка всплескивал малек. Луна тонула в поднимающемся от реки тумане, и проку от нее было мало. Жальник казался пустырем, на который повыбрасывали остовы телег и плетней, чуть дальше росли кусты и даже деревья, скрывая его размеры.

Мельничиха встретила стучащихся в дверь гостей визгом, но, разобравшись, что это не назойливый супруг, со слезами радости пала Сиве на грудь, наемник аж пошатнулся. Оторвать тетку удалось с трудом, а по тому, как легко Жару удалось дожать ее до четырех златов, Альк понял, что мельничиха и впрямь сильно напугана.

— Как твой беспокойник выглядит-то?

— Да как обычно, — удивилась тетка, словно саврянин не знал простейших вещей, — в саване, с бородищей, и когти с вилку!

— Когти?

— Ага, — часто закивала мельничиха. — Во такие, — тетка черканула по ладони, — черные и прямые!

— Прямые?! — еще больше изумился Альк. — Ногти же крючатся, когда отрастают. И не черные они, а темно-желтые. Я видел у юродивых.

— То ж не ногти, а когти, — заступился за мельника наемник. — А что черные, так дорогу себе сквозь землю прокапывал.

— Слышь, Сива, выйди во двор.

— Зачем?

— Поскребись в окошко.

Наемник недоуменно пожал плечами, но послушался.

— А-а-а! — Мельничиха повисла уже на Жаре, Рыска тоже пряталась за Алька. Несмотря на то что царапанья ждали, оно вышло въедливым и зловещим, пробирающим до печенок. Когда Сива приблизил бородатое лицо к мутному дешевому стеклу и шутя оскалил зубы, у тетки началась настоящая истерика.

— Он? — хмуро уточнил Альк.

— Не, — отдышавшись, возразила мельничиха. — Что я, мужа своего не узнаю?! У этого борода светлая и короткая.

— А чего тогда орала?

— Так их же там, на жальнике, много, — простодушно сказала тетка. — И девка есть, и даже корова дохлая под седлом. Мало ли кто еще забрел.

Альк распахнул окно, но толп беспокойников на том берегу не заметил. Вода поплескивала, колесо поскрипывало, легонько покачиваясь туда-сюда.

— А сегодня они уже приходили?

Мельничиха помотала головой и помянула Хольгу: пусть бы вообще не появлялись!

— Можем здесь засаду устроить, — предложил вернувшийся Сива, — а можно на жальник перебраться и у плотины залечь, по воде-то они не пойдут.

— Почему?

— Ну она же текучая, — не очень уверенно пояснил наемник. — Говорят, беспокойники ее пересечь не могут.

— Это они сами тебе сказали? — Альк еще раз посмотрел в окошко. С жальника веяло опасностью, но по-прежнему неопределенной. — Нет, — внезапно решил он. — В избе нам делать нечего. Давай-ка прогуляемся.

— Рыска, может, здесь посидишь? — с надеждой спросил Жар, чье рвение по усекновению беспокойников здорово озадачивало и подругу, и саврянина. Парень не то чтобы был трусоват — скорее предпочитал не ходить туда, где, возможно, придется струсить.